Петров, Андрей Павлович
Поделись знанием:
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.
Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.
Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.
Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.
Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
(перенаправлено с «Петров Андрей Павлович»)
| Андрей Петров | |||||||||||||||
 | |||||||||||||||
| Основная информация | |||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Дата рождения | |||||||||||||||
| Место рождения | |||||||||||||||
| Дата смерти |
15 февраля 2006 (75 лет) | ||||||||||||||
| Место смерти | |||||||||||||||
| Годы активности | |||||||||||||||
| Страна | |||||||||||||||
| Профессии | |||||||||||||||
| Награды |
| ||||||||||||||
В Википедии есть статьи о других людях с фамилией: Петров
Андре́й Па́влович Петро́в (2 сентября 1930, Ленинград — 15 февраля 2006, Санкт-Петербург) — советский и российский композитор. Народный артист СССР (1980). Член КПСС с 1957 года[1].
Содержание
Биография
Родился 2 сентября 1930 года в Ленинграде, ныне Санкт-Петербург. Во время Великой Отечественной войны вместе с семьёй был эвакуирован в Сибирь. В эвакуации увлёкся литературой, сочинял рассказы, сам их иллюстрировал и даже начал писать роман. Он уже умел играть на скрипке, но становиться музыкантом не собирался. Зато очень любил читать книжки. В городе Ленинске-Кузнецком, где поселилась семья Петровых, имелась очень хорошая библиотека, которой заведовала тетя Андрея, и он много читал, наизусть знал произведения Александра Грина и Константина Паустовского, и даже сам пробовал писать стихи и рассказы. Учился в первой открытой в г. Ленинске-Кузнецком в 1942 г. ДМШ[2]. В 1944 году вернулся в Ленинград.
По словам Андрея Петрова, решение стать композитором он принял в 1945 году под впечатлением от кинофильма «Большой вальс» об Иоганне Штраусе. Окончил музыкальное училище имени Н. Римского-Корсакова (1945—1949), а затем Ленинградскую государственную консерваторию по классу композиции (1949—1954). Ученик Ореста Александровича Евлахова. Во время учебы Андрей Петров познакомился со своей будущей супругой Натальей.
Работал преподавателем в музыкальном училище. В 1954—1958 гг. — редактор Ленинградского отделения издательства «Музыка».
Творчество Андрея Петрова очень многообразно. Ему принадлежат как популярные мелодии к кинофильмам, музыка к песням и романсам, так и произведения серьёзной (академической) музыки — балеты, оперы, симфонии, инструментальные концерты.
С 1955 года А. П. Петров являлся членом Союза композиторов СССР (с 1965 — секретарь правления СК РСФСР и СК СССР). Долгие годы он был председателем правления Ленинградского отделения Союза композиторов РСФСР (1964—1991). Избирался народным депутатом СССР.
Являлся инициатором и бессменным генеральным директором международного фестиваля «Петербургская музыкальная весна».
75-летие композитора отмечали всей страной. Фильмы, здравицы, телеграммы. Некоторые композитор прочел уже в больнице. После шумного юбилея лег на операцию по удалению грыжи. Операция прошла успешно, но еще в реанимации композитор первым делом попросил не стакан воды, а нотную бумагу. Он спешил. Словно предчувствовал, словно знал.
«Там, понимаете, все по уставу. Если не посмотрел какой-то пом, то зам не может. Если зам не может, то должны ждать начальства. Я пришла, это уже было около часа. В девять заходил врач, было все нормально, а в полдесятого, когда он зашел, он уже лежал на полу и пытался ползти к кровати. И вот с половины десятого до этого времени они ничего не сделали. А потом все. Потом тромб, и потерял сознание», — говорит Наталья Петрова.
Андрей Петров часто шутил, что после смерти в его честь переименовывать ничего не придется. Он жил на Петровской набережной напротив домика Петра I. И даже кабинетный рояль был его однофамильцем.
