Пигин, Александр Валерьевич
Поделись знанием:
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
«Славь Александра век
И охраняй нам Тита на престоле,
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.
Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
– Здоровье государя императора! – крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли: «Гром победы раздавайся».Все встали с своих мест и закричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из за всех 300 голосов. Он чуть не плакал. – Здоровье государя императора, – кричал он, – ура! – Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крику переговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашей последней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глаза графа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.
«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.
Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
«Да, он очень красив, думал Пьер, я знаю его. Для него была бы особенная прелесть в том, чтобы осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему. Я знаю, я понимаю, какую соль это в его глазах должно бы придавать его обману, ежели бы это была правда. Да, ежели бы это была правда; но я не верю, не имею права и не могу верить». Он вспоминал то выражение, которое принимало лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика. Это выражение часто было на лице Долохова, когда он смотрел на него. «Да, он бретёр, думал Пьер, ему ничего не значит убить человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно я боюсь его», думал Пьер, и опять при этих мыслях он чувствовал, как что то страшное и безобразное поднималось в его душе. Долохов, Денисов и Ростов сидели теперь против Пьера и казались очень веселы. Ростов весело переговаривался с своими двумя приятелями, из которых один был лихой гусар, другой известный бретёр и повеса, и изредка насмешливо поглядывал на Пьера, который на этом обеде поражал своей сосредоточенной, рассеянной, массивной фигурой. Ростов недоброжелательно смотрел на Пьера, во первых, потому, что Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж красавицы, вообще баба; во вторых, потому, что Пьер в сосредоточенности и рассеянности своего настроения не узнал Ростова и не ответил на его поклон. Когда стали пить здоровье государя, Пьер задумавшись не встал и не взял бокала.
– Что ж вы? – закричал ему Ростов, восторженно озлобленными глазами глядя на него. – Разве вы не слышите; здоровье государя императора! – Пьер, вздохнув, покорно встал, выпил свой бокал и, дождавшись, когда все сели, с своей доброй улыбкой обратился к Ростову.
– А я вас и не узнал, – сказал он. – Но Ростову было не до этого, он кричал ура!
– Что ж ты не возобновишь знакомство, – сказал Долохов Ростову.
– Бог с ним, дурак, – сказал Ростов.
– Надо лелеять мужей хорошеньких женщин, – сказал Денисов. Пьер не слышал, что они говорили, но знал, что говорят про него. Он покраснел и отвернулся.
– Ну, теперь за здоровье красивых женщин, – сказал Долохов, и с серьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеру.
– За здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовников, – сказал он.
Пьер, опустив глаза, пил из своего бокала, не глядя на Долохова и не отвечая ему. Лакей, раздававший кантату Кутузова, положил листок Пьеру, как более почетному гостю. Он хотел взять его, но Долохов перегнулся, выхватил листок из его руки и стал читать. Пьер взглянул на Долохова, зрачки его опустились: что то страшное и безобразное, мутившее его во всё время обеда, поднялось и овладело им. Он нагнулся всем тучным телом через стол: – Не смейте брать! – крикнул он.
Услыхав этот крик и увидав, к кому он относился, Несвицкий и сосед с правой стороны испуганно и поспешно обратились к Безухову.
– Полноте, полно, что вы? – шептали испуганные голоса. Долохов посмотрел на Пьера светлыми, веселыми, жестокими глазами, с той же улыбкой, как будто он говорил: «А вот это я люблю». – Не дам, – проговорил он отчетливо.
Бледный, с трясущейся губой, Пьер рванул лист. – Вы… вы… негодяй!.. я вас вызываю, – проговорил он, и двинув стул, встал из за стола. В ту самую секунду, как Пьер сделал это и произнес эти слова, он почувствовал, что вопрос о виновности его жены, мучивший его эти последние сутки, был окончательно и несомненно решен утвердительно. Он ненавидел ее и навсегда был разорван с нею. Несмотря на просьбы Денисова, чтобы Ростов не вмешивался в это дело, Ростов согласился быть секундантом Долохова, и после стола переговорил с Несвицким, секундантом Безухова, об условиях дуэли. Пьер уехал домой, а Ростов с Долоховым и Денисовым до позднего вечера просидели в клубе, слушая цыган и песенников.
– Так до завтра, в Сокольниках, – сказал Долохов, прощаясь с Ростовым на крыльце клуба.
– И ты спокоен? – спросил Ростов…
Долохов остановился. – Вот видишь ли, я тебе в двух словах открою всю тайну дуэли. Ежели ты идешь на дуэль и пишешь завещания да нежные письма родителям, ежели ты думаешь о том, что тебя могут убить, ты – дурак и наверно пропал; а ты иди с твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее, тогда всё исправно. Как мне говаривал наш костромской медвежатник: медведя то, говорит, как не бояться? да как увидишь его, и страх прошел, как бы только не ушел! Ну так то и я. A demain, mon cher! [До завтра, мой милый!]
На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
Когда всё было готово, сабли воткнуты в снег, означая барьер, до которого следовало сходиться, и пистолеты заряжены, Несвицкий подошел к Пьеру.
– Я бы не исполнил своей обязанности, граф, – сказал он робким голосом, – и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всю правду. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не стоит того, чтобы за него проливать кровь… Вы были неправы, не совсем правы, вы погорячились…
– Ах да, ужасно глупо… – сказал Пьер.
– Так позвольте мне передать ваше сожаление, и я уверен, что наши противники согласятся принять ваше извинение, – сказал Несвицкий (так же как и другие участники дела и как и все в подобных делах, не веря еще, чтобы дело дошло до действительной дуэли). – Вы знаете, граф, гораздо благороднее сознать свою ошибку, чем довести дело до непоправимого. Обиды ни с одной стороны не было. Позвольте мне переговорить…
– Нет, об чем же говорить! – сказал Пьер, – всё равно… Так готово? – прибавил он. – Вы мне скажите только, как куда ходить, и стрелять куда? – сказал он, неестественно кротко улыбаясь. – Он взял в руки пистолет, стал расспрашивать о способе спуска, так как он до сих пор не держал в руках пистолета, в чем он не хотел сознаваться. – Ах да, вот так, я знаю, я забыл только, – говорил он.
– Никаких извинений, ничего решительно, – говорил Долохов Денисову, который с своей стороны тоже сделал попытку примирения, и тоже подошел к назначенному месту.
