Фортепиано

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Пианофорте»)
Перейти к: навигация, поиск
Фортепиано
разновидности: Пианино,
Рояль (на илл.)
Классификация

клавишный инструмент

Диапазон

Родственные инструменты

клавесин, клавикорд, спинет

Музыканты

см. список классических пианистов

Фортепиано на Викискладе
ФортепианоФортепиано

Фортепиа́нострунный ударно-клавишный музыкальный инструмент.[1]





История

Предшественниками фортепиано являлись клавесины и изобретённые позднее клавикорды. Их недостатками были быстро затухающий звук, что мешало игре legato, и постоянный уровень громкости (что относится только к клавесину), что исключало одно из важных выразительных средств музыки — динамику (изменение громкости).

Фортепиано — клавишный струнный инструмент с горизонтальным или вертикальным расположением струн. На звучание фортепиано большое влияние оказывает его конструкция, с XVIII в. претерпевшая значительные изменения. Фортепиано состоит из акустического аппарата (резонансная дека, струнная одежда), клавишного механизма, опорных конструкций (футор, металлическая рама, вирбельбанк). Сложная система рычагов механизма позволяет передать усилие от играющего через клавишу к молоточку, удар которого по струне производит звук. Современный диапазон фортепиано — 7 ⅓ октав (88 клавиш).

Изобрёл фортепиано итальянский клавесинный мастер Бартоломео Кристофори,с 1698 г. работавший над созданием молоточкового механизма для клавесина (официальная дата — около 1709 г.). В 1711 г. механизм был подробно описан Сципионом Маффеи в венецианском журнале «Giornale dei letterati d’Italia». Инструмент был назван «gravicembalo col piano e forte» (клавесин с тихим и громким звуком), — пианофорте — а впоследствии закрепилось название фортепиано. В изобретении Б. Кристофори были заложены основные детали современного механизма фортепиано — молоточек, шпиллер, шультеp, фенгер, демпфеp. Изобретение Кристофори положило начало развитию механики английской системы. Другие виды механики были разработаны Мариусом во Франции (1716) и Шрётером в Германии (17171721).

В последующие годы улучшение конструкции фортепиано было связано с эволюцией клавишного механизма, введением чугунной рамы, педалей, увеличением диапазона, изменением расположения струн. Над клавишным механизмом в разное время работали К. Г. Шрётер, И. А. Зильберманн, И. А. Штейн, И. А. Штрейхер, И. К. Цумпе, А. Беккерс, С. Эрар, Ю. Блютнер, Дж. Бринсмид.

В 1721 г. немецкий музыкант и педагог Готтлиб Шрётер (1699—1782) изобрёл принципиально другой механизм, в котором молоточек, укреплённый на конце клавиши, подбрасывался и ударял по струне (Prellmechanik). Во второй четверти XVIII в. производством фортепиано начинают заниматься немецкие органные мастера, из которых наиболее известны И. Штейн и Г. Зильберманн. Иоганн Андреас Штайн (1728—1792), ученик Г. Зильберманна (1683—1734), реализовавшего идею Г. Шрётера, в 1770 г. усовершенствовал этот механизм. Теперь пианист мог с большей лёгкостью исполнять виртуозные произведения, однако существенным недостатком была слабая репетиция. Механизм Штайна (Prellzungenmechanik) получил название «венского» или «немецкого» и был в употреблении практически без изменений вплоть до второй четверти XIX в.

С 1750-х гг. в Лондоне Иоганн Кристоф Цумпе[en] стал делать четырёхугольные фортепиано, снабжая их немного изменённым механизмом Кристофори.

С 1760-х гг. фортепиано широко распространяется во всех европейских странах, в том числе в России.

Себастьян Эрар изобрёл механику «двойной репетиции», которая позволяла извлекать звук при быстром повторном нажатии с полухода клавиши. В механике английской системы такое повторение было возможно лишь при полном поднятии клавиши, а значит — при этом демпфер успевал заглушить струну.