Скончался 15 февраля 2006 года после перенесенного ишемического инсульта в клинике нервных болезней Военно-медицинской академии имени Кирова в Санкт-Петербурге. Похоронен на Волковском кладбище Санкт-Петербурга в музее-некрополе «Литераторские мостки»[3]. Надгробие создано в 2007 году (архитектор В. Б. Бухаев). Он ушел, оставив нам свою музыку. Искреннюю, страстную, легкую, чистую… Сегодня она звучит на дискотеках, из мобильных телефонов, многие считают еe народной. Для композитора это — лучший комплимент.
Кабинет Андрея Петрова в петербургской квартире сейчас находится под присмотром Натальи Петровой. Супруга не любит слово «вдова» — все же полвека вместе. Для неё Андрей Павлович и сегодня где-то рядом. Его очки, как всегда, на зеленом сукне, на диване ждет хозяина первая скрипка. Куда ни глянь, он здесь: награды Андрея Петрова, фотографии Андрея Петрова, музыка Андрея Петрова. Внучка композитора Манана, артистка Санкт-Петербургского театра Музыкальной Комедии, недавно в компании артиста Евгения Дятлова записала альбом с лучшими песнями деда, посвящение великому композитору — выбор нового поколения.
Об Андрее Петрове был снят документальный фильм «Гений музыки для всех».
Адреса в Ленинграде
- 1930 - 1941, 1944 - 1954 --- 4-я линия Васильевского острова, 17;
- 1967 - 2006 --- набережная Петровская, 4.
Семья
- Дед — Ваулин Пётр Кузьмич (1870-1943), художник-керамист.
- Отец — Петров Павел Платонович (1903—1969), хирург.
- Мать — Ваулина Ольга Петровна (1902—1996), художник.
- Супруга — Петрова Наталия Ефимовна (род. 1931), журналист.
- Дочь — Петрова Ольга Андреевна (род. 1956 год), композитор, соавтор некоторых произведений Андрея Петрова.
- Внучка — Манана.
- Внук — Петр.
- Правнук — Филипп.
Творческая деятельность
В своем творчестве А. Петров развивал традиции русской классической музыки, а также Д. Шостаковича, который писал: «Меня восхищает его плодотворная работа в разнообразных жанрах. А. Петров обладает яркой композиторской индивидуальностью….»
Творчество Андрея Петрова многожанрово от песен до крупных симфонических полотен, балетов, опер, инструментальных концертов. А многие отечественные фильмы своей долгой экранной жизнью обязаны музыке Петрова.
Композитор заявил о себе сразу и ярко симфонической поэмой «Рада и Лойко», исполненной в Большом зале Ленинградской филармонии, и позже балетом «Берег надежды», который был поставлен в Театре оперы и балета им. Кирова. Здесь же состоялись премьеры всех его крупных музыкально-сценических произведений.
Затем в течение многих лет интерес композитора сосредоточился на киномузыке и песне. В короткий срок он стал в этой области признанным мастером, а созданные для фильмов мелодии — «Человек-амфибия», «Я шагаю по Москве», «Берегись автомобиля», «Голубые города», «Песня о друге» — обрели воистину всенародную популярность.
В 1967 году Петровым была сочинена и поставлена оперетта «Мы хотим танцевать». Впоследствии он обращался к этому жанру, создавая совместно с дочерью Ольгой Петровой мюзиклы «Капитанская дочка» (для Бостонской консерватории, США), «Синяя птица» (Театр «Рок-опера»). Широкое признание композитору принесли его работы для музыкального театра, прежде всего балет «Сотворение мира» по рисункам Ж.Эффеля. Этот балет поставлен на десятках отечественных и зарубежных сцен, а оркестровые фрагменты из него, объединённые автором в сюиты, вошли в постоянный филармонический репертуар.
Относительно поздно пришёл композитор к опере. В 1975 году им была создана опера «Пётр Первый». Затем последовали балет «Пушкин» и опера-феерия «Маяковский начинается». Три этих сочинения образуют музыкально-сценический цикл, посвящённый великим сыновьям России.