Место для поединка было выбрано шагах в 80 ти от дороги, на которой остались сани, на небольшой полянке соснового леса, покрытой истаявшим от стоявших последние дни оттепелей снегом. Противники стояли шагах в 40 ка друг от друга, у краев поляны. Секунданты, размеряя шаги, проложили, отпечатавшиеся по мокрому, глубокому снегу, следы от того места, где они стояли, до сабель Несвицкого и Денисова, означавших барьер и воткнутых в 10 ти шагах друг от друга. Оттепель и туман продолжались; за 40 шагов ничего не было видно. Минуты три всё было уже готово, и всё таки медлили начинать, все молчали.
– Ну, начинать! – сказал Долохов.
– Что же, – сказал Пьер, всё так же улыбаясь. – Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый вышел вперед до барьера и провозгласил:
– Так как п'отивники отказались от п'ими'ения, то не угодно ли начинать: взять пистолеты и по слову т'и начинать сходиться.
– Г…'аз! Два! Т'и!… – сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.
– Не…е…т, – проговорил сквозь зубы Долохов, – нет, не кончено, – и сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмуренно и дрожало.
– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак'ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.
Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.
Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею.
Утром, когда камердинер, внося кофе, вошел в кабинет, Пьер лежал на отоманке и с раскрытой книгой в руке спал.
Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится.
– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.
– Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго.
– Я? что я? – сказал Пьер.
– Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.
– Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях…
– Гм… гм… – мычал Пьер, морщась, не глядя на нее и не шевелясь ни одним членом.
– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.
Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.
Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
| Алекса́ндр Вале́рьевич Пи́гин | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Научная сфера: | |
| Место работы: | |
| Учёная степень: | |
| Учёное звание: | |
| Альма-матер: | |
| Научный руководитель: | |
| Сайт: |
[av-pigin.narod.ru/ n.narod.ru] |
Алекса́ндр Вале́рьевич Пи́гин (род. 1962) — российский литературовед. Доктор филологических наук, профессор.
Биография
В 1984 году окончил историко-филологический факультет Петрозаводского государственного университета, отделение «Русский язык и литература».
В 1984—1986 годы — учитель русского языка и литературы в школе № 14 г. Петрозаводска.
В 1989—1992 годы — ассистент, старший преподаватель кафедры литературы Карельского государственного педагогического института.
В 1990 году окончил очную аспирантуру при кафедре русской литературы ЛГПИ имени А. И. Герцена и под научным руководством академика А. М. Панченко защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата филологических наук по теме «Демократическая повесть XVII в. (Повесть о Соломонии)» (Специальность 10.01.01. — русская литература). Официальные оппоненты — доктор филологических наук, профессор А. С. Дёмин, кандидат филологических наук О. А. Белоброва. Ведущая организация — Тартуский государственный университет.
С 1992 года — доцент, а с 2000 года — профессор кафедры русской литературы и журналистики Петрозаводского государственного университета. Одновременно — профессор и с 2003 года заведующий кафедрой литературы Карельской государственной педагогической академии (в 2013 году включена в составе ПетрГУ).
В 1999 году в Институте русской литературы (Пушкинский Дом) РАН защитил диссертацию на соискание учёной степени доктора филологических наук по теме «Демонологические сказания в русской рукописной книжности XIV—XX вв.» (Специальность 10.01.01. — русская литература). Официальные оппоненты — доктор филологических наук Е. В. Душечкина, доктор филологических наук Е. А. Костюхин, доктор филологических наук А. Н. Власов. Ведущая организация Псковский государственный педагогический институт.
С 2014 года работает в Отделе древнерусской литературы Пушкинского Дома.
Автор статей в сборниках «Труды Отдела древнерусской литературы», «Книжные центры Древней Руси», «Словарь книжников и книжности Древней Руси», журналах «Русская литература», «Живая старина», «Вестник церковной истории», «Вестник Российского гуманитарного научного фонда».
Исследовал «Повесть душеполезну старца Никодима Соловецкого монастыря о некоем иноке»[1]
Награды и звания
- Заслуженный деятель науки Республики Карелия.[2]
Научные труды
Диссертации
- Пигин А. В. [dlib.rsl.ru/loader/view/01000335841?get=pdf Демократическая повесть XVII в. (Повесть о Соломонии)] / автореферат дис. ... кандидата филологических наук : 10.01.01. — Л.: ЛГПИ имени А. И. Герцена, 1990. — 19 с.
- Пигин А. В. [av-pigin.narod.ru/pigin_autoref.doc Демонологические сказания в русской рукописной книжности XIV-XX веков: Повесть о бесе Зерефере, Повесть о видении Антония Галичанина, Повесть Никодима типикариса Соловецкого о некоем иноке, Повесть о бесноватой жене Соломонии] / автореферат дис. ... доктора филологических наук : 10.01.01. — СПб.: Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН, 1999. — 48 с.
Монографии
- Пигин А. В. Из истории русской демонологии XVII века. Повесть о бесноватой жене Соломонии: Исследование и тексты / Отв. редактор Н. В. Понырко. СПб.: Дмитрий Буланин, 1998. 267 с.
- Повесть душеполезна старца Никодима Соловецкого монастыря о некоем иноке / Подготовка текстов и исследование А. В. Пигина. Отв. редактор Н. В. Понырко. СПб.: Дмитрий Буланин, 2003. 259 с.
- Пигин А. В. Видения потустороннего мира в русской рукописной книжности / Науч. ред. Е. М. Юхименко. СПб.: Дмитрий Буланин, 2006. 430 с.
- Пигин А. В. Памятники рукописной книжности Олонецкого края: учебное пособие. Петрозаводск, 2010.
- Памятники книжной старины Русского Севера: коллекции рукописей XV—XX веков в государственных хранилищах Республики Карелия / Сост., отв. ред. и автор предисл. А. В. Пигин. СПб.: «Дмитрий Буланин», 2010. — 608 с.
- Пигин А. В. Новый Олонецкий патерик / Сост., отв. ред. и автор предисл. А. В. Пигин. СПб.: «Дмитрий Буланин», 2013. 584 с. (В соавторстве с В. Г. Бадановым, М. Г. Бабалык, Е. В. Вознесенской и др.)
Словарь книжников и книжности Древней Руси
- Пигин А. В. Иаков // Словарь книжников и книжности Древней Руси. СПб., 1993. Вып. 3 (XVII в.), ч. 2: И-О. С. 3-7.
