Петроний Пробиан
Петро́ний Пробиа́н лат. Petronius Probianus | ||
| ||
---|---|---|
Дети: | сын — Петроний Пробин (консул 341 года) |
Петроний Пробиан (лат. Petronius Probianus) — государственный деятель Римской империи первой половины IV века, консул 322 года.
В 315—316 годах был проконсулом Африки. В 321 году занимал неизвестную должность (возможно, префекта претория Востока) — к нему обращена одна конституция из Кодекса Феодосия[1], датированная 27 февраля 321 года.
В 322 году был назначен Константином I консулом вместе с Амнием Аницием Юлианом. Находившийся в конфликте с Константином Лициний не признал этого назначения и на востоке империи было объявлено продолжение предыдущего консулата.
Согласно Хронографии 354 года, Пробиан занимал должность префекта Рима с 8 октября 329 года по 12 апреля 331.
Его сын Петроний Пробин был консулом 341 года, внук Секст Клавдий Петроний Проб — в 371. Консулами также были и три его внука.
Известно, что Пробиан писал стихи, а один из представителей рода Симмахов, городской префект Рима 364—365 годов Луций Аврелий Авианий Симмах, посвятил ему стихотворные строки[2].
Напишите отзыв о статье "Петроний Пробиан"
Примечания
Литература
- Jones, A. H. M. Petronius Probianus 3 // Prosopography of the Later Roman Empire / A. H. M. Jones, J. R. Martindale, J. Morris. — Cambridge University Press, 1971. — Vol. I : A.D. 260–395. — P. 733-734. — ISBN 0-521-07233-6 [2001 reprint].
Отрывок, характеризующий Петроний Пробиан
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»