Петухов, Юрий Дмитриевич

Юрий Петухов
2008
Имя при рождении:	Юрий Дмитриевич Петухов
Место рождения:	Москва, СССР
Род деятельности:	прозаик, публицист
Годы творчества:	1983—2009
Жанр:	патриотическая фантастика
Дебют:	Через две весны
[www.lib.ru/RUFANT/PETUHOW/ Произведения на сайте Lib.ru]

Ю́рий Дми́триевич Петухо́в (17 мая 1951 — 1 февраля 2009) — русский писатель, публицист, автор работ в жанре фолк-хистори.

Биография

Родился в Москве. В 1969—1971 гг. служил в Советской армии в Южной группе войск (Венгрия). В 1971 году вышел из рядов ВЛКСМ по идейным соображениям. В 1972—1985 гг. работал в НИИ оборонных отраслей. В 1983 году вышла первая книга Петухова «Через две весны».

В 1990—1991 гг. романами-антиутопиями «Бойня» и «Сатанинское Зелье» Петухов открывает (по собственным словам) «новый жанр» отечественной литературы, «сверхновую чёрную волну» или «литературу сверхреализма». В августе 1991 года выдвинул тезис о свершившейся Третьей мировой войне и новом переделе мира.

Участник Октябрьских событий 1993 года со стороны оппозиции.

Скоропостижно скончался при посещении могил родителей прямо на кладбище. Похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.

Оценка литературного творчества

В «Энциклопедии фантастики» под редакцией Вл. Гакова говорится: «Известность Петухову принесли не столько его многочисленные романы и повести, не отличающиеся художественными достоинствами, сколько патологическое стремление Петухова эпатировать публику навязчивой пропагандой собственной „гениальности“: многочисленные интервью с самим собой, рекламные постеры и буклеты, заявления на страницах печати». Произведения Петухова после 1990 года не публиковались ни одним издательством, кроме принадлежавшего самому Петухову, не только не награждались никакими премиями, но даже и не номинировались на них.

Писатели В. Бондаренко и В. Личутин, напротив, высоко оценивали творчество Петухова.

Борис Стругацкий в своём off-line интервью (июнь 1999 г.) писал о Петухове: «… то, что я читал о нём, вызывает стойкое неприятие, а судя по известным мне цитатам, он просто графоман».

Историческое творчество

В творчестве Петухова на историческом поприще выделяются два периода. В 1980—1990-х гг. он всячески стремился отождествить праиндоевропейцев со «славянами» («праславянами»). Затем, совершив поездки по странам Ближнего Востока и Египту, он начал настаивать на том, что палеолитические кроманьонцы и были «исконными русами»; якобы у них сложились праязык и культурные традиции, которые в наиболее чистом виде унаследовали русские, и якобы именно «русы» составляли ствол («белую расу»), от которого постепенно отпочковывались самые разные народы.

В 2000—2009 гг. Петухов замыслил издать трехтомную «Историю русов», из которой успел выпустить лишь два первых тома в своем издательстве «Метагалактика» (т. 1, 2000; т. 2, 2002). Внешне открещиваясь от «романо-германской исторической школы», которая, по его словам, подчинила себе отечественную историческую мысль, сам он следовал худшим методам этой «школы», в полную силу проявившим себя в этнологических работах конца XIX — первой половины XX в.: моноцентризму, миграционизму и расизму, упрощавших исторический процесс и обосновывавших колониализм и расовую дискриминацию.

Петухов никогда не упускал случая с яростью набрасываться на ученых, обвиняя их во всевозможных прегрешениях и пытался представить их «фальсификаторами» — якобы их главной целью было утаивание исторической истины, чего от них требовали некие заинтересованные политические силы. Себя же Петухов выставлял бескорыстным борцом за «истинное знание» и постоянно подчеркивал свой «профессионализм». На словах он всячески дистанцировался от «народной этимологии» и заявлял, что его работам она не свойственна. Между тем подавляющее большинство его собственных экскурсов в лингвистику основывались именно на ней.

Главным орудием в стратегии доказательства выдвигаемых Петуховым тезисов являлась этимологическая интерпретация имён собственных — топонимов, этнонимов, антропонимов и теонимов. Приёмы этимологического анализа Петухова можно свести к следующим: 1) переход звуков друг в друга по определённым правилам (автором не систематизируемым); 2) чтение слов наоборот; 3) возведение «искажений» к имеющим сходное звучание славянским формам. Это типичные для любительских сочинений о языке утверждения.