Православная энциклопедия
- Пигин А. В. [www.pravenc.ru/text/149773.html Василий Сольвычегодский] // Православная энциклопедия. Том VII. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2004. — С. 218. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 5-89572-010-2
- Пигин А. В., Романенко Е. В. [www.pravenc.ru/text/149901.html Вассиан Строкинский] // Православная энциклопедия. Том VII. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2004. — С. 266-267. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 5-89572-010-2
- Пигин А. В., Кольцова Т. М. [www.pravenc.ru/text/189861.html Елисей Сумский] // Православная энциклопедия. Том XVIII. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2008. — С. 408-410. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 978-5-89572-032-5
- Пигин А. В., Романова А. А. [www.pravenc.ru/text/200015.html Зосима Ворбозомский] // Православная энциклопедия. Том XX. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2009. — С. 342-344. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 978-5-89572-036-3
- Пигин А. В. [www.pravenc.ru/text/389253.html Илии пророка Водлозерская пустынь] // Православная энциклопедия. Том XXII. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2009. — С. 215-216. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 978-5-89572-040-0
- Пигин А. В. [www.pravenc.ru/text/468985.html Иоанн Власатый Каргопольский] // Православная энциклопедия. Том XXIII. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2010. — С. 243. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 978-5-89572-042-4
- Пигин А. В. [www.pravenc.ru/text/471492.html Иоанн Самсонович] // Православная энциклопедия. Том XXIV. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2010. — С. 604-605. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 978-5-89572-044-8
- Пигин А. В., Кожевникова Ю. Н. [www.pravenc.ru/text/578264.html Иона Клименецкий] // Православная энциклопедия. Том XXV. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2011. — С. 424-426. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 978-5-89572-046-2
Карелия: энциклопедия
- Пигин А. В. Кирилл Челмогорский // Карелия: энциклопедия. Петрозаводск, 2009. Т. 2. С. 58-59
- Пигин А. В. Книги старопечатные // Карелия: энциклопедия. Петрозаводск, 2009. Т. 2. С. 65
- Пигин А. В. Книжная культура Выголексинского общежительства // Карелия: энциклопедия. Петрозаводск, 2009. Т. 2. С.
- Пигин А. В. Книжность рукописная // Карелия: энциклопедия. Петрозаводск, 2009. Т. 2. С. 66-68
- Пигин А. В. Корнилий Палеостровский // Карелия: энциклопедия. Петрозаводск, 2009. Т. 2. С. 97
- Пигин А. В. Пахомий Кенский // Карелия: энциклопедия. Петрозаводск, 2009. Т. 2. С. 351.
- Пигин А. В. Соловецкое восстание 1668—1676 гг. // Карелия: энциклопедия. Петрозаводск, 2011. Т. 3: Р—Я. С. 115.
- Пигин А. В. Старообрядческая культура // Карелия: энциклопедия. Петрозаводск, 2011. Т. 3: Р—Я. С. 136—137.
Русские фольклористы: биобиблиографический словарь
- Пигин А. В. Карп Андреевич Докучаев-Басков // Русские фольклористы: биобиблиографический словарь. Пробный выпуск / Отв. ред. Т. Г. Иванова и А. Л. Топорков. М., 2010. С. 158—159.
Статьи
- на русском языке
- Пигин А. В. Повесть А. М. Ремизова «Соломония» и её древнерусский источник // Русская литература. 1989. № 2. С. 114—118.
- Пигин А. В. Повесть о Соломонии // Древлехранилище Пушкинского Дома: Материалы и исследования. Л., 1990. С. 147—165.
- Пигин А. В. Роман Ф. М. Достоевского «Бесы» и видения рая и ада // Современные проблемы метода, жанра и поэтики русской литературы. Петрозаводск, 1991. С. 132—139.
- Пигин А. В. [av-pigin.narod.ru/Myth_and_legend.pdf Миф и легенда в творчестве Н. С. Лескова (рассказ «Белый орел»)] // Проблемы исторической поэтики. Петрозаводск, 1992. Вып. 2. С. 128—136.
- Пигин А. В. Бесоодержимость и мифологические представления о смерти (на древнерусском материале) // Проблемы изучения традиционной культуры Севера (к 500-летию г. Сольвычегодска). Сыктывкар, 1992. С. 106—114.
- Пигин А. В. [av-pigin.narod.ru/Pigin-1.pdf Народная мифология в севернорусских житиях] // Труды Отдела древнерусской литературы. СПб., 1993. Т. 48. С. 331—334.
- Пигин А. В., Грицевска И. М. К изучению народных легенд об «обмирании» (Видение девицы Пелагеи) // Фольклористика Карелии. Петрозаводск, 1993. С. 48-68 (в соавторстве с).
- Пигин А. В. Житие Зосимы и Савватия Соловецких (вступительная статья, перевод и публикация) // Север. 1993. № 12. С. 133—146.
- Пигин А. В. К вопросу о древнерусских источниках романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» // Новые аспекты в изучении Достоевского. Петрозаводск, 1994. С. 193—198.
- Пигин А. В. Житие Саввы Сторожевского — памятник русской агиографии XVI в. // Сергий Радонежский и современность. Петрозаводск, 1994. С. 18-24.
- Пигин А. В., Разумова И. А. Эсхатологические мотивы в русской народной прозе // Фольклористика Карелии. Петрозаводск, 1995. С. 52-79
- Пигин А. В. Каргопольские экспедиции Петрозаводского университета // Живая старина. 1997. № 4. С. 43-45.
- Пигин А. В. [kizhi.karelia.ru/library/ryabinin-1995/136.html Древнерусские рукописи в государственных хранилищах Петрозаводска (предварительная характеристика)] // Международная научная конференция по проблемам изучения, сохранения и актуализации народной культуры Русского Севера «Рябининские чтения-95». Сборник докладов. Петрозаводск, 1997. С. 147—151.
- Пигин А. В. [av-pigin.narod.ru/Pigin.pdf Видения потустороннего мира в рукописной традиции XVIII—XX вв.] // Труды Отдела древнерусской литературы. СПб., 1997. Т. 50. С. 551—557.
- Пигин А. В. К вопросу о литературной истории Повести о Соломонии бесноватой // История русской духовной культуры в рукописном наследии XVI—XX вв. Новосибирск, 1998. С. 238—252.
- Пигин А. В. Народный культ Александра Ошевенского в Каргополье // Живая старина. 1998. № 4. С. 22-25.
- Пигин А. В. Древнерусская легенда о «кающемся» бесе (к проблеме апокатастасиса) // Евангельский текст в русской литературе XVIII—XX вв.: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. Петрозаводск, 1998. Вып. 2. С. 122—139.
- Пигин А. В. Неизвестная рукописная повесть о покаянии беса // Традиция и литературный процесс. Новосибирск, 1999. С. 105—113.
- Пигин А. В. Древнерусская повесть о видении Антония Галичанина // «А се грехи злые, смертные…»: Любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России (X-первая половина XIX в.). М.: «Ладомир», 1999. С. 501—506.