И опять — симфонические опусы: Скрипичный концерт, фантастическая симфония «Мастер и Маргарита», Фортепианный концерт. И опять — песни, эстрадные пьесы, киномузыка: звучащие фрагменты из фильмов «Служебный роман», «Осенний марафон», «Жестокий романс», «О бедном гусаре замолвите слово», телесериала «Петербургские тайны» получили широчайшее распространение.
Очень разные, запечатлевшие светлые и драматические стороны действительности, произведения Андрея Петрова вместе образуют некое органическое целое. Смелые, порой дерзновенные замыслы композитор воплощает в тонком равновесии нового и традиционного так, что эти сочинения становятся достоянием широкого круга слушателей, зрителей.
Композитор сотрудничал с международным театральным «Центром Юджина О`Нила», находящимся в США. Премьера совместной с бродвейским коллективом постановки мюзикла Петрова «Капитанская дочка» состоялась в 2002 году в США и в марте 2003 года в России. В ноябре 2005 года Петров представил слушателям симфонию-фантазию «Прощание с…». «Это не реквием, это воспоминание о том прекрасном, с чем, к сожалению, приходится прощаться», — сказал Андрей Павлович в одном из интервью накануне своего юбилея.
Основные сочинения
1. Произведения для музыкального театра
- 1956 — «Станционный смотритель», балет.
- 1959 — «Берег надежды», балет.
- 1961 — «Жили три студента», оперетта (совместо с А. Черновым).
- 1967 — «В ритме сердца», («Мы хотим танцевать»), мюзикл.
- 1971 — «Сотворение мира», балет.
- 1975 — «Пётр Первый», музыкально-драматические фрески (опера).
- 1978 — «Пушкин. Размышления о поэте», балет.
- 1983 — «Маяковский начинается», опера-феерия.
- 1987 — «Мастер и Маргарита», балет.
- 2001 — «Капитанская дочка», мюзикл.
2. Оркестровые и вокально-оркестровые произведения
- 1950 — «Пионерская сюита» для оркестра.
- 1953 — «Спортивная сюита» для оркестра.
- 1954 — «Радда и Лойко», симфоническая поэма.
- 1955 — Праздничная увертюра.
- 1957 — «Поэма о пионерке» (к 40-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции), романтическая поэма для меццо-сопрано и симфонического оркестра.
- 1958 — «Последняя ночь», для сопрано, меццо-сопрано и симфонического оркестра.
- 1959 — Сюита из балета «Берег надежды».
- 1962 — «Зори Октября», песня-кантата для голоса с оркестром.
- 1966 — «Поэма» (Памяти погибших в годы блокады Ленинграда).
- 1968 — Первая сюита из балета «Сотворение мира».
- 1969 — Вторая сюита из балета «Сотворение мира».
- 1972 — «Пётр Первый», вокально-симфонические фрески (оратория).
- 1973 — «Песнь о моей стране», стихи Г. Горбовского.
- 1975 — Третья сюита из балета «Сотворение мира».
- 1977 — «Пушкин», вокально-поэтическая симфония.
- 1977 — «Революцию славлю», стихи М. Дудина.
- 1980 — «Песнь о Ленинской партии», стихи М. Дудина.
- 1983 — Концерт для скрипки с оркестром.
- 1985 — «Мастер и Маргарита», симфония-фантазия.
- 1987 — Концертино-Буфф для камерного оркестра.
- 1988 — Романтические вариации для симфонического оркестра.
- 1989 — Концерт для фортепиано с оркестром.
- 1990 — Русь колокольная для симфонического оркестра.
- 1995 — «Время Христа», симфония с хором.
- 1996 — «Vivat, Olympus!», симфоническая увертюра.
- 2000 — «Блистательный Санкт-Петербург», музыка для симфонического оркестра.
- 2002 — «Уличные мелодии в смокингах», симфонические транскрипции мелодий из кинофильмов. Сюита.
- 2002 — «Синяя птица», симфоническая фантазия.
- 2005 — «Прощание с…» для симфонического оркестра.
- 2006 — «Если звёзды зажигают», вокально-поэтическая сюита для баса, чтеца и симфонического оркестра.
3. Камерные вокальные и инструментальные произведения
- 1952 — Романсы на стихи башкирских поэтов X. Карима и М. Карима.
- 1956 — «Ноктюрн»
- 1956 — «Простые песни», вокальный цикл.
- 1958 — «Цыганская рапсодия» для скрипки и фортепиано.
- 1960 — «Грустный вальс» для скрипки и фортепиано.
- 1961 — Пять весёлых песен.
- 1961 — «В оркестре появился новый скрипач» для скрипки и фортепиано.
- 1961 — «Тройка» для эстрадного оркестра.
- 1965 — «Русский сувенир», сюита для эстрадного оркестра.
- 1969 — «Патетическая поэма» (памяти В. И. Ленина) для баса, 2-х флейт и ударных.
- 1970 — «Гимн Ленину» для солистов, хора и фортепиано.
- 1987 — Memoria для скрипки и камерного ансамбля.
- 1993 — Струнный квартет.
- 1998 — «Я шагаю по Бродвею», пьеса для контрабаса и фортепиано.
- 2002 — «Ex profundis memoriae» («Из глубин памяти»), струнный квартет № 2.
4. Музыка к драматическим спектаклям
- 1959—1960 — «Бегущая по волнам».
- 1964 — «Ромео и Джульетта».
- 1966 — «Жизнь Сент-Экзюпери».
- 1969 — «Болдинская осень».
- 1971 — «Легенда об Уленшпигеле».
- 1972 — «Вишнёвый сад».
- 1976 — «Беседы с Сократом».
- 1986 — «Иван».
- 1992 — «Гамлет».
- 1993 — «Отелло».
- 1995 — «Три сестры».
- 1996 — «Фома».
- 1997 — «Яма».
- 2001 — «Шут Балакирев».
Премии
- 1967 — Государственная премия СССР — за песни написанные в 1964—1965 годах: «Песня о моём отце», «Голубые города», «Песня о друге», «На кургане», «Я шагаю по Москве».
- 1976 — Государственная премия СССР — за оперу «Пётр Первый» в Ленинградском государственном академическом театре оперы и балета им. С. М. Кирова.
- 1992 — Кинопремия «Ника» — за музыку к фильму «Небеса обетованные».
- 1995 — Государственная премия Российской Федерации в области литературы и искусства — за симфонию-фантазию «Мастер и Маргарита» и концерт для фортепиано с оркестром.
- 1997 — Кинопремия «Золотой Овен» — за заслуги в отечественном кинематографе.
- 1997 — Приз за вклад в киноискусство на V кинофестивале «Виват кино России!» в Санкт-Петербурге.
- 1998 — Премия «Золотой Остап».
- 1999 — Премия президента Российской Федерации в области литературы и искусства.
- 2000 — Кинопремия «Ника» — за музыку к фильму «Хрусталёв, машину!».
- 2003 — ОРКФ «Кинотавр» в Сочи (Приз Микаэла Таривердиева за лучшую музыку к фильму, фильм «Бедный, бедный Павел»)
- 2003 — Премия «Золотой Орел» — за лучшую музыку к фильму, фильм «Бедный, бедный Павел».
- 2006 — КФ «Виват кино России!» в Санкт-Петербурге (Спец. приз «Немеркнущая зрительская любовь» (посмертно))
- Почётная премия РАО «За вклад в развитие науки, культуры и искусства»[4]
- Премия «Хрустальный Аполлон».