В России фортепианное дело было прежде всего связано с Петербургом[2]. Только в XVIII веке там работало свыше 50 фортепианных мастеров. На развитие фабричного производства фортепиано первой половины XIX века повлияла деятельность первого российского фортепианного фабриканта, поставщика императорского Двора английского мастера Г. Феврие, немецких мастеров И.-А. Тишнера, К.-И. Вирта, А.-Х. Шрёдера, И.-Ф. Шрёдера и, с 1840 г., бельгийца Г.-Г. Лихтенталя[3]. На сегодняшний день известны имена более 700 фортепианных мастеров, работавших в России до революции 1917 г. Этими исследованиями[4], а также вопросами атрибуции и экспертизы[5] фортепиано занимается кандидат филологических наук, фортепианный мастер С.-Петербургской консерватории М. В. Сергеев. Им подготовлен «Иллюстрированный каталог музыкальных фирм России 1725—1918».

В середине XIX века в Германии открылись фабрики Ю. Блютнера, К. Бехштейна, в США — Стейнвей и сыновья, долгие годы не имевшие себе равных. С 1828 года по сей день в Австрии (Вена) существует фортепианная фабрика Bösendorfer — старейшая из ныне действующих.

В XX веке появились принципиально новые инструменты — электронные пианино и синтезаторы, а также особая форма звукоизвлечения — подготовленное фортепиано.

Первое музыкальное произведение, написанное специально для фортепиано, появилось в 1732 г. (соната Лодовико Джустини). Однако в массовом порядке композиторы начали ориентироваться на фортепиано, а не на клавесин, сорока-пятьюдесятью годами позже, во времена Гайдна и Моцарта.

Датировка фортепиано

С начала изобретения фортепиано и по сегодняшний день во всём мире работали более 20 000[6] фортепианных мастеров и фирм, выпускавших рояли и пианино. Каждый инструмент маркируется собственным серийным номером, по которому можно определить год выпуска фортепиано.

Как правило, номера ставятся на чугунную раму вверху, в районе её крепления к вирбельбанку. У фортепиано производства ГДР номера ставились на молоточках в крайнем правом регистре.

У фортепиано XIX — начала XX веков номера часто ставились на внутренней боковой стенке или на резонансной деке.

Дополнительным фактором, позволяющим датировать год выпуска фортепиано, может быть номер механики.

Разновидности

Фортепиано делятся на рояли — инструменты с горизонтальным расположением струн — и пианино с вертикальным.

Первое известное вертикальное фортепиано приписывается К.-Э. Фридеричи (Гера, Германия), создавшему его в 1745 г. Однако уже в 1742 году из мастерской Иоганна Зохера (нем. Johann Söcher) в Зантхофене (Бавария) вышел подобный инструмент, а в 1748 году такие же инструменты делал и Г. Зильберманн.

Разновидности вертикальных фортепиано — пирамидальное, пиано-лира, пиано-бюро, пиано-арфа и др. С середины XIX века выпускаются только пианино и рояли.

Устройство фортепиано

Струны с помощью вирбелей (колков) натянуты на чугунной раме, проходя через дискантовый и басовый штеги, приклеенные к резонансной деке (в пианино дека находится в вертикальном положении, в роялях — в горизонтальном). Для звуков нижнего регистра используется одна струна, для среднего и высокого регистров используется парный или тройной хор струн. Диапазон большинства фортепиано составляет 88 полутонов от ля субконтроктавы до до 5-й октавы (более старые инструменты могут ограничиваться нотой ля 4-й октавы сверху; можно встретить инструменты и с более широким диапазоном).

Действие фортепианной механики

Звук в фортепиано извлекается ударом молоточка о струны. В нейтральном положении струны, кроме последних полутора—двух октав, соприкасаются с демпферами (глушителями). При нажатии клавиш в действие приводится устройство из рычагов, ремешков и молоточков, называемое фортепианной механикой. После нажатия от соответствующего хора струн отходит демпфер, чтобы струна могла свободно звучать, и по нему ударяет молоточек, обитый фильцем (войлоком).


Педали

В современных фортепиано присутствует две или три (реже ― четыре[7]) педали. В более ранних инструментах для тех же целей использовались выдвижные рычаги, которые пианист должен был нажимать коленями.

Правая педаль (её называют иногда просто «педалью», так как используется она наиболее часто) поднимает сразу все демпферы, так что после отпускания клавиши соответствующие струны продолжают звучать. Кроме того, все остальные струны инструмента также начинают вибрировать, становясь вторичным источником звука. Правая педаль используется в двух целях: сделать последовательность извлекаемых звуков неразрывной (игра legato) там, где это невозможно сделать пальцами в силу технических сложностей, и обогатить звук новыми обертонами. Существует два способа использования педали: прямая педаль — нажатие педали перед нажатием клавиш, которые нужно задержать, и запаздывающая, когда педаль нажимается сразу после нажатия клавиши и до того, как её отпустили. В нотах эта педаль обозначается буквой P (или сокращением Ped.), а её снятие — звёздочкой. В музыке композиторов эпох романтизма и импрессионизма часто встречаются эти обозначения, обычно для придания звуку особого колорита.

Левая педаль используется для ослабления звучания. В роялях это достигается сдвигом молоточков вправо, так что вместо трёх струн хора они ударяют только по двум (в прошлом иногда только по одной). В пианино молоточки приближаются к струнам. Эта педаль используется значительно реже. В нотах она обозначается пометкой una corda, её снятие — пометкой tre corde или tutte le corde. Кроме ослабления звучания, использование левой педали при игре на рояле позволяет смягчить звук, сделать его более тёплым и приглушённым за счёт вибрации освободившихся струн хора.

Средняя (или третья, так как исторически она была добавлена последней) педаль у рояля служит для задержки избранных демпферов в поднятом состоянии. Демпферы, находящиеся в момент нажатия средней педали в поднятом состоянии, блокируются и остаются поднятыми до снятия педали. Остальные демпферы при этом продолжают вести себя как обычно, в том числе, в отношении основной правой педали. Сегодня эта педаль присутствует у большинства роялей и отсутствует у большинства пианино.

Из необычных педалей:

  • Изменение громкости или тембра. Встречаются пианино, в которых средняя педаль сдвигается влево и таким образом фиксируется, при этом между молоточками и струнами помещается специальная ткань, из-за которой звук становится очень тихим, что позволяет музыканту играть, например, ночью. Бывает, что на ткань крепятся металлические «пятачки», которые ударяют по струнам в момент нажатия клавиши, и звук получается металлический, похожий на клавесин. В частности, эта техника применялась на пианино «Аккорд», выпускавшемся в СССР.
  • Педаль резонанса. В этом режиме, как и с обычной правой педалью, поднимаются все демпферы; при отпускании клавиши демпфер останавливает струну и снова отходит от неё. Основная струна перестаёт играть, но остальные продолжают гудеть в унисон[7]. Этот режим удобен для отыгрывания стаккато, лучше передаёт органную музыку. Бывает, что полное нажатие правой педали работает как обычно, а полунажатие — даёт режим «резонанс».
  • Отдельный мануал, который играется ногами, например, для репетиций органистов. См. Педальное фортепиано.
  • В XVIII в., на волне увлечения турецкой военной музыкой, существовали так называемые «янычарские педали», дававшие различные звуковые эффекты (погремушки, колокольчики, барабанчики)[8][9][10]. До нас дошли инструменты с шестью такими эффектами. С янычарскими педалями иногда играют Турецкое рондо Моцарта.

Игра на инструменте

Фортепиано может использоваться и как сольный инструмент, и вместе с оркестром (например, в концертах для фортепиано с оркестром). Игра на фортепиано — занятие, требующее хорошей техники, внимания и отдачи.

Выдающиеся пианисты XX века — Сергей Рахманинов, Иосиф Гофман, Эмиль Гилельс, Святослав Рихтер, Владимир Горовиц, Артур Рубинштейн, Гленн Гульд и другие.

Техническое обслуживание, настройка и условия содержания

Фортепиано требует правильных условий содержания, а также регулярной настройки, так как с течением времени натяжение струн инструмента ослабляется. Периодичность настройки зависит от класса инструмента, качества его изготовления, его возраста, условий содержания и эксплуатации. Настройка, как правило, производится не самим исполнителем, а специалистом — мастером-настройщиком фортепиано.

