Наскальные рельефы Дацзу
| Наскальные рельефы Дацзу* | |
|---|---|
| кит. упр. 大足石刻, пиньинь: Dàzú Shíkè** | |
| Всемирное наследие ЮНЕСКО | |
| |
| Наскальные рельефы в Дацзу | |
| Страна | Китай |
| Тип | Культурный |
| Критерии | i, ii, iii |
| Ссылка | [whc.unesco.org/en/list/912 912] |
| Регион*** | Азия-Океания |
| Включение | 1999 (23 сессия)
Координаты: 29°22′57″ с. ш. 105°28′21″ в. д. / 29.38250° с. ш. 105.47250° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=29.38250&mlon=105.47250&zoom=12 (O)] (Я) |
| * [whc.unesco.org/ru/list Название в официальном рус. списке] ** [whc.unesco.org/en/list Название в официальном англ. списке] *** [whc.unesco.org/en/list/?search=&search_by_country=&type=&media=®ion=&order=region Регион по классификации ЮНЕСКО] | |
Дацзу (кит. упр. 大足石刻, пиньинь: Dàzú Shíkè) — комплекс древних наскальных рельефов VII—Х веков. Расположен в чунцинском районе Дацзу. Состоит из 75 охраняемых участков. В общей сложности здесь насчитывается не менее 50 000 статуй буддийской, конфуцианской, даосийской и светской тематики, на которых выбито свыше 100 000 иероглифов, представляющих собой надписи и эпиграфы. Одна из самых известных скульптур — «Нирвана Шакьямуни», изображающая спящего на боку Будду длиной в 31 метр.
С 1961 года рельефы на горах Бэйшань и Баодиншань входят в список памятников Китайской Народной Республики (1-45 и 1-46). В 1999 году комплекс храмов и пещер Дацзу был занесён в список Всемирного наследия ЮНЕСКО как «исключительное воплощение гармоничного синтеза буддизма, даосизма и конфуцианства».
История
Уезд Дацзу прославился как край резьбы по камню ещё в VII веке. Самые ранние рельефы датируются 650 годом и относятся к началу правления династии Тан. Однако массовое создание скульптур продолжалось с X по XII столетия.
Ещё в конце IX века Вэй Цзюньцзин (кит. упр. 韦君靖, пиньинь: Wei Junjing), градоначальник Чанчжоу, первым заказал резчикам по камню вырезать рельефы на горе Бэйшань. Его примеру последовали и другие. Рельефы создавались по заказу как местных дворян, монахов и монахинь, так и простых людей на протяжении правления династии Тан, во время Пяти династий и в период Десяти царств (907—965). В XII веке, во время правления династии Сун, Чжао Чжифэн — монах, придерживавшийся тантрического буддизма, начал работу над сложными скульптурами и рельефами на горе Баодиншань, посвятив 70 лет своей жизни их созданию.
На протяжении многих веков памятник был скрыт от посетителей. Рельефы случайно обнаружили китайские туристы в 1961 году. Иностранные туристы впервые смогли увидеть памятник только в 1980 году. До 1975 года между городом Дацзу и рельефами не было хорошей дороги. Изоляция помогла сохранить памятник невредимым от массового антирелигиозного вандализма во время культурной революции в Китае.
Расположение рельефов
- Гора Бэйшань (кит. упр. 北山, пиньинь: Bei shan), каменная стена длинной в 300 метров с более чем 10 000 скульптур, из которых большая часть относится к тантрическому буддизму.
- Гора Баодиншань (кит. упр. 宝顶山, пиньинь: Baoding shan), в форме подковы на краю оврага с двумя группами скульптур, считающимися шедеврами средневекового китайского искусства. Особого внимания заслуживает изображение будды «Тысячерукого Авалокитешвары» (на самом деле рук тысяча семь).
- Гора Наньшань (кит. упр. 南山, пиньинь: Nan shan), со скульптурами XII века, относящимся, главным образом, к даосской традиции.
- Гора Шичжуаншань (кит. упр. 石篆山, пиньинь: Shizhuan shan), со скульптурами конца XI века, относящимся к буддийской, даосской и конфуцианской традиции.
- Гора Шимэньшань (кит. упр. 石门山, пиньинь: Shimen shan), со скульптурами первой половины XII века, относящимся к буддийской и даосской традиции.
Напишите отзыв о статье "Наскальные рельефы Дацзу"
Ссылки
-
На Викискладе есть медиафайлы по теме Дацзу - [whc.unesco.org/en/list/912 Сайт Всемирного наследия]
- [wikimapia.org/#lat=29.7529026&lon=105.7990265&z=13&l=1&m=s&v=2 Дацзу на wikimapia.org]
| ||||||||||||
Отрывок, характеризующий Наскальные рельефы Дацзу
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
