Печатный двор Киево-Печерской лавры

Печатный двор Киево-Печерской лавры — одна из старейших и исторически наиболее влиятельных типографий Малой Руси. Была основана на пике противостояния униатов и православных в 1615 году архимандритом Киево-Печерской лавры Елисеем Плетенецким, учредившим также Радомышльскую бумажную фабрику. При создании Печатного двора было использовано оборудование Стратинской типографии, приобретённое у епископа Гедеона (Балабана).

В декабре 1616 года была издана первая книга — «Часослов». До 1624 года Плетенецкий издал 11 значимых произведений религиозной, исторической и полемической литературы, в частности, Антологион (1619), Номоканон (1620, 1624), Служебник (1620). В течение короткого времени вокруг типографии образовался кружок учёных, просветителей и писателей. Активную роль в нём играли Захария Копыстенский, Памво Берында, Лаврентий Зизаний, Тарасий Земка, Петр Могила и многие другие.

Большинство изданий Лаврского печатного двора издавалось на старославянском языке, однако встречались книги и на других языках. Характерной особенностью была попытка издателей приблизить книги к читателю через перевод некоторых разделов на язык, близкий к разговорному. Деятели упомянутого киевского кружка перевели и отредактировали «Беседы Иоанна Златоуста о 14 посланиях св. Апостола Павла» (1623) и «Беседы Иоанна Златоуста о действиях святых Апостолов» (1624).

В 1625 году в типографии напечатали ещё одно значительное богословское произведение «Толкования Андрея Кесарийского Апокалипсиса Иоанна Богослова». Большой популярностью пользовалось «Евангелие учительное» (1637) — сборник наставлений в воскресные дни, избранных из произведений Иоанна Златоуста.

Издания Киево-Печерской типографии отличались сложной полиграфической техникой. Многие из них, особенно богословские произведения, издавались крупным форматом, имели парадный вид, и, следовательно, стоили дорого. Книги, рассчитанные на более массовое потребление («Часослов», «Псалтырь», «Лексикон»), стихотворная литература печаталась в в малом формате. Лаврские издания начинались с титульного листа, украшенного гравюрами на сюжет книги. Кроме названия книги, на нём отмечались год и место издания. На оборотной стороне помещали герб меценатов типографии.

Первичная печатня была деревянной и одноэтажной. Её внешний вид запечатлён на гравюре 1638 года. В 1701 году деревянное строение заменили на каменное, которое было повреждено пожаром 1718 года. Печатню отремонтировали, а со временем надстроили второй этаж.

См. также

• Острожская типография
• Московский печатный двор

Ссылки

• [lavra.kiev.ua/%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%8F-%D1%82%D0%B8%D0%BF%D0%BE%D0%B3%D1%80%D0%B0%D1%84%D0%B8%D0%B8/ Информация на сайте Киево-Печерской лавры]

Отрывок, характеризующий Печатный двор Киево-Печерской лавры

Распорядитель, окончив драму и раздев актера, показал его нам.
– Смотрите, чему вы верили! Вот он! Видите ли вы теперь, что не он, а Я двигал вас?
Но, ослепленные силой движения, люди долго не понимали этого.
Еще большую последовательность и необходимость представляет жизнь Александра I, того лица, которое стояло во главе противодвижения с востока на запад.
Что нужно для того человека, который бы, заслоняя других, стоял во главе этого движения с востока на запад?
Нужно чувство справедливости, участие к делам Европы, но отдаленное, не затемненное мелочными интересами; нужно преобладание высоты нравственной над сотоварищами – государями того времени; нужна кроткая и привлекательная личность; нужно личное оскорбление против Наполеона. И все это есть в Александре I; все это подготовлено бесчисленными так называемыми случайностями всей его прошедшей жизни: и воспитанием, и либеральными начинаниями, и окружающими советниками, и Аустерлицем, и Тильзитом, и Эрфуртом.
Во время народной войны лицо это бездействует, так как оно не нужно. Но как скоро является необходимость общей европейской войны, лицо это в данный момент является на свое место и, соединяя европейские народы, ведет их к цели.
Цель достигнута. После последней войны 1815 года Александр находится на вершине возможной человеческой власти. Как же он употребляет ее?
Александр I, умиротворитель Европы, человек, с молодых лет стремившийся только к благу своих народов, первый зачинщик либеральных нововведений в своем отечестве, теперь, когда, кажется, он владеет наибольшей властью и потому возможностью сделать благо своих народов, в то время как Наполеон в изгнании делает детские и лживые планы о том, как бы он осчастливил человечество, если бы имел власть, Александр I, исполнив свое призвание и почуяв на себе руку божию, вдруг признает ничтожность этой мнимой власти, отворачивается от нее, передает ее в руки презираемых им и презренных людей и говорит только:
– «Не нам, не нам, а имени твоему!» Я человек тоже, как и вы; оставьте меня жить, как человека, и думать о своей душе и о боге.

Как солнце и каждый атом эфира есть шар, законченный в самом себе и вместе с тем только атом недоступного человеку по огромности целого, – так и каждая личность носит в самой себе свои цели и между тем носит их для того, чтобы служить недоступным человеку целям общим.
Пчела, сидевшая на цветке, ужалила ребенка. И ребенок боится пчел и говорит, что цель пчелы состоит в том, чтобы жалить людей. Поэт любуется пчелой, впивающейся в чашечку цветка, и говорит, цель пчелы состоит во впивании в себя аромата цветов. Пчеловод, замечая, что пчела собирает цветочную пыль к приносит ее в улей, говорит, что цель пчелы состоит в собирании меда. Другой пчеловод, ближе изучив жизнь роя, говорит, что пчела собирает пыль для выкармливанья молодых пчел и выведения матки, что цель ее состоит в продолжении рода. Ботаник замечает, что, перелетая с пылью двудомного цветка на пестик, пчела оплодотворяет его, и ботаник в этом видит цель пчелы. Другой, наблюдая переселение растений, видит, что пчела содействует этому переселению, и этот новый наблюдатель может сказать, что в этом состоит цель пчелы. Но конечная цель пчелы не исчерпывается ни тою, ни другой, ни третьей целью, которые в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше поднимается ум человеческий в открытии этих целей, тем очевиднее для него недоступность конечной цели.