Петрусевич, Николай Григорьевич

Николай Григорьевич Петрусевич
генерал Н. Г. Петрусевич
Дата смерти	23 декабря 1880(1880-12-23)
Принадлежность	Россия Россия
Звание	генерал-майор
Сражения/войны	Среднеазиатские походы
Награды и премии	Орден Святого Станислава 3-й ст. (1863).

Николай Григорьевич Петрусевич (? — 23 декабря 1880) — русский генерал, участник Среднеазиатских походов

Происходил из дворян, службу свою начал артиллерийским офицером 16 июня 1856 г.; в 1863 г. получил орден св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом, 9 января 1873 г. был произведён в полковники. Последние десять с лишком лет своей жизни он почти все провел на Кавказе — в Кубанской области, занимая место сперва начальника Эльбрусского округа, а потом Баталпашинского уездного начальника (ныне город Черкесск, столица Карачаево-Черкесской республики). В начале 1870-х годов Петрусевич был назначен начальником экспедиции для исследования реки Аму-Дарьи, в 1879 г. был сделан начальником Закаспийского военного отдела и поселился в Красноводске, оставаясь в то же время помощником M. Д. Скобелева; в 1880 г., числясь по полевой пешей артиллерии, состоял в распоряжении Е. И. В. Главнокомандующего Кавказской армией.

Произведённый в марте 1880 года в генерал-майоры, он принял в конце того же года участие в экспедиции против ахал-текинцев. Скобелев поручил ему производствово рекогносцировок местности впереди Геок-Тепе; Петрусевич произвёл их с боем 21, 22 и 23 декабря 1880 г. и во время последней был убит в бою за укрепление Джулы-Кала. Впоследствии это укрепления стало носить его имя — «Сад Петрусевича».

Человек очень умный, горячо преданный своему делу, Петрусевич проявил во время службы своей на Кавказе такую заботливость о местном населении и такое гуманное отношение к нему, что, несмотря на довольно большой промежуток времени, протекший со времени его ухода оттуда, симпатии народонаселения к нему были настолько крепки, что после известия о его смерти к начальнику области поступили просьбы от карачаевцев и похоронить его на принадлежащих им землях, причём расходы на перевозку тела из Закаспийского края и устройство памятника они принимали на себя. Начальник края Н. Н. Кармалин посоветовал им похоронить Петрусевича в Баталпашинске.

Отличаясь безукоризненной честностью, Петрусевич строго охранял интересы казны и нажил себе немало врагов. Помимо своей служебной деятельности, он находил время заниматься научными исследованиями. Так, например, им были исследованы северо-восточные провинции Хоросана, смежные с ахал-текинским оазисом, что после взятия Геок-Тепе получило большое значение; под его же руководством произведена была нивелировка Узбоя, то есть древнего русла Аму-Дарьи, причём выяснилось, что направление Аму-Дарьи в Каспийское море встречает сильное препятствие в громадной впадине, находящейся между Каспийским и Аральским морями и лежащей значительно ниже Каспия. Свои ученые труды Николай Григорьевич печатал в «Записках Кавказского отдела Императорского Русского географического общества».

Доктор Щербак в своих мемуарах об Ахал-текинской экспедиции оставил следующее описание Петрусевича: «Широкий открытый лоб, длинная русая борода и умные голубые глаза производили с первого раза впечатление симпатичного лица; но тонкая усмешка, по временам скользившая с полуоткрытых губ и пытливый взгляд, который генерал неожиданно устремлял на говорящего, навевали ощущение какого-то холода, ещё более усиливающегося сухими, лаконическими ответами и вопросами его. Несмотря на сильную жару, Петрусевич был в суконном, наглухо застегнутом сюртуке и, казалось, не чувствовал тяжелой духоты. Заваленный разными депешами и бумагами и окруженный посетителями, он как то успевал выслушивать доклады, делая на них замечания, и в то же время быстро писал или, оставляя перо, принимался за депеши, отдавая словесные приказания».

Источники

• Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
• Терентьев М. А. История завоевания Средней Азии. Т. 3. СПб., 1903.
• Щербак А. В. Ахал-тэкинская экспедиция генерала Скобелева в 1880—1881 гг. СПб., 1900.

Отрывок, характеризующий Петрусевич, Николай Григорьевич

Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].