Пече, Ян Яковлевич

Ян Яковлевич Пече
латыш. Jānis Pieče
Дата рождения:	17 декабря 1881(1881-12-17)
Место рождения:	Тадайкская волость, Гробинский уезд, Курляндская губерния, Российская империя (сейчас Дурбский край, Латвия)
Дата смерти:	24 ноября 1942(1942-11-24) (60 лет)

Ян Яковлевич Пече или Янис Екабович Пиече (латыш. Jānis Pieče, 17 декабря 1881 — 24 ноября 1942) — коммунист, революционер, один из создателей и руководителей Красной гвардии в Москве, историк.

Молодость

Родился в Тадайкской волости Гробинского уезда Курляндской губернии в семье батрака. Жил и работал в Лиепае, в 1903 г. вступил в РСДРП. В Революцию 1905 г. — член Либавского комитета РСДРП и Совета. В 1906 г. по указанию партии перебирается для работы в Ригу, Николаев, Москву.

В 1914 г. арестован царской охранкой и сослан в Нарым. В 1916 г. совершает побег из ссылки и возобновляет партийную работу сначала в Самаре, затем — в Ростове-на-Дону.

1917 год

После Февральской революции становится членом Московского комитета РСДРП(б). На этом посту занимается организацией и подготовкой отрядов Красной гвардии, является членом Центрального штаба Красной гвардии в Москве.

В октябре 1917 года участвует в боях в Москве. После победы революции — назначается членом штаба Московского Военного Округа и, вместе с Геннадием Ивановичем Упоровым и Оскаром Михайловичем Берзиным, военным комиссаром города.

Гражданская война

После сдачи буржуазным правительством и верховным главнокомандующим генералом Корниловым немецким войскам 3 сентября (21 августа) 1917 г. Риги, прекратил свою деятельность и Исколат. Однако уже 17 декабря 1918 г. была провозглашена Латвийская Социалистическая Советская Республика, а 3 января 1919 г. восставшие рабочие при поддержке латышских стрелков освобождают Ригу.

Ян Яковлевич Пече назначен членом Революционного Военного Совета армии Советской Латвии. Тем не менее, буржуазное правительство Латвии совместно с немецкими частями наносят сокрушительное поражение латвийской Красной армии и 13 января 1920 г. Советская республика перестает существовать.

Вместе с отступающими отрядами латышских стрелков Ян Пече возвращается в РСФСР и работает по партийным заданиям в Крыму, Тюмени, Закавказье, Москве.

Историк

В 1927 г. — выходит на пенсию. Пишет воспоминания о революции, в частности — об октябрьских боях в Москве, в которых отмечает первый факт белого террора: расстрел трёхсот человек кремлёвского гарнизона.

Книги

• [scepsis.ru/library/id_2031.html Красная гвардия в Москве в боях за Октябрь]

Литература

• Рига: Энциклопедия = Enciklopēdija «Rīga» / Гл. ред. П. П. Еран. — 1-е изд.. — Рига: Главная редакция энциклопедий, 1989. — С. 553. — 880 с. — 60 000 экз. — ISBN 5-89960-002-0.

Отрывок, характеризующий Пече, Ян Яковлевич

– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.


На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.