Пехлеви
Шаханшахское Государство Иран | |||||||||
перс. دولت شاهنشاهی ایران Доулат Шаханшахи-йе Иран | |||||||||
| |||||||||
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| |||||||||
Девиз مرا داد فرمود و خود داور است "Marâ dâd farmoudo xod dâvar ast" [1] | |||||||||
Гимн Имперский гимн Ирана | |||||||||
| |||||||||
Столица | Тегеран | ||||||||
Язык(и) | Персидский язык | ||||||||
Денежная единица | риал | ||||||||
Форма правления | Конституционная монархия (1925–53) Абсолютная монархия (1953–79) | ||||||||
Династия | Пехлеви | ||||||||
Шах | |||||||||
- 1925 — 1941 | Реза Пехлеви | ||||||||
Шахиншах | |||||||||
- 1941 — 1979 | Мохаммед Реза Пехлеви | ||||||||
Премьер-министр Ирана | |||||||||
- 1925 — 1926 | Мохаммед Али Форуги (первый) | ||||||||
- 1979 | Шапур Бахтияр (последний) | ||||||||
История | |||||||||
- 15 декабря 1925 | Основание государства | ||||||||
- 25 августа — 17 сентября 1941 | Иранская операция | ||||||||
- 19 августа 1953 | Операция Аякс | ||||||||
- 1979 | Исламская революция в Иране | ||||||||
Пехлеви | |||
---|---|---|---|
Страна: | | ||
Титулы: | |||
Основатель: | Реза Пехлеви | ||
Последний правитель: | Мохаммед Реза Пехлеви | ||
Нынешний глава: | Реза Кир Пехлеви | ||
Год основания: | 1925 | ||
Смещение: | 1979 | ||
![]() | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Древний Иран
Археология Прото-эламиты (3200—2700 до н. э.) | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Арабское завоевание (637—651)</small> Омейяды (661—750) | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Средневековье
Гуриды (1149—1212) Хорезмшахи (1077—1231) | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Современность
Пехлеви (1925—1979) Исламская революция в Иране (1979) | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
См. также
</table> Пехлеви (перс. دودمان پهلوی) — иранская шахская династия, имя которой было взято Резой Пехлеви для напоминания о династическом доме Карин-Пахлевидов, к которому, однако, Реза отношения не имел. Первым шахиншахом этой династии был Реза-шах Пехлеви, который взошёл на трон в 1925 году, а вторым и последним шахиншахом был Мохаммед Реза Пехлеви, свергнутый в 1979 году во время Исламской революции. Официальным названием Ирана в период правления династии Пехлеви было: Шаханшахское Государство Иран (перс. دولت شاهنشاهی ایران, Доулат Шɒханшɒхи-йе Ирɒн, Dowlat-e Shâhanshâhi-ye Irân), или Имперское Государство Иран (англ. Imperial State of Iran). В отечественных источниках иногда встречалось название: «Иранское Шахство», «Шахство Иран», но чаще просто «Иран», хотя до 1935 года в европейских источниках (включая российские и советские источники) употреблялось название «Персия» («Персидское Шахство», «Персидское Государство», реже — «Шахство Персия», «Имперское Государство Персия», «Персидская Империя»). СодержаниеЗарождение династииВ 1921 году, в разгар государственной смуты и внешней интервенции, иранский офицер Реза-хан с помощью Персидской казачьей бригады[2] с боями занял столицу Тегеран, и был назначен Ахмад-шахом военным губернатором и главнокомандующим, а через некоторое время — военным министром. В 1923 году был назначен премьер-министром. Используя своё положение и авторитет, подготовил свержение династии Каджаров. Учредительная ассамблея меджлиса 31 октября 1925 года объявила о низложении Ахмад-шаха Каджара. 12 декабря 1925 года Реза-хан был провозглашён новым шаханшахом Ирана[3].
В 1935 году шах потребовал, чтобы иностранные государства стали официально использовать самоназвание государства — Иран, вместо употреблявшегося до того названия Персия. Вторая мировая войнаВ 1941 году в ходе Второй мировой войны Реза-шах попытался отказать Великобритании и СССР в размещении их войск на территории Ирана. Английские и советские войска вторглись в Иран, и шах был принуждён властями союзников к отречению. Правительство было низвержено. Войска контролировали железные дороги и нефтяные месторождения. Мохаммед Реза Пехлеви, сын шаха, получил разрешение занять трон. В 1942 году союзники приняли соглашение о суверенитете Ирана, тем не менее СССР вывел войска только в мае 1946 года, контролируя длительное время провинции Восточный и Западный Азербайджан. После войныШах продолжал политику вестернизации страны, сделаны были шаги в сторону равноправия женщин, что вызвало оппозицию широких народных масс и мусульманского шиитского духовенства. Сам шах пытался порвать со многими исламскими традициями, даже ввёл ненадолго летосчисление не от хиджры, а от начала династии Ахеменидов. Белая революцияВ марте 1975 года в Иране был установлен авторитарный однопартийный режим, всем гражданам было велено принадлежать к правящей партии, а все прочие общественные объединения запрещены; ещё ранее была учреждена также тайная полиция САВАК. Упадок и конец династииИсламская революция 1979 года в Иране свергла шаха, и он покинул страну; умер в изгнании в Каире в следующем году. На волне против реформ последних шахов к власти пришли исламские фундаменталисты во главе с аятоллой Хомейни. Продолжение династииШах Мохаммад Реза был женат трижды. Третья супруга шаха, Фара Диба, родила ему троих сыновей и была коронована как шахбану (императрица) Ирана в 1967 году. Его старший сын Реза Кир Пехлеви, названный в честь царя Кира Персидского, после смерти отца является главой дома Пехлеви и считается иранскими монархистами шаханшахом Ирана в изгнании, «солнцем арийцев». Династия на деньгах ИранаИранские шахи Реза Пехлеви и его сын Мохаммед Реза Пехлеви были изображёны на всех денежных знаках Ирана всех достоинств с 1928 по 1979 год включительно. Их портреты на деньгах постоянно менялись: сначала взрослели, потом старели вместе с ними. Жители Ирана на протяжении 52 лет не видели на деньгах никого, кроме портретов шахов Пехлеви.
Также в честь Пехлеви была названа золотая иранская монета. Главы дома Пехлеви
Напишите отзыв о статье "Пехлеви"Примечания
Литература
Ссылки
|
Отрывок, характеризующий Пехлеви
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.
Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.