Пещное действо

«Пещное действо» (Чин воспоминания сожжения трёх отроков) — название древнего русского церковного чина (с элементами театрализованного представления, своего рода литургической драмы), совершавшегося в неделю Праотец (предпоследнее воскресение перед праздником Рождества Христова) или в Неделю святых отец (последнее воскресение перед праздником Рождества Христова) в XVI—XVII веках. Действо изображало историю чудесного спасения трёх отроков Анании, Азарии и Мисаила из огненной печи (Дан. 3:22-51). Это чинопоследование пришло на Русь предположительно из Византии, но на греческом языке Чин не сохранился. Чин воспоминания совершался в Успенском соборе Московского Кремля, а также в Великом Новгороде и в других городах, где были кафедральные соборы.

Чин сохранился в книге Большой Потребник, глава 84, под названием: «Чи́н быва́емый в неде́лю святы́х пра́отец и́ли святы́х оте́ц пещна́го де́йства». После книжной справы Большой Потребник в отредактированном виде стал называться Большой Требник, а в него «Чин пещнаго действа» не вошёл. Большой Потребник — это книга, которую в настоящее время используют в богослужении старообрядцы; но и они «Чин пещнаго действа» после Церковной реформы патриарха Никона, долгого отсутствия у них архиерейства и гонимого положения не служат.

Описание чинопоследования

В субботу после литургии ключарь берёт благословение у патриарха, для того чтобы убрать амвон и поставить напротив царских дверей «пещь» (по-русски печь) вместо амвона. Вокруг «пещи» он ставит шанданы (подсвечники) и оставляет всё до вечерней службы.

Вечером в субботу ключарь берёт благословение у патриарха начать звонить в колокола благовест к вечерне; после чего певчий дьяк выбирает из клира певцов, трое из них в Крестовой палате, изображающие отроков, одевают стихари и отроческие шапки, а другие певцы, изображающие халдеев, одевают на себя «халдейское платье» — мужское платье восточного покрова. Затем все певцы («отроки» и «халдеи») идут к патриарху, берут у него благословение; патриарх даёт им благословение и выдаёт каждому «отроку» по свече, свечи зажигают, и, сопровождая патриарха, все идут в кафедральный собор. По дороге певцы поют: «Благослове́н еси́, го́споди бо́же оте́ц на́ших, и хва́льно и просла́влено и́мя твое́ во ве́ки». Входят в церковь и «отроки» поют патриарху трижды: «Испола́йти деспота́», затем кланяются патриарху и все идут к алтарю, впереди «халдеи», а затем «отроки». «Халдеи» в алтарь не входят, а «отроки» входят в алтарь. По чину служится вечерня. Во время выхода на литию впереди всех идут «халдеи», затем подъяк (иподьякон) с малым зажжённым подсвечником, после «отроки» с зажжёнными свечами, затем диаконы, протопоп и священники и затем патриарх. По окончании литии «халдеи» идут и встают около «пещи»; а все остальные: «отроки» и священники идут в алтарь. По окончании вечерни служится павечерница. После окончании павечерницы «халдеи» и «отроки» провожают патриарха до кельи, впереди идут халдеи, после них отроки с зажжёнными свечами и поют по дороге: «На град святы́й оте́ц на́ших иеросоли́м». В келье патриарху поют: «Испола́йти деспота́», кланяются патриарху и все расходятся по домам. Подбор певцов на роли отроков делался особым способом. Анания это демественник (солист из хора), Азария это вершник (певец с высоким голосом), Мисаил это нижник (певец обладающий низким голосом). Начинал петь демественник, затем пели все вместе.

Утром ключарь приходит к патриарху, берет благословение. После чего певчий дъяк вместе с певчими приходят в Крестовую палату, снова одеваются в «халдеев» и «отроков», идут к патриарху, который вручает «отрокам» по свече, их зажигают и все идут в церковь, по дороге «отроки» поют: «Я́ко же запове́дал еси́ нам, да бла́го нам бу́дет». Когда входят в церковь: «Испола́йти деспота́», все входят в алтарь и начинается полунощница по чину. Затем служится заутреня по чину, до 7 песни канона. 7 и 8 песни канона в Псалтыри называется «Песнь отцев» (отцы это Анания, Азария и Мисаил), это 26-91 стихи 3 главы «Книги пророка Даниила», песнь, которую пели три отрока в огненной печи, когда их туда отправил царь Навуходоносор II за то что они отказались поклонится идолу. «Отроки» подходят к патриарху, который их благословляет, а певчий дьяк каждому «отроку» повязывает на выю (шею) убрус (полотенце) и затем «халдеи» ведут за полотенца «отроков» через северные двери алтаря. При этом «халдеи» держат в руках пальмовые ветви, которыми угрожающе машут на «отроков». «Халдеи» подводят «отроков» к патриарху. «Отроки» поднимают руки и кланяются ему, а патриарх благословляет «отроков» и дает им по свече. «Отроки» снова кланяются патриарху и поют: «потщи́ся в по́мощь на́шу, я́ко мо́жеши хотя́й». Затем певчий дьяк развязывает и снимает полотенца с «отроков» и дает их «халдеям», которые вводят их в «пещь» и закрывают дверь. Под пещью было место, которое изображало горн, один из служителей раздымлял его, а «халдеи» ходили вокруг пещи и угрожающе махали на него пальмовыми ветками. В это время протодиакон клал три поклона перед иконою, брал благословение у патриарха, вставал у аналоя и начинал петь первый стих 7 песни канона: «благословéнъ еси́, Гóсподи, Бóже отéцъ нáшихъ, хвáльно и прослáвлено и́мя твоé во вѣ́ки», тот же стих поют «отроки» в «пещи». Певчий дьяк забирал у «халдеев» большие свечи и давал им свечи малые («халдейские») и трубки с «плавучей травой». После чего халдеи ходят вокруг пещи и кидают «пловучую траву» на «пещь» и под неё, а также на печников и на людей в храме стоящих. Дьяки (певчие) и «отроки» поочередно в это время поют стихи из Песни отцев. Когда «отроки» поют стих: «я́же обрѣ́те о́ пéщи Халдéйскiя», в это время «халдеи» палят около «пещи». После этого певчий дьяк забирает свечи и трубки с травою у «халдеев» и отдает их диаконам. Протодиакон громко возглашает: «А́нгелъ же Госпóдень сни́де…» и когда он возглашает: «сотвори́ посреди́ пéщи я́ко дýхъ хла́ден шумя́щь», тогда в пещь сверху спускают деревянное изображение ангела. Халдеи падают ниц, а диаконы палят их свечами. Отроки в это время поют: «А́нгелъ же Госпóдень сни́де кýпно со Азáрiною ча́дию въ пéщь, и от­ъя́т плáмень óгнен­ный от­ пéщи и сотвори́ посреди́ пéщи я́ко дýхъ хла́ден шумя́щь». Ключарь берет благословение у патриарха и спускает окончательно ангела в «пещь». Отроки берут его за крылья и трижды с ангелом ходят по кругу в пещи и при этом поют. Халдеи в это время стоят с опущенными головами и унылым видом. Отроки поют стихи: «Тогдá тíи трié я́ко еди́ными усты́ поя́ху и благословля́ху и слáвляху Бóга въ пещи́, глагóлюще: Гóспода, пóйте и превоз­носи́те егó во вѣ́ки.», «благословéнъ еси́, Гóсподи, Бóже отéцъ нáшихъ, и препѣ́тый и превоз­носи́мый во вѣ́ки», «Благослови́те, вся́ дѣлá Госпóдня, Гóспода, пóйте и превоз­носи́те егó во вѣ́ки», «Благослови́те трié отроцы, Ана́ние, Аза́рие, Мисаи́ле Госпо́дни, Гóспода, пóйте и превоз­носи́те егó во вѣ́ки», «Хва́лим, благослови́м, покланя́емся Го́сподеви, Гóспода, пóйте и превоз­носи́те егó во вѣ́ки» После этого все трое крестились и кланялись вместе ангелу.

Далее «отроки» пели: «Тричи́сленые о́троки соста́ви Свята́я Тро́ица, Оте́ц Ана́нию поста́ви, Сын же Аза́рию показа́, Дух же Пресвяты́й пресла́вного Мисаи́ла яви́, трие́ су́щи в пещи́ попра́ша пла́мень» и припев: «Благослове́н еси́ Го́споди Бо́же Оте́ц на́ших, и хва́льно и просла́влено и́мя Твое́ во ве́ки» После этого ключари поднимают ангела верх. Затем старший «халдей» снимает с себя халдейскую шапку, кладёт три поклона, берёт благословение у патриарха, подходит к «пещи», открывает дверь и громко возглашает: «Ана́ние, гряди́ вон из пещи́!» Ведёт честно под руки и говорит: «Пойди́, царе́в сын», то же самое говорят второй и третий «халдей». Такие же действие повторяются в отношении двух других «отроков». «Халдеи» под руки подводят «отроков» к патриарху, последние кланяются ему и получают от него благословение, а затем «отроки» поют многолетие патриарху; затем оба клироса поют многолетие государю-царю. Патриарх вместе со свитою подходит к царю и поют царю многолетие, многлетие поют и бояре царю.

