Петрушевский, Фёдор Фомич

Фёдор Фомич Петрушевский
Дата рождения:	24 марта 1828(1828-03-24)
Дата смерти:	17 февраля (1 марта) 1904(1904-03-01) (75 лет)
Страна:	Российская Империя
Научная сфера:	Физика
Альма-матер:	Петербургский университет
Известен как:	русский физик
Награды и премии:

Фёдор Фомич Петрушевский (24 марта 1828—17 февраля (1 марта) 1904) — известный русский физик. Заслуженный профессор Императорского Санкт-Петербургского университета. Действительный статский советник (с 1878 года).

Изобрёл ряд оптических приборов. Работы в большинстве относятся к электромагнетизму и оптике. Является учителем многих русских физиков.

Биография

Фёдор Фомич родился в 1828 г. в семье метролога Фомы Ивановича Петрушевского. Его братьями были военный писатель и биограф А. В. Суворова Александр Фомич, генералы Василий Фомич и Михаил Фомич.

Окончил 3-ю Санкт-Петербургскую гимназию (1846) и Санкт-Петербургский университет (1851). В 1851 году был командирован университетом в качестве ассистента профессора астрономии А. Н. Савича в Херсонскую губернию для наблюдения полного солнечного затмения.

Сначала преподавал математику и физику в гимназиях в Петербурге (c 1853) и Киеве (с 1857). С 1862 года занимался экспериментальными исследованиями под руководством Э. X. Ленца и в том же году защитил магистерскую диссертацию. Получив степень магистра физики, начал чтение лекций в Петербургском университете в качестве помощника профессора Э. X. Ленца, после смерти которого стал читать почти все курсы физики.

В 1865 году получил степень доктора физики. На протяжении 1865—1901 годов он — заведующий кафедрой физики в Санкт-Петербургском университете. Преподавал также в Минном офицерском классе в Кронштадте, где устроил специальный физический кабинет (с 1874), в Петербургском институте путей сообщения, Технологическом институте и в других вузах Петербурга. Многое сделал для организации физической лаборатории и физического института при университете.

Ф. Ф. Петрушевский положил начало практическим занятиям физикой со студентами. В 1865 году он открыл первый в России физический студенческий практикум, который впоследствии превратился в большую физическую лабораторию.

Петрушевский — автор одного из первых систематических курсов электромагнетизма — «Экспериментальный и практический курс электричества» (1876).

Был одним из инициаторов создания Российского физического общества; с 1872 года он стал первым председателем — сначала физического общества, а после слияния этого общества с химическим (1878) оставался до 1901 года бессменным председателем физического отделения Русского физико-химического общества.

С 1891 года был главным редактором отдела точных и естественных наук, чистых и прикладных Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, где написал несколько статей по физике, по истории и технике живописи.

Похоронен на Смоленском православном кладбище.

В память о Ф. Ф. Петрушевском Русское физико-химическое общество учредило премию его имени, которая присуждалась, как правило, за оригинальные исследования по физике.

Научные достижения

В области оптики Петрушевский создал несколько оригинальных конструкций оптических приборов, усовершенствовал осветительные устройства маяков и бакенов и пр.

В области цветоведения Петрушевский разработал методы определения коэффициентов отражения света цветной поверхностью, среднего цветового тона многокрасочных картин и др. Им был накоплен обширный экспериментальный материал о физических свойствах масел, применяемых для изготовления масляных красок.

В работах по электричеству и магнетизму Петрушевский провел (в 1853 г.) важное для тех лет сравнение электродвижущих сил и внутреннего сопротивления гальванических элементов в зависимости от температуры, концентрации растворов и других факторов.

Устроил школьный гигиенический фотометр, описанный в первоначальном виде (со свечой) в «Педагогическом сборнике», 1885, и в улучшенном виде (с лампой) через некоторое время в «Журн. Русск. физ.-химич. общ.», «Термоэлектрический столб из магнитных и немагнитных стержней» («Журнал Русск. физ.-химич. общ.», 1889).

Научные работы

Первая ученая работа напечатана в «Бюллетене Петербургской Академии наук» в 1853 г. («Ueber die Veranderung der Stromstarke, der Electromotorischer Kraft und des Wiederstandes der Galvanischer Elemente» («Bull. de l’Acad. de St.-Petersb.», т. XI, 1853); продолжение её — там же, 1857 г.

Другие работы следовали в таком порядке: «Optische micrometer» («Poggendorfs Annalen», 1859), «Способы определения места полюсов магнитов и электромагнитов» (диссерт. на степень магистра) — в «Вестнике математических наук» Гусева (1862), «О нормальном намагничивании» (диссертация на степень доктора, 1865), «Новый способ определения теплопроводности» (в «Журн. Русск. физ.-химич. общ.», 1874), «Формы сыпучих тел» («Журн. Русск. физ.-химич. общ.», 1884).

В магистерской диссертации «Непосредственное определение полюсов магнитов» (1862) и докторской — «О нормальном намагничивании» (1865), посвященных экспериментальному изучению магнитов и электромагнитов, он развил работы Э. X. Ленца и Б. С. Якоби.

Петрушевскому принадлежит один из первых систематических курсов по электромагнетизму — «Экспериментальный и практический курс электричества, магнетизма и гальванизма» (1876).

Сочинения

• «Свет и цвета» (1883)
• Краски и живопись, 2 изд., СПб, (1901).
• Курс наблюдательной физики, т. 1—2, 2 изд. СПб, 1874;
• Начальный курс физики (1876)
• Экспериментальный и практический курс электричества (1876)
• Современное состояние маячного освещения (1878).
• О нормальном намагничивании, СПб, 1860;

Литература

• [vivaldi.nlr.ru/ab000000790/view#page=355 Петрушевский Федор Фомич] // Список гражданским чинам четвертого класса. Исправлен по 1-е февраля 1890 года. — СПб.: Типография Правительствующего сената, 1890. — С. 295.
• УФН, 1948, т. 36, вып. 2; Развитие физики в России. — М., Просвещение, 1970, 2 т.
• Бергман И., Ф Ф. Петрушевский. [Некролог], «Журнал Министерств» народного просвещения", 1904, ч. 356, стр. 63—68 (имеется библиография трудов Петрушевского Ф. Ф.).
• Ченакал В. Л., Федор Фомич Петрушевский и его работы по оптике и цветоведению (К стодвадцатилетию со дня рождения), «Успехи физических наук», 1948, т. 36, вып. 2 (имеется библиография трудов П. по оптике и цветоведению);
• Федор Фомич Петрушевский, «Ученые записки Московского обл. пед. ин-та», 1951, т. 18, вып. 2 (имеется библиография работ П.);
• Русаков В. П., Из истории Русского физико-химического общества.
• Храмов Ю. А. Петрушевский Фёдор Фомич // Физики: Биографический справочник / Под ред. А. И. Ахиезера. — Изд. 2-е, испр. и дополн. — М.: Наука, 1983. — С. 213. — 400 с. — 200 000 экз. (в пер.)
• Шкуратов Ю. Г., Мелкумова Л. Я. План физического исследования поверхности Луны 1873 года // Природа, 1984, № 3, с. 88-93.
• Шкуратов Ю. Г. Хождение в науку. ХНУ им. В. Н. Каразина. Харьков: 2013. 276 с. ru.astron.kharkov.ua/library/books/Xozhdenie_v_nauku.pdf
• Петрушевский, Федор Фомич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=105888 Биография]

Отрывок, характеризующий Петрушевский, Фёдор Фомич

– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.
На одной из станций он обогнал обоз русских раненых. Русский офицер, ведший транспорт, развалясь на передней телеге, что то кричал, ругая грубыми словами солдата. В длинных немецких форшпанах тряслось по каменистой дороге по шести и более бледных, перевязанных и грязных раненых. Некоторые из них говорили (он слышал русский говор), другие ели хлеб, самые тяжелые молча, с кротким и болезненным детским участием, смотрели на скачущего мимо их курьера.