Петрушевский, Дмитрий Моисеевич

Дмитрий Моисеевич Петрушевский
Место рождения:	Кобриново, Киевская губерния, Российская империя
Страна:	Российская империя Российская империя, СССР СССР
Научная сфера:	медиевистика.
Место работы:	Московский университет, Московские высшие женские курсы, Варшавский университет, Санкт-Петербургский политехнический институт имени Петра Великого
Альма-матер:	Санкт-Петербургский университет, Киевский университет
Научный руководитель:	И. В. Лучицкий.
Известные ученики:	Е. А. Косминский А. И. Неусыхин А. Н. Насонов, Б. Д. Греков.

Дмитрий Моисеевич Петрушевский (1 [13] сентября 1863, Кобриново Киевской губ. — 12 декабря 1942, Казань) — русский, советский историк-медиевист, академик АН СССР (с 1929 года).

Биография

Дмитрий Петрушевский окончил Киевский университет (1886), ученик И. В. Лучицкого. Занимался в Москве на семинаре П. Г. Виноградова, его преемник на кафедре истории средних веков в Московском университете.

Преподавал в Москве, Варшаве, Петербурге, Иванове.

С 1906 г. — профессор кафедры всеобщей истории Московского университета (покинул его в 1911 г. в знак протеста против политики министра просвещения Л. А. Кассо). Вернулся в 1917 г.

В 1920-е гг. — директор Института истории РАНИОН, заслуженный профессор (с 1925 г.) член-корреспондент (06.12.1924), академик (12.01.1929).

Похоронен на Арском кладбище в Казани.

Сочинения

Большую часть своей научной жизни посвятил исследованию социально-экономической истории Англии в Средние века: «Восстание Уота Тайлера» (Ч. 1—2, Спб.; М., 1897—1901; М., 1937), «Очерки из истории английского государства и общества в средние века» (М., 1907; М., 1937, М., 2003) и др. В первой работе Петрушевский дал анализ английского манора XIII—XIV вв. и причин его разложения, а также нарисовал яркую картину восстания. Во второй работе уделил внимание проблеме генезиса феодализма. Для лучшего изучения этих проблем историк предпринимал поездки в Лондон в конце 1880-х и 1890-х, где работал в Британском музее.

• [elib.shpl.ru/ru/nodes/8478-petrushevskiy-d-m-ocherki-iz-istorii-srednevekovogo-obschestva-i-gosudarstva-m-1913#page/1/mode/grid/zoom/1 Очерки из истории средневекового общества и государства.] — М., 1913. — 382 с.

Литература

• СВ, 1946. Вып. 2
• Могильницкий Б. Г. Д. М. Петрушевский как историк западноевропейского средневековья. // Учёные записки Томского университета. 1958. № 30.

Ссылки

• Петрушевский, Димитрий Моисеевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Петрушевский Дмитрий Моисеевич // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-51721.ln-ru Профиль Дмитрия Моисеевича Петрушевского] на официальном сайте РАН
• [isaran.ru/isaran/isaran.php?page=fond&guid=2F87F663-AADC-0AD2-D993-E78DB6B38807&ida=1&sid=ir6snvu2kpp9m1c9blvv740d66 Фонд Петрушевского Дмитрия Моисеевича] на сайте Архива РАН
• [www.ras.ru/nappelbaum/e243a126-ef88-42fb-afff-f01b976282ba.aspx Статья о жизни и трудах Д. М. Петрушевского] на сайте РАН

Отрывок, характеризующий Петрушевский, Дмитрий Моисеевич

– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]