Клавишные музыкальные инструменты (фортепиано) оснащены сложным механизмом и тщательно отделанным полированным корпусом. В связи с этим они нуждаются в бережном и умелом обращении при транспортировании, содержании их в определённых условиях и в постоянном уходе. Основными причинами, вызывающими различные дефекты и неисправности непроизводственного характера в инструменте являются:

  • толчки и сотрясения в ходе перевозки,
  • негативное влияние высоких температур,
  • чрезмерная влажность или сухость воздуха,
  • неумелое обращение с инструментом в процессе настройки, регулировки и/или ремонта.

Соблюдение правил содержания и ухода за фортепиано обеспечит сохранение акустических характеристик (звучания), его игровых качеств и внешней отделки инструмента на длительный срок. После доставки на квартиру потребителя новый или подержанный инструмент следует проверить, при необходимости отрегулировать его механизм и настроить. В связи с тем, что сила натяжения струн пианино или рояля достигает 20 тонн, возникают значительные напряжения в чугунной раме и деревянных деталях корпуса. По мере постепенного выравнивания этих напряжений инструмент по истечении значительного времени приходит в устойчивое состояние. Вдобавок ко всему, игра на новом инструменте ведёт к постепенному уплотнению сукна механизма и сопровождается вытягиванием струн. Именно поэтому новое пианино в течение первого года использования необходимо не менее двух раз повторно настроить и отрегулировать. Древесина и сукно, применяемые для изготовления пианино и роялей — гигроскопичны: они могут разбухать или усыхать в зависимости от перепадов влажности воздуха. В целях предохранения фортепиано от неисправностей рекомендуют хранить его в нормальных условиях, которыми являются температура воздуха от +12 С до +25 С и влажность воздуха 42 %. В зимнее время года пианино, попадая с улицы в жилое помещение, подвергается воздействию резкой перемены температуры и влажности. В этом случае не следует открывать клавиатурную и верхнюю крышки в течение суток, чтобы механизм и другие внутренние части фортепиано прогревались постепенно до комнатной температуры. Наружные поверхности инструмента могут при этом «отпотеть», то есть покрыться влагой. Влажные поверхности не следует вытирать, необходимо подождать пока они подсохнут. После просушки инструмента его необходимо тщательно протереть сухой мягкой шерстяной или фланелевой тряпкой, особенно все металлические части.

Для сохранения инструмента в исправном состоянии необходимо соблюдать следующие правила:[11]

  1. Не ставить инструмент у холодных и сырых стен, возле печей и отопительных приборов.
  2. Регулярно, не менее раза в год, настраивать инструмент и чистить его механизм от пыли, для чего следует приглашать мастера-настройщика. Неумелая настройка и регулировка могут вызвать серьёзные дефекты в инструменте!
  3. При обтирании пыли с полированных частей инструмента пользоваться только сухой мягкой ветошью.
  4. Следить за чистотой клавиатуры; загрязнившиеся клавиши надо протирать слегка влажной тканью, следя, чтобы вода не протекала между клавишами, а затем вытирать клавиши насухо.
  5. После окончания игры обязательно закрывать клап (крышку) клавиатуры.

В настоящее время в Европе для обеспечения сохранности фортепиано повсеместно — в концертных залах, учебных заведениях и частных домах, — используют приборы контроля влажности, увлажнители и регуляторы влажности. Система климат-контроля поддерживает постоянную температуру и влажность внутри инструмента и хорошо оправдывает себя, продлевая срок его эксплуатации в 2—3 раза. Утверждения некоторых фирм о «лицензированной установке» — исключительном праве на продажу — не подтверждаются европейской практикой.

Интересные факты

Конвейерное производство клавишных в СССР

В 1951 году Черниговская фабрика музыкальных инструментов освоила производство пианино марки «Украина», а с 1955 года малогабаритного пианино (впервые в УССР). В 1955 работниками предприятия создан первый в стране конвейер по сборке клавишных музыкальных инструментов — каждые 12 минут со 100-метровой конвейерной ленты сходило новое пианино[12].