- Пигин А. В. Жанр видений как исторический источник (на выговском материале XVIII в.) // История и филология: проблемы научной и образовательной интеграции на рубеже тысячелетий. Материалы международной конференции. Петрозаводск, 2000. С. 216—222.
- Пигин А. В. К изучению Повести о видении Антония Галичанина (неизвестный автограф Досифея Топоркова) // Лингвистическое источниковедение и история русского языка. М.: «Древлехранилище», 2000. С. 169—186.
- Пигин А. В. [odrl.pushkinskijdom.ru/LinkClick.aspx?fileticket=Xc5qQ2i17JA%3d&tabid=2298 Литературная история Повести о видении Антония Галичанина] // Труды Отдела древнерусской литературы. СПб., Т. 52. 2001. С. 225—292.
- Пигин А. В. Древнерусская патериковая повесть о Зерефере (вопросы текстологии) // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. 2001. № 1. С. 92-100.
- Пигин А. В. Повесть о бесе Зерефере в обработке И. С. Мяндина // Русская литература. 2001. № 1. С. 159—166.
- Пигин А. В. [av-pigin.narod.ru/pigin_p_obnor.doc К изучению Жития Павла Обнорского] // Русская историческая филология: Проблемы и перспективы. Сборник статей памяти Н. А. Мещерского. Петрозаводск, 2001. С. 322—330.
- Пигин А. В. Духовный стих «Покаяние о искусителе» (к изучению легенды о покаянии дьявола) // Евангельский текст в русской литературе XVIII—XX вв.: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. Петрозаводск, 2001. Вып. 3. С. 67-80.
- Пигин А. В. Кикимора в изображении русского книжника XVII в. // Живая старина. 2001. № 3. С. 13-14.
- Пигин А. В. К изучению Повести Никодима типикариса Соловецкого о некоем иноке // Книжные центры Древней Руси: Соловецкий монастырь. СПб., 2001. С. 282—310.
- Пигин А. В. Волоколамские произведения XVI в. о смерти // Дергачевские чтения-2000. Русская литература: национальное развитие и региональные особенности. Екатеринбург, 2001. Т. 1. С. 167—171.
- Пигин А. В. Святой Александр Ошевенский в старообрядческой письменности (Чудо о некоем муже Еутропии) // Музей и краеведение на Европейском Севере: Материалы международной научно-практической конференции 8-11 октября 2001 г. Петрозаводск, 2001. С. 41-48.
- Пигин А. В. [av-pigin.narod.ru/pigin_cult_hist_mem.doc «Тема Святые Древней Руси» в вузовском курсе «Русская духовная культура» (на материале сказаний о святом Александре Ошевенском)] // Культура исторической памяти: Материалы научной конференции. Петрозаводск, 2002. С. 36-57.
- Пигин А. В. Чудо архистратига Михаила в Хонах — источник Жития Александра Свирского // Святые и святыни северорусских земель. Каргополь, 2002. С. 33-37.
- Пигин А. В. Заговоры и молитвы из коллекции Корниловых // Отреченное чтение в России XVII—XVIII веков. М.: «Индрик», 2002. С. 241—249.
- Пигин А. В., Юхименко Е. М. К истории жанра видений в выговской литературной школе («Видение некоей старухи» в 1748 г.) // Выговская поморская пустынь и её значение в истории России. СПб., 2003. С. 129—138.
- Пигин А. В. Древнерусская повесть о бесе Зерефере в пересказе Алексея Ремизова // Алексей Ремизов: Исследования и материалы. СПб., Салерно, 2003. С. 93-103.
- Пигин А. В. [kizhi.karelia.ru/library/ryabinin-2003/96.html К изучению литературы и книжности Каргополья (повести о чудотворной иконе святых Николая, Варвары и Параскевы и о создании Лебяжьей пустыни)] // Рябининские чтения-2003. Петрозаводск, 2003. С. 362—367.
- Пигин А. В. [av-pigin.narod.ru/Pigin-4.pdf Новая коллекция Древлехранилища Пушкинского Дома] // Труды Отдела древнерусской литературы. СПб., 2003. Т. 54. С. 668—683.
- Пигин А. В. [lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=5134 Из «Жития Василия Нового»: Хождение Феодоры по воздушным мытарствам (подготовка текста и комментарии)] // Библиотека литературы Древней Руси. СПб., 2003. Т. 8. С. 494—526, 575—578.
- Пигин А. В. [lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=5136 Повесть о бесе Зерефере (подготовка текста, перевод и комментарии)] // Библиотека литературы Древней Руси. СПб., 2003. Т. 8. С. 528—533, 578—579.
- Пигин А. В. [lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=5139 Повесть о видении Антония Галичанина] // Библиотека литературы Древней Руси. СПб., 2003. Т. 8. С. 534—537, 579—580.
- Пигин А. В. Сцены рыбной ловли в древнерусской агиографии // Praca i odpoczynek w literaturach slowianskich. Lodz, 2003. C. 41-52.
- Пигин А. В. Фацеции // Словарь книжников и книжности Древней Руси. СПб., 2004. Вып. 3, ч. 4. С. 76-80
- Пигин А. В. Повесть о основании Лебяжьей пустыни // Словарь книжников и книжности Древней Руси. СПб., 2004. Вып. 3, ч. 4. С. 523—524
- Пигин А. В. «Против человека, всечестнаго Божия творения, завистное суждение и злое поведение проклятаго демона» // Словарь книжников и книжности Древней Руси. СПб., 2004. Вып. 3, ч. 4. 546—548
- Пигин А. В. Сказание о иконе Макария Желтоводского в Хергозерском монастыре // Словарь книжников и книжности Древней Руси. СПб., 2004. Вып. 3, ч. 4. 603—608
- Пигин А. В. Сказание о иконе Николая Чудотворца, Варвары Великомученицы и Параскевы Пятницы // Словарь книжников и книжности Древней Руси. СПб., 2004. Вып. 3, ч. 4.
- Пигин А. В. «Слово о некоем мужи именем Тимофеи» — памятник старообрядческой литературы XVII в. // Старообрядчество в России (XVII—XX вв.). М., 2004. Вып. 3. С. 81-96.
- Пигин А. В., Запольская К. М. [av-pigin.narod.ru/pigin_zapolskaya.pdf К вопросу об источниках Жития Александра Свирского (Житие Пахомия Великого и Чудо архистратига Михаила «иже в Хонех»)] // Труды Отдела древнерусской литературы. СПб., 2004. Т. 55. С. 281—288.
- Пигин А. В. Материалы к истории Макарьевской Хергозерской пустыни в Каргопольском уезде // Кенозерские чтения. Архангельск, 2004. С. 264—276.