В храме снимались большие паникадила, чтобы освободить место для деревянной круглой печи в форме огромного фонаря. Её помещали посреди собора между столпами, поддерживающими центральный купол. Для придания конструкции вида печи на ней зажигали около 400 свечей. Три мальчика из патриарших певчих и двое взрослых изображали отроков и волхвов. Отроков одевали в полотняные стихари и шапки, отороченные горностаем, а халдеев — в юбки из красного сукна, медные оплечья и шлемы, расписанные красками. В руках отроки держали свечи, а халдеи в каждой руке по пальмовой ветви. На действо приходил царь, который входил в собор в предшествии халдеев.

На заутреней ряженые халдеи выводили из алтаря связанных отроков и учиняли им допрос, все разговоры халдеев между собою и с отроками происходили не на церковном, а на народном языке. После этого отроков ввергали в печь. Под ней ставили горн с углями, на которые халдеи из трубок пускали «плаун-траву», а отроки в это время пели песнь, славящую Господа. В конце пения раздавались звуки грома, из-под сводов «в трусе велице зело с громом» спускалась вырезанная из дерева и раскрашенная фигура ангела. Халдеи падали ниц, а диаконы опаляли изображая библейское ангельское паление. Халдеи вставали с земли и высказывали друг другу удивление, а отроки, взяв ангела за крылья, трижды обходили с ним в печи кругом, распевая песнопения. Затем ангел «взлетал» вверх, халдеи выводили отроков из печи и подводили к патриарху, которому они пели многолетие. С этого дня и до отдания праздника Рождества Христова на всех выходах патриарха к церковным службам ему предшествовали халдеи, а за ними отроки с пением.

Обряд имел не только назидательный, но и развлекательный характер, благодаря наличию ряженых. Русский зимний карнавал начинался тотчас по окончании храмового действа. Те лица, которые в этом действе играли роль халдеев и подпаливали «плаун-траву», выйдя за порог храма, зажигали на улицах святочные огни.

Действо совершалось по литературному переложению библейской истории, созданному Симеоном Полоцким. Обряд был запрещён в XVIII веке Петром I в связи с реформами Русской Православной Церкви. В начале XX века обряд был восстановлен композитором Александром Кастальским, в основу реконструкции легло прочтение старинных «крюковых» записей музыки, и в настоящий момент он входит в репертуар некоторых современных исполнителей.

Сцена «Пещного действа» в Успенском соборе экранизирована Сергеем Эйзенштейном в кинофильме «Иван Грозный».

См. также

• Шествие на осляти

Ссылки

• [samstar-biblio.ucoz.ru/load/bolshoj_potrebnik/bolshoj_potrebnik/199-1-0-837 Большой Потребник «Чин бываемый в неделю святых праотцев или святых отцев, пещнаго действа»]

