Индокитайский пиастр

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Пиастр Индокитая»)
Перейти к: навигация, поиск
Индокитайский пиастр

Piastre indochinoise  (фр.)

1 пиастр 1885 года
Коды и символы
Символы $ • 元
Территория обращения
Эмитент Индокитайский Союз
Производные и параллельные единицы
Дробные Цент (1100)
Сапек (1500)
Монеты и банкноты
Монеты 2 сапека, 14, 12, 1, 5, 10, 20, 50 центов, 1 пиастр
Банкноты 5, 10, 20, 50 центов, 1, 5, 10, 20, 50, 100, 200, 500, 1000 пиастров
История
Введена 1886 год
Валюта-предшественник кохинхинский пиастр
Изъятие из обращения Май 1947 года—Январь 1957 года
Валюта-преемник Донг Демократической Республики Вьетнам
Южновьетнамский донг
Камбоджийский риель
Лаосский кип
Производство монет и банкнот
Эмиссионный центр Банк Индокитая
Эмиссионный институт государств Камбоджа, Лаос и Вьетнам
Индокитайский пиастр на Викискладе

Индокитайский пиастр (фр. Piastre indochinoise, Piastre de commerce) — денежная единица французских колоний и протекторатов, входивших в состав Индокитайского Союза, в 1886—1954 годах, а также денежная единица независимых государств: Демократической Республики Вьетнам — в 1947—1954 годах, Государства Вьетнам в 1954—1955 годах, Республики Вьетнам — в 1955—1957 годах, Королевства Камбоджи — в 1953—1955 годах, Королевства Лаос — в 1953—1955 годах.





История

Законом от 24 декабря 1878 года денежной единицей французских владений в Индокитае объявлен индокитайский пиастр. Право выпуска было предоставлено частному французскому Банку Индокитая. Пиастр должен был соответствовать серебряному мексиканскому песо и иметь 24,4935 г чистого серебра.

Фактически пиастр был выпущен в обращение 22 декабря 1886 года. 8 июля 1895 года содержание серебра было снижено до 24,3 г, ввоз серебряного мексиканского песо был запрещён.

В 1902 году прекращена чеканка монет Французского Индокитая в сапеках, а в 1905 году была выпущена монета в 1 сапек протектората Тонкин[1].

В 1920 году серебряный стандарт был отменён в связи с ростом цен на серебро, но уже в 1921 году он был восстановлен.

С 31 мая 1930 года было установлено золотое содержание пиастра в 0,5895 г чистого золота, что соответствовало курсу пиастра к французскому франку: 1 пиастр = 10 франков. Законом от 2 октября 1936 года золотое содержание пиастра было отменено, фиксировался только ранее установленный курс к франку.

В 1931 году прекращена чеканка серебряных монет в пиастрах, а в 1937 — серебряных монет в сантимах. В 1939 и 1942 годах банкноты мелких номиналов выпускались генерал-губернатором Индокитая.

В 1941 году, после оккупации Французского Индокитая Японией, была сохранена денежная система, действовавшая до оккупации. Центральный банк Французского Индокитая формально находился под контролем правительства Виши, фактически он был подчинён Японии, которая осуществляла контроль над внешней торговлей, финансами и кредитно-денежной системой Французского Индокитая. Все расчёты между ним и Японией производились на основе клирингового соглашения, заключённого между Иокогама Спеши банком и Банком Индокитая. Был установлен курс: 0,976 пиастра = 1 японская иена.

При девальвации французского франка 26 декабря 1945 года пиастр не был девальвирован, было изменён его курс к франку: 1 пиастр = 17 франков, а с 11 мая 1953 года установлено прежнее соотношение: 1 пиастр = 10 франков.

В мае 1947 года в северном Вьетнаме начат выпуск донга Демократической Республики Вьетнам, которыми постепенно 1:1 заменялись пиастры, продолжавшие использоваться в обращении. Пиастр в северном Вьетнаме продолжал использоваться до ноября 1954 года.

Законом от 25 сентября 1948 года право эмиссии передавалось Эмиссионному институту государств Камбоджа, Лаос и Вьетнам. В 1952 году Эмиссионный институт начал выпуск новых банкнот, которые находились в обращении наряду со старыми. Банкноты выпускались трёх образцов (камбоджийского, лаосского и вьетнамского). Надписи на банкнотах всех образцов делались на четырёх языках: французском, кхмерском, лаосском и вьетнамском.