Петухов полагал, что человек современного вида впервые возник на Ближнем Востоке в результате генетической мутации, причиной которой было мощное космическое излучение. Затем эти люди (кроманьонцы) скрещивались с обитавшими по соседству неандертальцами и синантропами, а также иными «архантропами», что в конечном итоге и привело к сложению негроидной и монголоидной рас и всего многообразия человеческих типов. И лишь жившие в Европе кроманьонцы, оказавшиеся в изоляции, долго избегали такого смешения. Именно такие несмешанные или смешанные в минимальной степени кроманьонцы и составили «суперэтнос русов», якобы послуживший стволом, от которого на протяжении тысячелетий отпочковывались самые разные народы. Такое «почкование» и смешение с другими видами или подвидами рода Homo представлялось Петухову единственными механизмами, стоявшими за процессами формирования всего физического и культурно-языкового многообразия современного человечества. Следовательно, Homo sapiens sapiens Петухов однозначно связывал с «белой расой», а формирование других рас шло, по его мнению, за счет ее скрещивания с другими более архаичными подвидами человека, которых она наделяла своими прогрессивными качествами, и прежде всего языком.

Звёздная месть

Фантастический роман-эпопея в пяти томах «Звёздная месть» (1990—1995), написанный в жанре патриотической» фантастики. Вселенная Звездной мести представляет собой многомерное Пространство, которое пронизывает "Осевое измерение" - ключ ко всем мирам. Это измерение населено различными упырями-фантомами, которые нападают на странствующих по нему в капсулах "космолетчиков". Главный герой космодесантник Иван на "мнемоскопическом сеансе" узнаёт, что его родители были убиты "трехглазыми" или "негуманоидами" — существами из "иной вселенной" или "Системы Хархан-А". Негуманоиды называют друг друга "демократорами", так как они являются частью "Общего Системного Разума". Иван жаждет отомстить за их смерть, но, попав в «иной мир», понимает, что негуманоиды слишком сильны. Он видит искусственную бледно-лиловую "многомерную ячеистую сеть" из "кристаллических структур", сквозь которую светились звезды. Затем его капсула провалилась сквозь коллапсар в "Иную Вселенную" и разбилась на одной из напоминающих Марс планет, где Иван обнаруживает пленных земных женщин, которых охраняет дракон-птеродактиль. Из разговоров он узнает, что женщин держат для выращивания неких "мальков". Однако Ивана вскоре негуманоиды захватывают в плен и кидают в подземелье с черепами, в т.ч. и трехглазыми. Благодаря везению Илья оказывается жив, участвует в гладиаторских боях и выходит из них победителем, насмотревшись на разных монстров (хомозавр, пернатые и пауки-монстры). Потом Иван узнает, что негуманоиды готовят вторжение на Землю, поскольку их дряхлая цивилизация находится в кризисе.

Вернувшись, Иван пытается предупредить правительство о готовящемся вторжении, но его не слушают. Спустя некоторое время его забрасывают на неизвестную планету с целью спасения заложников-землян. Оказалось, что планета — это полигон, где проводили испытания земляне в XXXIII веке, создавая чудовищ, таких как лешие, живые мертвецы и прочие. Но они не знали, что подобные существа существовали на самом деле. Монстры из преисподней проникли на полигон, они уничтожили половину учёных и работников полигона, остальных превратив в живой биоматериал. Полигон был закрыт, превращён в Пристанище и отправлен в прошлое — в XXV век. Целью монстров стала Земля, на которой уже длительное время работали их резиденты, в том числе и члены правительства, пославшие Ивана на смерть. Иван сумел вырваться из Пристанища, он понимал, что вторжение произойдёт в любое время с двух направлений — негуманоидов из Системы и чудовищ из Пристанища. Решив бороться самостоятельно, он собирает команду. Для этого Иван отправляется на подводную каторгу на планете Гиргея с целью вызволить старого друга — бывшего космодесантника и главаря шайки бандитов Гуга Хлодрика Буйного. В это время по всей Земле происходит перевооружение и реорганизация войск, планета остаётся без защиты от космических агрессоров. Иван захватывает власть в России и пытается остановить вторжение.

Части романа

1. «Ангел Возмездия» («Система»)
2. «Бунт вурдалаков» («Пристанище»)
3. «Погружение во мрак» («Каторга»)
4. «Вторжение из ада» («Вторжение»)
5. «Меч Вседержителя» («Армагеддон»)

Судебные преследования книг Петухова

20 июля 2006 года по инициативе прокуратуры Центрального района Волгограда группой психологов, политологов и лингвистов было проведено комплексное исследование произведений Петухова, в результате которого исследователи пришли к выводу о том, что в текстах пропагандируются идеи разжигания расовой, национальной и религиозной розни, культ насилия и жестокости, ксенофобия. В прокуратуру Москвы были направлены материалы на предмет наличия состава преступления.