Награды и звания
- Орден «За заслуги перед Отечеством» III степени (2 сентября 2005) — за большой вклад в развитие отечественной музыкальной культуры и многолетнюю творческую деятельность[5]
- Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени (29 августа 2000) — за большой личный вклад в развитие отечественного музыкального искусства[6]
- Орден Ленина (1985)
- Орден Трудового Красного Знамени (1967)
- Народный артист СССР (1980)
- Народный артист РСФСР (1976)
- Заслуженный деятель искусств РСФСР (1972)
- Почётный гражданин Санкт-Петербурга (Постановление Законодательного Собрания Санкт-Петербурга № 104 от 22 мая 1998)
- Кавалер Золотого Почётного знака «Общественное признание» (2000)
- Президент Санкт-Петербургского филармонического общества (с 1992)
- Президент Санкт-Петербургской ассоциации содействия культуре
- Почётный доктор Санкт-Петербургского гуманитарного университета
- Действительный член Национальной академии кинематографических искусств и наук России
- Действительный член Российской академии кинематографических искусств «НИКА»
- Член совета попечителей Санкт-Петербургского Английского клуба
- Член Исполкома Конгресса петербургской интеллигенции
- Член президиума Общественного совета Санкт-Петербурга
- Председатель жюри всероссийского конкурса юных композиторов «Хрустальный камертон»
- Председатель петербургского конкурса «Весна романса»
- Почётный профессор Санкт-Петербургской государственной консерватории (2002)[7].
Фильмография
Андрей Петров написал музыку к более чем 80 кинофильмам:
- 1961 — Мишель и Мишутка
- 1961 — Человек-амфибия
- 1962 — Третий тайм
- 1962 — Путь к причалу
- 1963 — Два воскресенья
- 1963 — Я шагаю по Москве
- 1963 — Принимаю бой
- 1964 — Зайчик
- 1964 — Свет далёкой звезды
- 1965 — Тридцать три
- 1966 — Берегись автомобиля
- 1966 — Маленькие трагедии
- 1967 — Его звали Роберт
- 1967 — Попутного ветра, «Синяя птица»
- 1968 — Зигзаг удачи
- 1968 — Старая, старая сказка
- 1969 — Внимание, черепаха!
- 1970 — Мой добрый папа
- 1971 — Старики-разбойники
- 1972 — Укрощение огня
- 1972 — Жизнь Сент-Экзюпери
- 1973 — Совсем пропащий
- 1973 — Здесь наш дом
- 1976 — Синяя птица
- 1976 — Весёлое сновидение, или Смех и слёзы
- 1977 — Белый Бим Чёрное ухо
- 1977 — Служебный роман
- 1977 — Личное счастье
- 1978 — Право первой подписи
- 1979 — Гараж
- 1979 — Выстрел в спину
- 1979 — Осенний марафон
- 1980 — О бедном гусаре замолвите слово
- 1981 — Кольцо из Амстердама
- 1982 — Вокзал для двоих
- 1982 — Солнечный ветер
- 1983 — Тревожный вылет
- 1984 — Жестокий романс (песня «Мохнатый шмель»)
- 1984 — Иван Павлов. Поиски истины
- 1985 — Батальоны просят огня
- 1985 — Встретимся в Метро
- 1985 — Голубые города
- 1986 — Последняя дорога
- 1987 — Забытая мелодия для флейты
- 1987 — Загон
- 1987 — Осенние сны
- 1988 — Будни и праздники Серафимы Глюкиной
- 1989 — Благородный разбойник Владимир Дубровский
- 1989 — Бродячий автобус
- 1989 — Из жизни Фёдора Кузькина
- 1989 — Беспредел
- 1989 — Сто солдат и две девушки
- 1990 — Собачий пир
- 1991 — Небеса обетованные
- 1991 — Дело
- 1991 — Собачье счастье
- 1991 — Дело Сухово-Кобылина
- 1992 — Странные мужчины Семёновой Екатерины
- 1993 — Балерина
- 1993 — Настя
- 1993 — Предсказание
- 1993 — Серые волки
- 1994—1995 — Петербургские тайны
- 1996 — Привет, дуралеи!