- Пигин А. В. Рукописная книжность Карелии: итоги и перспективы изучения // Проблемы развития гуманитарной науки на Северо-Западе России: опыт, традиции, инновации. Материалы научной конференции, посвященной 10-летию РГНФ. Петрозаводск, 2004. Т. 2. С. 18-21.
- Пигин А. В. [av-pigin.narod.ru/Pigin-5.pdf О литературных контактах Иосифо-Волоколамского и Павлова Обнорского монастырей в 1-й половине XVI века] // Вестник церковной истории. М., 2006. № 1. С. 99-107.
- Пигин А. В. Потаенное знание заонежских крестьян Корниловых // Живая старина. 2006. № 1. С. 42-46.
- Пигин А. В. Рукописи из Выго-Лексинского общежительства в государственных хранилищах Петрозаводска // Женщина в старообрядчестве. Материалы международной научно-практической конференции, посвященной 300-летию основания Лексинской старообрядческой обители. Петрозаводск, 2006. С. 111—118.
- Пигин А. В. «Сказание о дивном видении некоей девице» в 1804 году — неизвестный памятник старообрядческой полемики XIX века // От Средневековья к Новому времени: Сборник статей в честь Ольги Андреевны Белобровой. М., 2006. С. 312—323.
- Пигин А. В. Повесть Никодима типикариса Соловецкого о некоем иноке (подготовка текста и комментарии) // Библиотека литературы Древней Руси. СПб., 2006. Т. 15: XVII век. С. 59-66, 478—481.
- Пигин А. В., Минеева И. Н. Святыни Лекшмозерья // Живая старина. 2007. № 1. С. 49-51
- Пигин А. В. Христианская легенда в поэме Арсения Несмелова «Прощеный бес» // Художественный текст: опыты интерпретации. Петрозаводск, 2007. С. 110—125.
- Пигин А. В. Повесть об основании Лебяжьей пустыни — малоизвестное произведение каргопольской книжности XVIII века // Труды Отдела древнерусской литературы. СПб., 2007. Т. 58. С. 753—772.
- Пигин А. В. [kizhi.karelia.ru/library/ryabinin-2007/488.html Памятники книжной старины из Каргополья в хранилищах Петрозаводска] // Рябининские чтения-2007. Материалы V научной конференции по изучению народной культуры Русского Севера. Петрозаводск, 2007. С. 427—431.
- Пигин А. В., Воробьёва С. В. Заонежские помянники XVII—XIX вв. как источники по истории крестьянских семей // Кижский вестник. Петрозаводск, 2007. Вып. 11. С. 127—147.
- Пигин А. В., Бабалык М. Г. Древнерусский апокриф «Беседа трех святителей» в кижской рукописи из коллекции крестьян Корниловых // Кижский вестник. Петрозаводск, 2007. Вып. 11. С. 148—165.
- Пигин А. В. Коллекция рукописей XV—XX вв. в Национальном архиве Республики Карелия // Язык и культура: Материалы Международной научной конференции, посвященной 70-летию профессора Л. В. Савельевой. Петрозаводск, 2007. С. 247—251.
- Пигин А. В. [odrl.pushkinskijdom.ru/LinkClick.aspx?fileticket=_266ordgobA%3D&tabid=11207 «Писание отчасти» против самосожжений — памятник старообрядческой литературы XVII века] //Вестник церковной истории. 2007. № 4(8). С. 101—129.
- Пигин А. В. Коллекция рукописей в научной библиотеке ПетрГУ // Библиотечный вестник Карелии. Петрозаводск, 2008. Вып. 21 (28): Библиотеки и образование: из опыта работы Методического объединения библиотек высших и средних профессиональных учебных заведений Республики Карелия. С. 24-58.
- Пигин А. В. Заметки к статьям К. А. Докучаева-Баскова об истории Челмогорского монастыря // Православие в Карелии: Материалы III региональной научной конференции, посвященной 780-летию крещения карелов (16-17 октября 2007 года, г. Петрозаводск). Петрозаводск, 2008. С. 33-39.
- Пигин А. В. Каргопольская агиография: к изучению региональных литературных традиций // А. М. Панченко и русская культура: Исследования и публикации. СПб., 2008. С. 56-66.
- Пигин А. В. Коллекции рукописей XV—XX вв. в государственных хранилищах Республики Карелия: краткий обзор // Традиционная книга и культура позднего русского средневековья. Ярославль, 2008. Ч. 1: Кириллическая книга в русской истории и культуре. С. 175—194.
- Пигин А. В. О почитании святого Макария Желтоводского и Унженского в Каргополье // Жизнь провинции как феномен духовности: Всероссийская научная конференция с международным участием. 14-15 ноября 2008 года. Нижний Новгород, 2009. С. 184—188.
- Пигин А. В., Бабалык М. Г. «Эротические загадки» в «Беседе трёх святителей» // Живая старина. — 2009. — № 2. — С. 2-4.
- Пигин А. В. Материалы для истории Пахомиевой Кенской пустыни // Культурное и природное наследие Европейского Севера. Архангельск, 2009. С. 386—394.
- Пигин А. В. К изучению научного наследия К. А. Докучаева-Баскова // Гуманитарные науки в регионах России: состояние, проблемы, перспективы. Материалы Всероссийской научной конференции, посвященной 15-летию РГНФ, 1-3 июня 2009 г. Петрозаводск, 2009. С. 175—178.
- Пигин А. В. Агиография Олонецкого края: итоги и перспективы изучения // Древняя Русь: Вопросы медиевистики. 2009. № 3 (37). С. 89-90.
- Пигин А. В. [av-pigin.narod.ru/Pigin-6.pdf Литературные сочинения о преподобном Пахомии Кенском, Каргопольском чудотворце] // Вестник церковной истории. 2009. № 1-2 (13-14). С. 100—120.
- Пигин А. В. Новые факты из истории церкви Ильи пророка на Водлозере (материалы к биографии каргопольского купца И. А. Попова) // Уездные города России: историко-культурные процессы и современные тенденции. Каргополь, 2009. С. 30-42.
- Пигин А. В. Неизвестный фрагмент сочинения К. А. Докучаева-Баскова «„Строкина пустыня“ и её чернецы» // Уездные города России: историко-культурные процессы и современные тенденции. Каргополь, 2009. С. 242—257.
- Пигин А. В. Неизвестные факты из истории Ильинской церкви на Водлозере // Ильинский Водлозерский погост: Материалы научной конференции «Водлозерские чтения: Ильинский погост» (6-10 августа 2007 года). Петрозаводск, 2009. С. 25-37.
- Пигин А. В. Материалы к биографии выговского большака Степана Иванова // Старообрядчество в России (XVII—XVIII века) / Отв. ред. и сост. Е. М. Юхименко. Вып. 4. М., 2010. С. 245—253.