На основе подписанного 29 декабря 1954 в Париже соглашения с 1 января 1955 Эмиссионный институт государств Камбоджа, Лаос и Вьетнам прекратил свою деятельность, а его активы и пассивы были распределены между казначействами Южного Вьетнама, Лаоса и Камбоджи.

23 декабря 1954 года создан Национальный банк Камбоджи, 6 января 1955 года он начал выпуск камбоджийского риеля. Обмен пиастров на риели производился 1:1, 29 сентября 1955 года риель стал единственным законным платёжным средством.

25 декабря 1954 года учреждён Национальный банк Лаоса, 5 мая 1955 года выпущена национальная денежная единица — лаосский кип. Обмен пиастров на кипы производился 1:1.

Министерство финансов Южного Вьетнама 22 сентября 1955 года объявило об обмене банкнот Эмиссионного института камбоджийского и лаосского образца на пиастры вьетнамского образца. Обмен проводился в период с 30 октября по 7 ноября 1955 года, с 7 октября банкноты камбоджийского и лаосского образцов утратили статус законного платёжного средства. 15 октября того же года начат выпуск банкнот Национального банка Вьетнама в донгах. Банкноты Банка Индокитая в пиастрах утратили силу законного платёжного средства 31 октября 1955 года, банкноты Эмиссионного института вьетнамского образца находились в обращении до января 1957 года[2].

Монеты

Чеканились монеты:

  • 2 сапека;
  • 14, 12, 1, 5, 10, 20, 50 центов;
  • 1 пиастр[3][4].

В 1952—1953 годах были выпущены монеты трёх разных образцов:

  • камбоджийского образца (1953) — 10, 20, 50 центов. Легенда — на двух языках (французском и кхмерском), номинал на кхмерском указан в сенах[5];
  • лаосского образца (1952) — 10, 20, 50 центов. Легенда — на двух языках (французском и лаосском), номинал на лаосском указан в атах[6];
  • вьетнамского образца (1953) — 10, 20, 50 су. Легенда — на вьетнамском языке. Название разменной денежной единицы на разных монетах отличалось: на 10 и 20 су — «SU», на 50 су — «XU»[7].

Банкноты

Выпускались банкноты:

  • Банка Индокитая с указанием номинала в пиастрах и долларах: 1, 5, 20, 100 пиастров;
  • Банка Индокитая с указанием номинала в пиастрах: 10, 20, 50 центов, 1, 5, 20, 50, 100, 500, 1000 пиастров;
  • Генерал-губернатора Индокитая: 5, 10, 20, 50 центов;
  • Эмиссионного института государств Камбоджа, Лаос и Вьетнам:
    • общего типа: 1 пиастр;
    • камбоджийского типа: 1, 5, 10, 100, 200 пиастров;
    • лаосского типа: 1, 5, 10, 100 пиастров;
    • вьетнамского типа: 1, 5, 10, 100, 200 пиастров.

Все банкноты содержат надписи на французском языке, с указанием номинала в пиастрах или центах. Большая часть банкнот содержат надписи и на других языках. До 1903 года на купюрах Банка Индокитая помещался текст на английском языке, с указанием номинала в долларах. На большинстве банкнот, выпущенных до 1950-х годов, имеются надписи, выполненные иероглифами; как правило — с указанием номинала китайскими цифрами и указанием символа валюты в виде иероглифа «元» (одна из форм символа юаня). С 1921 года на оборотной стороне большинства банкнот указан номинал на вьетнамском языке латиницей, с указанием вьетнамского названия пиастра — «Đồng» (реже — «Bạc»).

На банкнотах образца 1903, 1921, 1942, 1947 указан символ валюты — знак «$».

На оборотной стороне банкнот Эмиссионного института государств Камбоджа, Лаос и Вьетнам номинал указан на трёх языках, с указанием национальных названий валюты: на лаосском — кип (ກີບ), на вьетнамском — донг (Đồng), на кхмерском — риель (រៀល)[8].

Напишите отзыв о статье "Индокитайский пиастр"

Примечания

  1. Cuhaj, 2011, p. 2111.
  2. Бутаков, 1987, с. 70-71, 129, 150.
  3. Cuhaj, 2009, pp. 369-370.
  4. Cuhaj, 2011, pp. 829-832.
  5. Cuhaj, 2011, pp. 293-294.
  6. Cuhaj, 2011, p. 1354.
  7. Cuhaj, 2011, p. 2291.
  8. Cuhaj, 2008, pp. 524-536.

Литература

  • Бутаков Д.Д., Золотаренко Е.Д., Рыбалко Г.П. Валюты стран мира: Справочник / Под ред. С. М. Борисова, Г. П. Рыбалко, О. В. Можайскова. — 5-е изд., перераб. и доп. — М.: Финансы и статистика, 1987. — 383 с.
  • Cuhaj G., Michael T., Miller H. Standard Catalog of World Coins 1801-1900. — 6-е изд. — Iola: Krause Publications, 2009. — 1296 с. — ISBN 978-0-89689-940-7.
  • Cuhaj G., Michael T., Miller H. Standard Catalog of World Coins 1901-2000. — 39-е изд. — Iola: Krause Publications, 2011. — 2345 с. — ISBN 978-1-4402-1172-8.
  • Cuhaj G.S. Standard Catalog of World Paper Money. General Issues 1368—1960. — 12-е изд. — Iola: Krause Publications, 2008. — 1223 с. — ISBN 978-0-89689-730-4.

Отрывок, характеризующий Индокитайский пиастр

– А вас прошу не мешивайтся не свое дело, – отвечал, горячась, полковник. – Коли бы вы был кавалерист…
– Я не кавалерист, полковник, но я русский генерал, и ежели вам это неизвестно…
– Очень известно, ваше превосходительство, – вдруг вскрикнул, трогая лошадь, полковник, и делаясь красно багровым. – Не угодно ли пожаловать в цепи, и вы будете посмотрейть, что этот позиция никуда негодный. Я не хочу истребить своя полка для ваше удовольствие.
– Вы забываетесь, полковник. Я не удовольствие свое соблюдаю и говорить этого не позволю.
Генерал, принимая приглашение полковника на турнир храбрости, выпрямив грудь и нахмурившись, поехал с ним вместе по направлению к цепи, как будто всё их разногласие должно было решиться там, в цепи, под пулями. Они приехали в цепь, несколько пуль пролетело над ними, и они молча остановились. Смотреть в цепи нечего было, так как и с того места, на котором они прежде стояли, ясно было, что по кустам и оврагам кавалерии действовать невозможно, и что французы обходят левое крыло. Генерал и полковник строго и значительно смотрели, как два петуха, готовящиеся к бою, друг на друга, напрасно выжидая признаков трусости. Оба выдержали экзамен. Так как говорить было нечего, и ни тому, ни другому не хотелось подать повод другому сказать, что он первый выехал из под пуль, они долго простояли бы там, взаимно испытывая храбрость, ежели бы в это время в лесу, почти сзади их, не послышались трескотня ружей и глухой сливающийся крик. Французы напали на солдат, находившихся в лесу с дровами. Гусарам уже нельзя было отступать вместе с пехотой. Они были отрезаны от пути отступления налево французскою цепью. Теперь, как ни неудобна была местность, необходимо было атаковать, чтобы проложить себе дорогу.
Эскадрон, где служил Ростов, только что успевший сесть на лошадей, был остановлен лицом к неприятелю. Опять, как и на Энском мосту, между эскадроном и неприятелем никого не было, и между ними, разделяя их, лежала та же страшная черта неизвестности и страха, как бы черта, отделяющая живых от мертвых. Все люди чувствовали эту черту, и вопрос о том, перейдут ли или нет и как перейдут они черту, волновал их.
Ко фронту подъехал полковник, сердито ответил что то на вопросы офицеров и, как человек, отчаянно настаивающий на своем, отдал какое то приказание. Никто ничего определенного не говорил, но по эскадрону пронеслась молва об атаке. Раздалась команда построения, потом визгнули сабли, вынутые из ножен. Но всё еще никто не двигался. Войска левого фланга, и пехота и гусары, чувствовали, что начальство само не знает, что делать, и нерешимость начальников сообщалась войскам.
«Поскорее, поскорее бы», думал Ростов, чувствуя, что наконец то наступило время изведать наслаждение атаки, про которое он так много слышал от товарищей гусаров.
– С Богом, г'ебята, – прозвучал голос Денисова, – г'ысыо, маг'ш!
В переднем ряду заколыхались крупы лошадей. Грачик потянул поводья и сам тронулся.
Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.
– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.
Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.


Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.

Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.