Транспортировка фортепиано

Вибрация судовых корпусов при работе судовых машин негативно сказывается на настройке фортепиано, так что фрахт на их перевозку безальтернативно получали парусные суда, вплоть до самого конца их существования.[13]

Галерея

См. также

Напишите отзыв о статье "Фортепиано"

Примечания

  1. БСЭ
  2. Сергеев М. В. Фортепианное дело в Петербурге XIX века: (По материалам русской периодической печати) // Российская культура глазами молодых учёных // Вып. 3. — СПб., 1994. — С. 74 – 92.
  3. Сергеев М. В. Новые материалы о фортепианных мастерах России XVIII – первой половины XIX вв. // Вопросы музыкального источниковедения и библиографии: Сб. статей.. — СПб., 2001. — С. 39-51. www.conservatory-tuner.narod.ru/history.html.
  4. Сергеев М. В. Экспертиза фортепиано российского и советского производства // Музыкальная культура и образование: Межвуз. сб. науч. тр.. — СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И.Герцена, 2010. — С. 241-263.
  5. Сергеев М. В. Экспертиза профессионального фортепиано: (Методические указания к курсу "Экспертиза музыкальных инструментов") // Фортепианное искусство. История и современность. Проблемы творчества, исполнительства, педагогики: Межвуз. сб. науч. тр.. — СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И.Герцена, 2004. — С. 141-149.
  6. www.conservatory-tuner.narod.ru/serial_new1.htm Каталог серийных номеров фортепиано
  7. 1 2 [www.feurich.com/ru/pedale-harmonique/ Feurich — Четвёртая педаль — Денис де ля Рошефордье]
  8. [elifnurk.wordpress.com/2013/12/11/janissary-pedals/ Janissary Pedals | Elifnurk's Blog]
  9. www.squarepianotech.com/wp-content/uploads/2012/01/Janissary-Pedals.pdf
  10. [www.youtube.com/watch?v=2OjYKvl5raM Demonstration of Janissary features on a piano by Thym (1815) at the National Music Museum - YouTube]
  11. Мохель Л., Зимина О. Самоучитель игры на фортепиано. — М.: Музыка, 1968.
  12. Яцура М. Т. Чернигов. Справочник-путеводитель. Київське обласне книжково-газетне видавництво, 1961 г. (укр.), С. 58-59.
  13. [www.jura24.lt/ru/novosti/raznoje/-371949 Могикане эпохи парусников]

Литература

  • Алексеев А. История фортепианного искусства. — М., 1962.
  • Дьяконов Н. А. Рояли и пианино. Конструирование и производство. — М., 1966.
  • Зимин П. История фортепиано и его предшественников. — М., 1968.
  • Исакофф С. Громкая история фортепиано. — М.: Corpus, 2014. — 480 с. — ISBN 978-5-17-082076-4.
  • Сергеев М. В. Новые материалы о фортепианных мастерах России XVIII — первой половины XIX вв. // Вопросы музыкального источниковедения и библиографии: Сб. статей.- СПб., 2001. — С. 39-51.
  • Сергеев М. В. Экспертиза фортепиано российского и советского производства // Музыкальная культура и образование: Межвуз. сб. науч. тр. — СПб.: Изд-во РГПУ им. А. И. Герцена, 2010. — С.241-263.
  • Соловьёв Н. Ф.,. Фортепиано // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

В Викицитатнике есть страница по теме
Фортепиано
  • На Викискладе есть медиафайлы по теме Фортепиано
  • Фортепиано // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  • [conservatory-tuner.narod.ru/serial_new1.htm Датировка фортепиано]
  • [www.forumklassika.ru/showthread.php?t=8701 Энциклопедия фортепиано на форуме «Классика»]
  • [www.forumklassika.ru/showthread.php?t=63071 О каталоге фортепианных мастеров России на форуме «Классика»]
  • [www.forumklassika.ru/forumdisplay.php?f=72 Раздел о фортепианной музыке на форуме «Классика»]
  • [artofpiano.ru/ Сайт о фортепианной музыке и пианистах]

Отрывок, характеризующий Фортепиано

Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.


В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.

Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.


Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.