- Пигин А. В. О некоторых книгах из Троицкого Юрьегорского монастыря // Книжные центры Древней Руси: книжное наследие Соловецкого монастыря. СПб., 2010. С. 321—329.
- Пигин А. В., Варфоломеев А. Г., Бабалык М. Г. О проекте виртуальной среды для исследования списков «Беседы трёх святителей» // Электронные библиотеки: перспективные методы и технологии, электронные коллекции: Труды XII Всероссийской научной конференции «RCDL’2010» (Казань, 13—17 октября 2010 г.). Казань, 2010. С. 551—556
- Пигин А. В., Варфоломеев А. Г., Бабалык М. Г. Использование формата TEI для публикации и анализа списков произведений вопросно-ответного жанра // Информационные технологии и письменное наследие El’Manuscript — 10: Материалы международной научной конференции. Уфа, 28—31 октября 2010 г. Уфа; Ижевск, 2010. С. 17—20.
- Пигин А. В. Древнерусская и фольклорная легенда в поэме Арсения Несмелова «Прощеный бес» // Труды Отдела древнерусской литературы. СПб., 2010. Т. 61. С. 606—618.
- Пигин А. В., Старицын А. Н. [www.sedmitza.ru/data/2011/04/03/1233680871/07_staritsyn_pigin.pdf Источники по истории Наглимозерской пустыни Каргопольского уезда] // Вестник церковной истории. 2010. № 3—4 (19—20). С. 147—168.
- Пигин А. В. Материалы к изучению агиографии Обонежья (Корнилий Палеостровский и Диодор Юрьегорский) // Особо охраняемые природные территории в XXI веке: современное состояние и перспективы развития. Материалы Всероссийской научно-практической конференции с международным участием, посвященной 20-летнему юбилею Национального парка «Водлозерский». 1-3 июня 2011 г., Петрозаводск. Петрозаводск, 2011. С. 391—403.
- Пигин А. В. Каргополь и Каргопольский уезд в конце XVIII века: по сведениям вновь найденной рукописи из собрания Археологического общества // Культура Поонежья X—XXI веков: общерусские черты и региональные особенности. Материалы XI Каргопольской научной конференции. Каргополь, 2011. С. 105—128.
- Пигин А. В., Старицын А. Н. К изучению монастырской истории Кенозерья (Наглимозерская Артова пустынь) // Кенозерские чтения—2009. Этнокультурный ландшафт Кенозерья: междисциплинароное исследование на пересечении естественных и гуманитарных наук. Сборник материалов IV Всероссийской научно-практической конференции. Архангельск, 2011. С. 388—394.
- Пигин А. В. «Ода из портных рода» — неизвестное заонежское сочинение XVIII в. // Рябининские чтения—2011. Материалы VI научной конференции по изучению и актуализации культурного наследия Русского Севера. Петрозаводск, 2011. С. 450—452.
- Пигин А. В., Бабалык М. Г. О некоторых древнерусских произведениях в сборнике И. С. Мяндина ИРЛИ, Усть-Цилемское собрание, № 67 // Вторые Мяндинские чтения: Материалы Всероссийской научно-практической конференции, с. Усть-Цильма, 11—12 июля 2010 г. Сыктывкар, 2011. С. 99—114.
- Пигин А. В. Сказание о иконе Макария Желтоводского и Унженского в Хергозерском монастыре Каргопольского уезда // Русская агиография: Исследования. Материалы. Публикации. СПб., 2011. Т. 2. С. 76—111.
- Пигин А. В., Бабалык М. Г. «Аз ти глаголю добрейшее, юноше…»: о некоторых учебных текстах в русских рукописях XVIII—XIX вв.// «Мудрости бо ти имя подадеся…»: сборник статей к юбилею профессора Софьи Михайловны Лойтер. Петрозаводск, 2011. С. 10-21.
- Пигин А. В., Бабалык М. Г. Древнерусский апокриф «Беседа трех святителей» как учебный текст // Северно-русские рукописи и старопечатные книги на Кольском Севере: коллекции, описания, исследования. Материалы Межрегиональной научно-практической конференции с международным участием (21-24 сентября 2011 г.) Мурманск, 2011. С. 39-44.
- Пигин А. В. Сказания о чудотворных иконах Олонецкого края XVII—XVIII // 11—21. yüzyllarda Rus edebiyati: tipoloji, poetika, yorum, çeviri sorunlari. Istanbul: Fatih Üniversitesi, 2011. C. 338—346.
- Пигин А. В. Агиография Олонецкого края: к столетию со времени издания «Олонецкого патерика» архимандрита Никодима (Кононова) // Книга и литература в культурном пространстве эпох (XI—XX века). Посвящается 45-летию научно-педагогической деятельности Елены Ивановны Дергачевой-Скоп / Сост. и ответственные редакторы О. Н. Фокина и В. Н. Алексеев. Новосибирск, 2011. С. 795—805.
- Пигин А. В. [av-pigin.narod.ru/ZHivaja_starina_2012-1.pdf Слепые птицы, каменная туча и неспокойная совесть (исповедь вологодского визионера XIX века)] // Живая старина. 2012. № 1. С. 40-42.
- О некоторых рукописях из коллекции Олонецкого музея XIX века // Музеи в северном измерении. Сборник докладов по итогам Второй Международной научно-практической конференции. Петрозаводск, 21—24 октября 2011 г. Петрозаводск, 2012. С. 145—149.
- Пигин А. В., Варфоломеев А. Г., Бабалык М. Г.Информационная система «Памятники русской рукописной книжности вопросно-ответного жанра» // Информационные технологии и письменное наследие. El′Manuscript-2012. Материалы IV международной научной конференции. Петрозаводск, 3—8 сентября 2012 года. Петрозаводск; Ижевск, 2012. С. 20—23.
- Пигин А. В. Карельское собрание рукописей ИРЛИ: итоги и перспективы изучения // Информационные технологии и письменное наследие. El′Manuscript-2012. Материалы IV международной научной конференции. Петрозаводск, 3—8 сентября 2012 года. Петрозаводск; Ижевск, 2012. С. 208—211.
- Пигин А. В. О владельческой записи XVII века в рукописи из собрания М. Н. Тихомирова, № 382 (Житие Александра Ошевенского) // Вестник Новосибирского государственного университета / Серия: История, филология. 2012. Т. 11, вып. 12: Филология. С. 46—52.
- Пигин А. В. Стихотворные сатиры второй половины XVIII века из Заонежья // Русская литература. 2012. № 4. С. 112—123.
- Пигин А. В. К изучению демонологических сказаний о табаке: рукописная повесть конца XVIII—начала XIX века «о мнихе и о бесе» // In Umbra. Демонология как семиотическая система. Альманах. М., 2012. № 1. С. 331—344.
- Пигин А. В. [av-pigin.narod.ru/O_bese_Serefere_Pigin_Zhivaja_Starina.pdf Стих о бесе Зерефере] // Живая старина. 2013. № 1. С. 27—30.
- Пигин А. В. Слово о некоем муже именем Тимофей // Библиотека литературы Древней Руси. СПб., 2013. Т. 17: XVII век. С. 365—371, 617—620 (подготовка текста и комментарии).
- Пигин А. В. Повесть о бесноватой жене Соломонии // Библиотека литературы Древней Руси. СПб., 2013. Т. 17: XVII век. С. 398—410, 628—630 (подготовка текста и комментарии).
- Пигин А. В. Материалы к истории Кирилло-Челмогорского монастыря (сочинение священника Ф. И. Гурьева, XIX век) // Учёные записки Петрозаводского государственного университета. Серия: Общественные и гуманитарные науки. 2013. № 5 (134). С. 12—23.
- Пигин А. В. «И вручися ему от нас граммата сия ради ведения правления духовнаго». Настольная грамота новгородского митрополита Иова монаху Моисею. 1699 г. // Исторический архив. 2013. № 4. С. 191—197.
- Пигин А. В. Лествица Иоанна Синайского как источник Жития Александра Ошевенского // Древняя Русь: Вопросы медиевистики. 2013. № 3 (53). С. 106—107.
- Пигин А. В. Святой преподобный Диодор Юрьегорский и основанный им монастырь (научный проект Водлозерского национального парка) // Святые и святыни Обонежья. Материалы всероссийской научной конференци «Водлозерские чтения—2013», посвященной 380-летию со дня преставления святого преподобного Диодора Юрьегорского, основателя Троицкого монастыря в Водлозерье (2—4 сентября 2013 года). Петрозаводск, 2013. С. 6—12.
- Пигин А. В. [av-pigin.narod.ru/Zhitie_Al_Osh_Pigin.pdf Житие Александра Ошевенского в редакциях XIX века] // Евангельский текст в русской литературе XVIII—XX веков: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. Петрозаводск, 2013. Вып. 8. С. 27—41.
- Пигин А. В. К вопросу о старообрядческом почитании святых Обонежья (Корнилий Палеостровский и Диодор Юрьегорский) // Старообрядчество в России (XVII—XX века) / Отв. ред. и сост. Е. М. Юхименко. М., 2013. Вып. 5. С. 251—269.
- на других языках
- Pigin A. V., Pashkov A. M. Pustozersk ja Uiku — kaksi vaihetta vanhauskoisuuden kehityksessa // Verso. 1996. № 1. С. 20-23
Рецензии и обзоры
- Пигин А. В. «Евангельский текст в русской литературе XVIII—XX веков: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр». 7-12 июня 1993 г., Петрозаводск // De visu. 1993. № 9 (10). С. 90-91 (хроника конференции).
- Пигин А. В. Рецензия на: Русский школьный фольклор: От «вызываний» Пиковой дамы до семейных рассказов. М.: «Ладомир», 1998 // The Journal of the Slavic and East European Association. 1998. Vol. 3, № 2. P. 43-44 (на английском языке).
- Пигин А. В. Эта страна заветная — детство мое семицветное (о новой книге С. М. Лойтер). Рец. на: Лойтер С. М. Русский детский фольклор и детская мифология: исследование и тексты. Петрозаводск, 2001. 296 с.)// Север. 2002. № 1-3. С. 115—116 .
- Пигин А. В. Новая книга о детском фольклоре. Рец. на: Лойтер С. М. Русский детский фольклор и детская мифология: исследование и тексты. Петрозаводск, 2001. 296 с. // Живая старина. 2002. № 3. С. 61.
- Пигин А. В. Новая книга о русском старообрядчестве. Рец. на: Юхименко Е. М. Выговская старообрядческая пустынь: Духовная жизнь и литература: В 2 т. М., 2002 // Север. 2002. № 9-10. С. 193—197.
- Пигин А. В. Рец. на: Юхименко Е. М. Выговская старообрядческая пустынь: Духовная жизнь и литература: В 2 т. М., 2002 // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. 2003. № 1 (30). С. 287—290.
- Пигин А. В. Новая книга о «демонах» в русской литературе. Рец. на: Pamela Davidson, ed. Russian Literature and Its Demons. New-York; Oxford: Berghahn Books, 2000// Русская литература. 2003. № 3. С. 185—186.
- Пигин А. В. Рец. на: Pamela Davidson, ed. Russian Literature and Its Demons. New-York; Oxford: Berghahn Books, 2000 // Slavic and East European Journal, 47.1 (Spring 2003). P. 116—118 (на английском языке).
- Пигин А. В. Проблемы национального в русской прозе XIX в. Рец. на: Юнусов И. Ш. Национальное и инонациональное в русской прозе второй половины XIX века (И. С. Тургенев, И. А. Гончаров, Л. Н. Толстой). СПб., 2002// Вестник Бирского государственного педагогического института. Научный журнал. Вып. 3. Филология. Бирск, 2003. С. 79-82.
- Пигин А. В. Рец. на: Рыжова Е. А. Антониево-Сийский монастырь. Житие Антония Сийского. Книжные центры Русского Севера. Сыктывкар: Издательство СыктГУ, 2000. 371 с. // Вестник Сыктывкарского университета. Серия 9: Филология. 2005. Вып. 6. С. 204—209.
- Пигин А. В. Отзыв о Первом Всероссийском конгрессе фольклористов (в составе публикации: «Первый Всероссийский конгресс фольклористов глазами участников») // Живая старина. 2006. № 2. С. 4-5.
- Пигин А. В. Рец. на: Юхименко Е. М. Литературное наследие Выговского старообрядческого общежительства: В 2 т. М.: «Языки славянских культур», 2008 // Учёные записки Петрозаводского государственного университета. 2009. № 8 (102). С. 101—104.
- Пигин А. В. Рец. на: Розанов Ю. В. Фольклоризм А. М. Ремизова: источники, генезис, поэтика. Вологда, 2008 // Учёные записки Петрозаводского государственного университета. 2009. № 10 (104). С. 90-92.
- Пигин А. В. Книга о народных житиях севернорусских святых. Рец. на книгу: Мороз А. Б. Святые Русского Севера: народная агиография. М., 2009. — 528 с.// Живая старина. 2010. № 1. С. 67-68.