5 февраля 2007 года Перовским судом г. Москвы создан прецедент запрета книг, содержащих литературно-художественные тексты. Судом был использован Закон РФ «О противодействии экстремистской деятельности» в отношении книг Петухова. Книги писателя «Четвертая Мировая» и «Геноцид» признаны экстремистскими, запрещены, подлежат изъятию и уничтожению.

Решение суда принято по представлению прокуратуры Центрального района Волгограда, направленному в Москву в июле 2006 года. Юрий Петухов подал кассационную жалобу в вышестоящий суд.

С письмом под названием «Кто и зачем возбуждает ненависть и вражду в обществе под видом «борьбы с экстремизмом»?! Прекратить преследование писателя Юрия Петухова!» на имя председателя Общественной палаты, генерального прокурора и председателя Верховного Суда РФ выступили пятьдесят писателей.

Литература

• Шнирельман В.А. Арийский миф в современном мире. 2016. В 2-х тт.
• Полиниченко Д.Ю. Метаязыковая рефлексия в фолк-хистори (на примере концепции Ю.Д. Петухова) // Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты. Ч. II: коллективная монография / отв. ред. Н.Д. Голев; ГОУ ВПО «Кемеровский государственный университет». – Томск: Издательство Томского государственного педагогического университета, 2009. – С. 26–35.

Ссылки

• [juri-petuchov.narod.ru Официальный сайт Юрия Петухова]
• [hudo.clan.su/photo/dlja_gazety_quot_golos_vselennoj_quot/5-0-587 Иллюстрации Алексея Филиппова (Худо)] — [hudo.clan.su/photo/vyrezka_iz_gazety/1-0-243 лауреата] конкурса «Миры Юрия Петухова» (1995)
• Владимир Бондаренко. [v-g-bond.livejournal.com/22318.html Некролог]
• [golubchikav.livejournal.com/422115.html Интервью с Юрием Петуховым (видео)]
• [archivsf.narod.ru/persona/petuhov/petuhov.htm Архив фантастики]
• [www.lib.ru/RUFANT/PETUHOW/ Произведения на сайте Lib.Ru]
• [harhan.narod.ru/ Фан-клуб творчества Ю. Петухова]
• [www.fancit.ru/citati/43/86/ Фантастические цитаты Юрия Петухова]
• Вельдина, Ольга. [old.lgz.ru/archives/html_arch/lg082004/Polosy/art5_5.htm В зеркале прошлого]. Литературная газета, № 8 (2004). — Интервью с Ю. Петуховым. Проверено 23 сентября 2013.
• Пашутинская, Елена [www.kommersant.ru/doc/691378?isSearch=True Прокуратура оценила творчество Юрия Петухова]. Коммерсантъ — Волгоград (20 июля 2006). Проверено 23 сентября 2013.
• [star_revenge.livejournal.com/ star_revenge] — сообщество «Петухов, Юрий Дмитриевич» в «Живом Журнале»
• [fantlab.ru/autor7604 Петухов, Юрий Дмитриевич] на сайте «Лаборатория Фантастики»
• [www.vagankovo.pogost.info/displayimage.php?pos=-38130 Место захоронения — сайт Ваганьковского кладбища]
• Чубур А.А. [antropogenez.ru/article/697/ Каменный век Восточной Европы в кривом зеркале российской лженауки] // Антропогенез.ру.

Отрывок, характеризующий Петухов, Юрий Дмитриевич

Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.
Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.
Наполеон заметил смущение Балашева при высказывании последних слов; лицо его дрогнуло, левая икра ноги начала мерно дрожать. Не сходя с места, он голосом, более высоким и поспешным, чем прежде, начал говорить. Во время последующей речи Балашев, не раз опуская глаза, невольно наблюдал дрожанье икры в левой ноге Наполеона, которое тем более усиливалось, чем более он возвышал голос.
– Я желаю мира не менее императора Александра, – начал он. – Не я ли осьмнадцать месяцев делаю все, чтобы получить его? Я осьмнадцать месяцев жду объяснений. Но для того, чтобы начать переговоры, чего же требуют от меня? – сказал он, нахмурившись и делая энергически вопросительный жест своей маленькой белой и пухлой рукой.
– Отступления войск за Неман, государь, – сказал Балашев.
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.
Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти: