Пиацца, Освальдо

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Освальдо Пиацца
Общая информация
Полное имя Освальдо Хосе Пиацца
Прозвище Локомотив
Родился 6 апреля 1947(1947-04-06) (76 лет)
Буэнос-Айрес, Аргентина
Гражданство Аргентина
Рост 183 см
Позиция защитник
Информация о клубе
Клуб Тальерес (Кордова)
Должность спортивный директор
Карьера
Клубная карьера*
1967—1972 Ланус 113 (1)
1972—1979 Сент-Этьен 244 (19)
1979—1982 Велес Сарсфилд 104 (0)
1982—1983 Корбей-Эссон 24 (0)
Национальная сборная**
1972—1977 Аргентина 15 (0)
Тренерская карьера
1982—1983 Корбей-Эссон игр. тр.
1990—1991 Альмиранте Браун
1992—1994 Олимпия (Асунсьон)
1994—1997 Велес Сарсфилд
1997—1998 Университарио
2000—2001 Индепендьенте
2001 Уракан
2002 Университарио
2003 Либертад
2004 Атлетико Рафаэла
2004—2006 Сент-Этьен спорт. админ., скаут
2006—н.в. Тальерес (Кордова) спорт. директор

* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Освальдо Хосе Пиацца (исп. Osvaldo José Piazza; родился 6 апреля 1947 года в Буэнос-Айресе) — аргентинский футболист и футбольный тренер.





Карьера игрока

Клуб

Освальдо Пиацца к началу сезона 1972-73 покинул свою родную команду «Ланус» и перешёл во французский «Сент-Этьен», он был частью той команды, которая доминировала в высшем дивизионе Франции в течение многих лет. Он начинал играть как правый нападающий, но в итоге стал защитником. Место в составе освободилось после окончания карьеры Роберта Хербина, будущего тренера команды. Вместе с Пиаццой также дебютировал в 1972 году вратарь Иван Чуркович. Пиацца работал в паре с Кристианом Лопесом, хоть Освальдо и был защитником, он часто поддерживал атаку. Его легко можно было заметить на поле благодаря густым длинным волосам и усам, он получил прозвище «Локомотив», в дополнение к неординарной внешности он имел исключительно положительный характер, доброжелательно относился к товарищам по команде, также он пользовался большой популярностью среди болельщиков. Не многие футболисты могут похвастаться тем, что они удостоились упоминания в шансоне об Аргентине, чего удостоился Пиацца.

Уже во втором сезоне с «Сент-Этьеном» он в первый раз получил золотую медаль чемпионата Франции. В 1975 году он повторил это достижение. Успех чемпионата дополнялся успехом в кубке. В финале кубка в 1975 году Пиацца на 70-й минуте принёс своей команде победу над «Лансом», забив единственный гол. В еврокубках был достигнут финал Кубка европейских чемпионов в сезоне 1975-76, который, однако, с минимальным счётом выиграла «Бавария», гол забил Франц Рот.

В 1975 году был признан лучшим зарубежным игроком Франции, и редакторы журнала «Onze Mondial» внесли его в 1976 и 1977 годах в европейскую Команду года. В «Сент-Этьене», он играл со многими метрами французского футбола такими, как, например, Жак Сантини.

После семи лет во Франции Пиацца вернулся на родину в 1979 году и играл там в течение трёх лет в «Велес Сарсфилд».

В 35 лет он переехал обратно во Францию, где получил тренерское образование и был играющим тренером клуба «Корбей-Эссон», команды из пригорода Парижа.

Сборная

Освальдо Пиацца играл за сборную во второй половине 1970-х, всего 15 матчей. Менотти, тренер сборной, хотел взять его в команду на чемпионат мира в Аргентине, но тот отказался по личным причинам, и его пришлось заменить.

Тренерская карьера

В новой роли тренера Освальдо Пиацца работал в основном в Южной Америке, первые свои титулы он выиграл с клубом «Альмиранте Браун», которй тренировал в сезоне 1990-91. В следующем сезоне он тренировал «Олимпию» из Асунсьона, в чемпионате команда выступала не очень хорошо, но команда вышла в финал Кубка Либертадорес, однако, и тут не удалось выиграть, победила бывшая команда Пиацци, «Велес Сарсфилд». Последний клуб стал для него следующим в карьере, сезон 1995-96 был отмечен большим успехом, команда выиграла как Апертуру, так и Клаусуру, а также Суперкубок Либертадорес. Сезон 1997-98 он провёл с «Университарио», чемпионами Перу, с 2000 по 2002 год он работал в «Индепендьенте», Буэнос-Айрес, а затем вернулся в «Университарио».

В 2000 году он был кандидатом на тренерское кресло «Сент-Этьена», однако пришлось довольствоваться должностью спортивного администратора и скаута. В настоящее время (с апреля 2006 года) он является спортивным директором аргентинского клуба из второго дивизиона, «Тальерес».

Напишите отзыв о статье "Пиацца, Освальдо"

Примечания

Ссылки

  • [www.national-football-teams.com/v2/player.php?id=22012 Статистика на сайте National Football Teams(англ.)
  •  (исп.) [web.archive.org/web/20071020025746/futbolfactory.futbolweb.net/index.php?ff=historicos&f2=00001&idjugador=938 Futbol Factory profile] (Archived)
  • [www.bide-et-musique.com/song/4512.html Lyrics of Mon Copain l’Argentin by Bernard Sauvat] (song dedicated to Oswaldo Piazza)


Отрывок, характеризующий Пиацца, Освальдо

– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.