- 1997 — Царевич Алексей
- 1998 — Хрусталёв, машину!
- 2000 — Старые клячи
- 2000 — Луной был полон сад
- 2001 — Саломея
- 2003 — Бедный, бедный Павел
- 2003 — Ключ от спальни
- 2005 — Столыпин… Невыученные уроки
- 2005 — Чёрный принц
- 2005 — Небесная жизнь
- 2007 — Свет мой
Память
- Актер В.И.Гафт посвятил Андрею Петрову свою эпиграмму.
Всероссийский конкурс композиторов имени Андрея Петрова
Конкурс композиторов проводится ежегодно в начале осени.
Начало конкурса — в день рождения композитора, 2 сентября.
Учредители: Филармоническое общество и Союз композиторов Санкт-Петербурга, Российское авторское общество и фонд «Петербургское наследие и перспектива».
Жюри: Председатель — композитор Андрей Эшпай.
Первый конкурс прошёл в рамках фестиваля «Почётные граждане Санкт-Петербурга» и начался на Литераторских мостках Волковского кладбища в полдень 2 сентября 2007 года. На могиле Петрова открыт надгробный памятник, а в тот же день на территории Петропавловской крепости прошёл концерт памяти композитора. Торжественное открытие конкурса состоялось в Большом зале Филармонии имени Дмитрия Шостаковича. Награждение лауреатов и дипломантов, а также финальный гала-концерт состоялись 9 сентября 2007 года[8].
Сад Андрея Петрова
- На Каменноостровском проспекте в Санкт-Петербурге между домами 26-28 и 32 создан Сад Андрея Петрова. Этот участок, в 1990-е годы считавшийся строительной лакуной и в 2001 предназначенный под застройку[9], был озеленён силами горожан при личном участии композитора[10]. 29 января 2007 года скверу присвоено имя Андрея Петрова[11]. В 2008 году сквер реконструирован и благоустроен (при участии Наталии Ефимовны Петровой, вдовы композитора; автор архитектурной концепции сквера А. А. Трумм), в сквере разместились фонтан и скульптурная композиция «Первая скрипка» — 8 скульптур, символизирующих миссию композитора. На этой площадке будут проводиться концерты, фестивали, музыкальные конкурсы[12]. Официальное открытие сада после благоустройства состоялось 27 июня 2008[13]; официальное открытие скульптурной композиции — 2 сентября 2008 года[14].
Музыкальная школа имени Андрея Петрова
23 апреля 2007 года одной из старейших музыкальных школ Санкт-Петербурга — образовательному учреждению «Санкт-Петербургская детская музыкальная школа № 2» — присвоено имя Андрея Петрова[15].
Стипендия имени Андрея Петрова
22 мая 2007 года Постановлением Правительства Санкт-Петербурга учреждена стипендия имени Андрея Петрова. Две таких стипендии будут назначаться студентам государственных образовательных учреждений высшего и среднего профессионального образования, ведущих подготовку специалистов в области музыкального искусства [16].
Книги
В 2010 году в Санкт-Петербурге издана книга «Ваш Андрей Петров. Композитор в воспоминаниях современников». Книга, вышедшая к 80-летию со дня рождения почетного гражданина Санкт-Петербурга, написана на основе более пятидесяти встреч и бесед автора-составителя, обозревателя ИТАР-ТАСС Олега Сердобольского с друзьями, творческими соратниками, коллегами и родственниками композитора. Издание удостоено премии «Золотое перо-2010».[17]
Разное
- В Санкт-Петербургском гуманитарном университете профсоюзов концертно-театральный зал носит имя Андрея Петрова.
- В честь А. П. Петрова астрономом Крымской Астрофизической Обсерватории Людмилой Карачкиной названа малая планета (4785) Petrov, открытая 17 декабря 1984 г.
