Пешель, Оскар

Оскар Пешель (17 марта 1826, Дрезден — 31 августа 1875, Лейпциг) — немецкий географ и антрополог, много способствовавший новой постановке землеведения и возбуждению усиленного интереса к этой науке в Германии. Благодаря его исследованиям рельефа земной поверхности ныне признаётся одним из родоначальников геоморфологии.

Родился в семье офицера. В 1845—1848 годах изучал право в Лейпциге и Гейдельберге. После окончания университета некоторое время входил в состав редколлегии журнала Augsburger Allgemeine Zeitung. Редактируя в течение 17 лет (1854—1871) еженедельный журнал «Ausland», он превратил его из обозрения духовной и нравственной жизни народов в «обозрение новых исследований в области природы, землеведения и народоведения». Едва ли не первый в Германии он ещё в начале 1860 года обратил внимание на книгу Чарльза Дарвина и посвятил несколько статей общедоступному изложению нового учения. После выхода в свет его «Geschichte des Zeitalters der Entdeckungen» (Штуттгарт, 1858; 2-е издание — 1877; переведено и на русский язык) основанная баварским королём Максимилианом II комиссия для составления истории отдельных наук предложила Пешелю написать историю географии, что он и исполнил в 1865 году в обстоятельном труде «Geschichte der Erdkunde bis auf A. v. Humboldt und K. Ritter» (Мюнхен, 1865; 2-е издание, А. Руге, вышло уже после смерти автора; другие статьи Пешеля, «Abhandlungen zur Erd- und Völkerkunde», изданы Левенбергом, Лейпциг, 1877—1879).

Сборник статей Пешеля по вопросам общего землеведения издан в 1870 году под заглавием «Neue Probleme der vergleichenden. Erdkunde als Versuch einer Morphologie der Erdoberfläche» (Лейпциг, 1870; 4-е издание — 1883; два русских перевода). В основании этих талантливо написанных очерков лежит стремление ввести в изучение земной поверхности такие же сравнительные методы, какие были применены в сравнительной анатомии для изучения организации животных, дабы исследовать причинные связи в природе; Пешель одним из первых начал активно составлять топографические карты для своих исследований, чем значительно обогатил сравнительную методологию, но при этом допускал формализацию сравнительного метода, поскольку изучал происхождение и классификацию различных форм рельефа лишь на основе их морфометрических данных и конфигурации. Эти очерки устарели уже к концу XIX века, но в своё время они указали новые цели и пути географического изучения. Другой ряд статей, о воздействии природы разных стран на развитие человеческой культуры, положил основание новому большому труду Пешеля под названием «Völkerkunde» (1875; 7 изданий; есть русский перевод). Это — одно из лучших общих и доступных сочинений для ознакомления с бытом и условиями жизни менее культурных народов. В своих работах Пешель выделял семь человеческих рас: австралоиды, монголоиды (к которым относил и индейцев), негроиды, бушмены (капоиды), дравиды и европеоиды.

В апреле 1871 года Пешель занял кафедру географии в Лейпцигском университете. В короткое время он успел значительно поднять преподавание землеведения и подготовить несколько учеников, поведших далее начатое им дело. Своими трудами Пешель оказал немалое влияние на новейшее развитие географии в Германии, где она до него находилась под чрезмерным влиянием школы К. Риттера, видевшей в обозрении земной поверхности только как бы введение к изучению человеческой истории. Пешель указал на собственные задачи землеведения, долженствующего опираться на данные естествознания. Хотя он не имел обширной естественно-научной подготовки и деятельность его как профессора продолжалась недолго (четыре года), тем не менее с именем его многие связывали наступление нового периода в истории географии в Германии.

Источник

• Пешель, Оскар // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• Пешель Оскар — статья из Большой советской энциклопедии.

Отрывок, характеризующий Пешель, Оскар

– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него: