Петроне, Педро

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Педро Петроне
Общая информация
Прозвище Perucho, Artillero
Родился 11 мая 1904(1904-05-11)
Монтевидео, Уругвай
Умер 13 декабря 1964(1964-12-13) (60 лет)
Гражданство Уругвай Уругвай
Рост 173 см
Вес 74 кг
Позиция Нападающий
Карьера
Клубная карьера*
1923 Чарли
1924-1931 Насьональ 111 (126)
1931-1933 Фиорентина 44 (37)
1933 Насьональ 17 (20)
Национальная сборная**
1923-1930 Уругвай 24 (28)
Международные медали
Олимпийские игры
Золото Париж 1924 футбол
Золото Амстердам 1928 футбол
Чемпионаты мира
Золото Уругвай 1930
Чемпионаты Южной Америки
Золото Монтевидео 1923
Золото Монтевидео 1924

* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Пе́дро Петро́не (исп. Pedro Petrone, 11 мая 1904 или 1905 года[a] — 13 декабря 1964) — уругвайский футболист, нападающий. Один из лучших бомбардиров в истории уругвайской сборной. Чемпион мира 1930 года. Двукратный олимпийский чемпион1924 и 1928 годов.





Карьера

В чемпионате Уругвая провёл за «Насьональ» 128 матчей и забил 146 голов. Участник турне «Насьоналя» по Европе (1925) и Северной Америке (1927). Выступая за «Фиорентину» забил в чемпионате Италии 37 мячей в 44 матчах. Лучший бомбардир чемпионата Италии сезона 1931/32.

В сборной Уругвая первый матч провёл 4 ноября 1923 года против Парагвая (победа 2:0), последний матч 18 июля 1930 года в рамках группового турнира первого чемпионата мира против Перу (победа 1:0). В 24 матчах за «Селесте» забил 28 мячей.

Титулы

Личные достижения

  • Лучший бомбардир чемпионата Уругвая (3): 1926, 1928, 1933
  • Лучший бомбардир чемпионата Италии (1): 1932
  • Лучший бомбардир чемпионата Южной Америки (3): 1923, 1924, 1927
  • Один из самых быстрых спортсменов своего времени — пробегал 100 метров за 11 секунд

Напишите отзыв о статье "Петроне, Педро"

Примечания

  1. ^ Точный год рождения Петроне неизвестен — согласно различным источникам, он родился в 1904[1] или 1905 году[2]

Источники

  1. [web.archive.org/web/20091124130125/www.celesta-urus.narod.ru/Stars/1930.htm Звёзды 1930 года]
  2. [www.databaseolympics.com/players/playerpage.htm?ilkid=PETROPED01 Педро Петроне на сайте databaseolympics.com]

Ссылки

  • [web.archive.org/web/20091124130125/www.celesta-urus.narod.ru/Stars/1930.htm Звёзды 1930 года]



Отрывок, характеризующий Петроне, Педро

– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.