- В Санкт-Петербургском гуманитарном университете профсоюзов (улица Фучика 15) 1 сентября 2005 года был открыт бюст (скульптор Г. Д. Ястребенецкий)
- 21 мая 2007 года на доме (4-я линия Васильевского острова, 17), где жил Андрей Петров, установлена мемориальная доска (архитектор В. И. Бухаев) с ошибочными датами в тексте: "В этом доме с 1930 по 1954 жил Почетный гражданин Санкт-Петербурга композитор Андрей Петров". (В 1941 - 1944 годах он был эвакуирован в Сибирь).
- К 50-летию композитора на Творческом объединении «Экран» был снят документальный фильм «Андрей Петров. Нужна хорошая мелодия» (1980, режиссёр — Виталий Доценко)[18][19].
Напишите отзыв о статье "Петров, Андрей Павлович"
Примечания
- ↑ [istoriya-kino.ru/kinematograf/item/f00/s02/e0002308/index.shtml ПЕТРОВ Андрей Павлович] Кино: Энциклопедический словарь/Гл. ред. С. И. Юткевич; Редкол.: Ю. С. Афанасьев, В. Е. Баскаков, И. В. Вайсфельд и др.- М.: Сов. энциклопедия, 1987.- 640 с., 96 л. ил.
- ↑ Дашников, В. Школа празднует юбилей [Текст] / В. Дашников // Ленинский шахтер [Ленинск-Кузнецкий]. — 1982. — 3 июня. [ДМШ — 40 лет]
- ↑ [volkovka.ru/nekropol/view/item/id/4/catid/4 Могила А. П. Петрова на Волковском кладбище СПб]
- ↑ [www.nestor.minsk.by/mg/news/2008/12/1604.html Почетная премия РАО «За вклад в развитие науки, культуры и искусства»]. Проверено 25 марта 2013. [www.webcitation.org/6FcQX2e7f Архивировано из первоисточника 4 апреля 2013].
- ↑ Указ Президента РФ от 2 сентября 2005 г. № 1030
- ↑ [kremlin.ru/acts/bank/16026 Указ Президента Российской Федерации от 29 августа 2000 года № 1592 «О награждении орденом „За заслуги перед Отечеством“ IV степени Петрова А. П.»]. // Официальный сайт Президента России. Проверено 18 сентября 2016.
- ↑ [narnecropol.narod.ru/petrovap.htm Петров Андрей Павлович (1930—2006)]
- ↑ [www.kommersant.ru/doc-rss.aspx?DocsID=799764 «Конкурс композиторов учрежден в Санкт-Петербурге»] газета Коммерсантъ, [www.kommersant.ru/daily.aspx?date=20070830 № 156(3732) от 30.08.2007]
- ↑ Распоряжение Губернатора Санкт-Петербурга В. А. Яковлева № 171-р от 13.02.2001 года.
- ↑ Ерофеев А. [www.spbvedomosti.ru/print.htm?id=10236952@SV_Articles С ним не страшна беда… Защитит ли старинный сквер от уничтожения имя Андрея Петрова?] // Санкт-Петербургские ведомости, № 106 от 15.06.2006.
- ↑ [www.7law.info/base33/part5/d33ru5245.htm Постановление Правительства Санкт-Петербурга от 29.01.2007 № 77 о Саде Андрея Петрова.]
- ↑ Геннадьев Ю. [spbdnevnik.ru/?show=article&id=4029 Музыка Петрова в сквере имени Петрова] // «Петербургский дневник», № 35 (195), 8 сентября 2008.
- ↑ [www.spbtv.ru/new.html?newsid=1157 На Петроградке открылся сквер Андрея Петрова] // «Петербургский час», 5 канал — Санкт-Петербург, 27.06.2008; [www.gazeta.ru/news/culture/2008/06/27/n_1236318.shtml Сквер Андрея Петрова открыт в Санкт-Петербурге] // Газета.ru, 27.06.2008.
- ↑ [www.gov.spb.ru/press/foto/a_petrov Сквер имени Андрея Петрова украсили скрипки]
- ↑ [www.spbculture.ru/protokolT.html Протокол заседания Топонимической комиссии № 18 от 23.04.2007 г.]
- ↑ [www.spbvedomosti.ru/print.htm?id=10242573@SV_Articles Чтоб и студенты помнили…] // Санкт-Петербургские ведомости, № 092 от 23.05.2007
- ↑ [spbgoldpen.ru/about-gp/zp2010/uchastniki/962-12/812-07 О книге «Ваш Андрей Петров. Композитор в воспоминаниях современников»]
- ↑ [www.gtrf-ra.ru/ru/gtrf_tele/10626 Страница фильма на сайте «Гостелерадиофонда»]
- ↑ [www.vremya.tv/announce/6010 Анонс]
Ссылки
- [www.belcanto.ru/petrov_and.html Андрей Петров] на сайте [www.belcanto.ru belcanto.ru]
- [medgazeta.rusmedserv.com/2005/90/article_1465.html Интервью Андрея Петрова] для «Медицинской газеты»
- Андрей Петров (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [lenta.ru/articles/2006/02/15/petrov/ Прекрасный оптимист] (Lenta.ru, 2006)
- [www.classicalballet.ru/about/press/4.html Андрей Петров о Наталии Касаткиной и Владимире Василёве] (из книги «Время. Музыка. Музыканты. Размышления и беседы.»)
- [www.classicalballet.ru/ballets/creation/ «Сотворение мира»] — либретто и фотографии балета А. Петрова в постановке Театра классического балета п/р Н. Касаткиной и В. Василёва.
- [www.iskusstvo-tv.ru/Imena/Andrei-Petrov.html Композитор Андрей Петров] Интервью программе «Избранное», 2004. Искусство ТВ
- [litmostki.ru/petrov/ Могила композитора на Литераторских мостках]
- [www.youtube.com/watch?v=Ro5fVqN3YNU Концертная программа посвящена творческой деятельности Ленинградского государственного концертного оркестра п/у А.Бадхена. Ведущий—А. Петров].
|
|||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Петров, Андрей Павлович
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.
Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.
Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.
Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.
Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
Категории:
- Родившиеся 2 сентября
- Родившиеся в 1930 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Санкт-Петербурге
- Умершие 15 февраля
- Умершие в 2006 году
- Умершие в Санкт-Петербурге
- Музыканты по алфавиту
- Композиторы по алфавиту
- Композиторы СССР
- Композиторы России
- Композиторы XX века
- Композиторы XXI века
- Композиторы оперетт
- Кинокомпозиторы СССР
- Кинокомпозиторы России
- Кавалеры ордена «За заслуги перед Отечеством» 3 степени
- Кавалеры ордена «За заслуги перед Отечеством» 4 степени
- Кавалеры ордена Ленина
- Кавалеры ордена Трудового Красного Знамени
- Народные артисты СССР
- Народные артисты РСФСР
- Заслуженные деятели искусств РСФСР
- Лауреаты Государственной премии РФ
- Лауреаты премии Президента Российской Федерации
- Лауреаты Государственной премии СССР
- Почётные граждане Санкт-Петербурга
- Лауреаты премии «Ника»
- Академические музыканты СССР
- Академические музыканты России
- Лауреаты Государственной премии РФ в области литературы и искусства
- Персоналии:Мариинский театр
- Выпускники Санкт-Петербургского музыкального колледжа имени Н. А. Римского-Корсакова
- Выпускники Санкт-Петербургской консерватории
- Лауреаты премии «Золотой Остап»
- Лауреаты премии «Золотой орёл»
- Оперные композиторы России
- Балетные композиторы
- Композиторы-песенники
- Академики Российской академии кинематографических искусств «Ника»
- Народные депутаты СССР от творческих союзов
- Члены Союза композиторов СССР
- Похороненные на Литераторских мостках
- Почётные доктора Санкт-Петербургского гуманитарного университета профсоюзов
- Члены КПСС