Отрывок, характеризующий Пещное действо

Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
С поля сражения беспрестанно прискакивали к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому, что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютапты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других; и еще потому, что пока проезжал адъютант те две три версты, которые отделяли его от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Так от вице короля прискакал адъютант с известием, что Бородино занято и мост на Колоче в руках французов. Адъютант спрашивал у Наполеона, прикажет ли он пореходить войскам? Наполеон приказал выстроиться на той стороне и ждать; но не только в то время как Наполеон отдавал это приказание, но даже когда адъютант только что отъехал от Бородина, мост уже был отбит и сожжен русскими, в той самой схватке, в которой участвовал Пьер в самом начале сраженья.
Прискакавший с флеш с бледным испуганным лицом адъютант донес Наполеону, что атака отбита и что Компан ранен и Даву убит, а между тем флеши были заняты другой частью войск, в то время как адъютанту говорили, что французы были отбиты, и Даву был жив и только слегка контужен. Соображаясь с таковыми необходимо ложными донесениями, Наполеон делал свои распоряжения, которые или уже были исполнены прежде, чем он делал их, или же не могли быть и не были исполняемы.
Маршалы и генералы, находившиеся в более близком расстоянии от поля сражения, но так же, как и Наполеон, не участвовавшие в самом сражении и только изредка заезжавшие под огонь пуль, не спрашиваясь Наполеона, делали свои распоряжения и отдавали свои приказания о том, куда и откуда стрелять, и куда скакать конным, и куда бежать пешим солдатам. Но даже и их распоряжения, точно так же как распоряжения Наполеона, точно так же в самой малой степени и редко приводились в исполнение. Большей частью выходило противное тому, что они приказывали. Солдаты, которым велено было идти вперед, подпав под картечный выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских. Так, два полка кавалерии поскакали через Семеновский овраг и только что въехали на гору, повернулись и во весь дух поскакали назад. Так же двигались и пехотные солдаты, иногда забегая совсем не туда, куда им велено было. Все распоряжение о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат – стрелять, когда конных – топтать русских пеших, – все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона. Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении дело касается самого дорогого для человека – собственной жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения. В сущности же, все эти движения вперед и назад не облегчали и не изменяли положения войск. Все их набегания и наскакивания друг на друга почти не производили им вреда, а вред, смерть и увечья наносили ядра и пули, летавшие везде по тому пространству, по которому метались эти люди. Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же стоявшие сзади начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти) теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.


Генералы Наполеона – Даву, Ней и Мюрат, находившиеся в близости этой области огня и даже иногда заезжавшие в нее, несколько раз вводили в эту область огня стройные и огромные массы войск. Но противно тому, что неизменно совершалось во всех прежних сражениях, вместо ожидаемого известия о бегстве неприятеля, стройные массы войск возвращались оттуда расстроенными, испуганными толпами. Они вновь устроивали их, но людей все становилось меньше. В половине дня Мюрат послал к Наполеону своего адъютанта с требованием подкрепления.
Наполеон сидел под курганом и пил пунш, когда к нему прискакал адъютант Мюрата с уверениями, что русские будут разбиты, ежели его величество даст еще дивизию.
– Подкрепления? – сказал Наполеон с строгим удивлением, как бы не понимая его слов и глядя на красивого мальчика адъютанта с длинными завитыми черными волосами (так же, как носил волоса Мюрат). «Подкрепления! – подумал Наполеон. – Какого они просят подкрепления, когда у них в руках половина армии, направленной на слабое, неукрепленное крыло русских!»
– Dites au roi de Naples, – строго сказал Наполеон, – qu'il n'est pas midi et que je ne vois pas encore clair sur mon echiquier. Allez… [Скажите неаполитанскому королю, что теперь еще не полдень и что я еще не ясно вижу на своей шахматной доске. Ступайте…]
Красивый мальчик адъютанта с длинными волосами, не отпуская руки от шляпы, тяжело вздохнув, поскакал опять туда, где убивали людей.
Наполеон встал и, подозвав Коленкура и Бертье, стал разговаривать с ними о делах, не касающихся сражения.
В середине разговора, который начинал занимать Наполеона, глаза Бертье обратились на генерала с свитой, который на потной лошади скакал к кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к императору и смело, громким голосом стал доказывать необходимость подкреплений. Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст еще дивизию.
Наполеон вздернул плечами и, ничего не ответив, продолжал свою прогулку. Бельяр громко и оживленно стал говорить с генералами свиты, окружившими его.
– Вы очень пылки, Бельяр, – сказал Наполеон, опять подходя к подъехавшему генералу. – Легко ошибиться в пылу огня. Поезжайте и посмотрите, и тогда приезжайте ко мне.
Не успел еще Бельяр скрыться из вида, как с другой стороны прискакал новый посланный с поля сражения.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – сказал Наполеон тоном человека, раздраженного беспрестанными помехами.
– Sire, le prince… [Государь, герцог…] – начал адъютант.
– Просит подкрепления? – с гневным жестом проговорил Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но император отвернулся от него, сделав два шага, остановился, вернулся назад и подозвал Бертье. – Надо дать резервы, – сказал он, слегка разводя руками. – Кого послать туда, как вы думаете? – обратился он к Бертье, к этому oison que j'ai fait aigle [гусенку, которого я сделал орлом], как он впоследствии называл его.
– Государь, послать дивизию Клапареда? – сказал Бертье, помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны.
Наполеон утвердительно кивнул головой.
Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.