- Пигин А. В., Иванова Т. Г., Воробьева С. В., Мельникова И. В., Павлова И. В. VI Конференция по изучению традиционной культуры Русского Севера «Рябининские чтения—2011» (Петрозаводск, 12—17 сентября 2011 г.) // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. 2011. № 4 (65). С. 174—179.
- Пигин А. В. [av-pigin.narod.ru/vest31_384-389_pigin.pdf Всероссийская научная конференция «Святые и святыни Обонежья»] // Вестник церковной истории. 2013. № 3—4 (31—32). С. 384—389 (хроника конференции).
- Пигин А. В. [av-pigin.narod.ru/Recensija_na_rabotu_Vlasova_Pigin.pdf Новое исследование по агиографии Великого Устюга и Сольвычегодска] // Живая старина. 2013. № 1. С. 61—62.
- Пигин А. В. Рец. на: Грицевская И. М. Чтение и четьи сборники в русских монастырях XV—XVII вв. СПб.: Дмитрий Буланин, 2012. 425 с. // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: История, филология. 2013. Т. 12. № 9. С. 189—191.
- Pigin A. V. A new study into regional booklore tradition: the hagiography of Veliky Ustyug and Solvychegodsk // Scrinium. Journal of Patrology, Critical Hagiography and Ecclesiastical History. 2013. Vol. 9. P. 447—450.
Научная редакция
- Выговская поморская пустынь и её значение в истории русской культуры. Тезисы докладов Международной научной конференции. Петрозаводск, 1994 (в составе редколлегии).
- Евангельский текст в русской литературе XVIII—XX вв.: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. Петрозаводск, 1998. Вып 2 (в составе редколлегии).
- История и филология: Проблемы научной и образовательной интеграции на рубеже тысячелетий. Петрозаводск, 2000 (в составе редколлегии).
- Евангельский текст в русской литературе XVIII—XX веков: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. Петрозаводск, 2001. Вып. 3 (в составе редколлегии).
- Маркасова Е. В. Представления о фигурах речи в русских риториках XVII-начала XVIII века / Научный редактор А. В. Пигин. Петрозаводск, 2002.
- Локальные традиции в народной культуре Русского Севера (Материалы IV Международной научной конференции «Рябининские чтения-2003»). Петрозаводск, 2003 (в составе редколлегии).
- Проблемы развития гуманитарной науки на Северо-Западе России: опыт, традиции, инновации. Материалы научной конференции, посвященной 10-летию РГНФ. 29 июня-2 июля 2004 г. Петрозаводск, 2004. Т. 1-2 (в составе редколлегии).
- Евангельский текст в русской литературе XVIII—XX веков: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. Петрозаводск, 2005. Вып. 4 (в составе редколлегии).
- Женщина в старообрядчестве. Материалы международной научно-практической конференции, посвященной 300-летию основания Лексинской старообрядческой обители. Петрозаводск, 2006 (ответственный редактор).
- Художественный текст: опыты интерпретации. Сборник научных статей к 75-летию Карельского государственного педагогического университета. Петрозаводск, 2007 (составитель и ответственный редактор).
- Рябининские чтения-2007. Материалы V научной конференции по изучению народной культуры Русского Севера. Петрозаводск, 2007 (в составе редколлегии).
- Язык и культура: Материалы Международной научной конференции, посвященной 70-летию профессора Л. В. Савельевой. Петрозаводск, 2007 (в составе редколлегии).
- Евангельский текст в русской литературе XVIII—XX веков: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. Петрозаводск, 2008. Вып. 5 (в составе редколлегии).
- Карелия: энциклопедия. Петрозаводск, 2009. Т. 2. (в составе редколлегии).
- Ильинский Водлозерский погост: Материалы научной конференции «Водлозерские чтения: Ильинский погост» (6-10 августа 2007 года). Петрозаводск, 2009 (составитель и ответственный редактор).
- Карелия: энциклопедия. Петрозаводск, 2011. Т. 3 (в составе редколлегии).
- Евангельский текст в русской литературе XVIII—XX веков: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. СПб.; Петрозаводск, 2011. Вып. 6 (в составе редколлегии).
- Рябининские чтения—2011. Материалы VI научной конференции по изучению и актуализации культурного наследия Русского Севера. Петрозаводск, 2011 (в составе редколлегии).
- «Мудрости бо ти имя подадеся…»: сборник статей к юбилею профессора Софьи Михайловны Лойтер. Петрозаводск, 2011. (составитель и ответственный редактор).
- Евангельский текст в русской литературе XVIII—XX веков: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. Петрозаводск, 2012. Вып. 7 (в составе редколлегии).
- Святые и святыни Обонежья. Материалы всероссийской научной конференции «Водлозерские чтения—2013», посвященной 380-летию со дня преставления святого преподобного Диодора Юрьегорского, основателя Троицкого монастыря в Водлозерье (2—4 сентября 2013 года). Петрозаводск, 2013 (ответственный редактор).
- Евангельский текст в русской литературе XVIII—XX веков: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. Петрозаводск, 2013. Вып. 8 (в составе редколлегии).
Напишите отзыв о статье "Пигин, Александр Валерьевич"
Примечания
Литература
- рецензии
- Алексеев А. И. Рец. на книгу Видения потустороннего мира в русской рукописной книжности / Научный редактор Е. М. Юхименко. СПб.: Дмитрий Буланин, 2006. 430 с. // Вестник церковной истории. 2006. № 4. С. 255—262;
- Ахметова М. В. «Малая эсхатология» в русской рукописной традиции XV—XX вв. // Живая старина. 2007. № 3. С. 50-52;
- Ковалёва Т. И. Рец. на книгу Видения потустороннего мира в русской рукописной книжности / Научный редактор Е. М. Юхименко. СПб.: Дмитрий Буланин, 2006. 430 с. // Сибирский филологический журнал. 2008. № 1. С. 207—210
- Лойтер С. М. Исследование по истории русской демонологии // Живая старина. 1999. № 2. С. 52-53;
- Лойтер С. М. Книжно-рукописное наследие XV—XX вв. в хранилищах Карелии // Живая старина. 2011. № 4. С. 60-61.
- Понырко Н. В. Рец. на книгу Памятники книжной старины Русского Севера: коллекции рукописей XV—XX веков в государственных хранилищах Республики Карелия / Составитель, ответственный редактор и автор предисловия А. В. Пигин. СПб.: «Дмитрий Буланин», 2010. — 608 с. // Учёные записки Петрозаводского государственного университета: Общественные и гуманитарные науки. 2010. № 5 (110). С. 105—106;
- Руди Т. Р. // Die Welt der Slaven. 1999. № 44. S. 395—397;
- Топорков А. Рец. на книгу Видения потустороннего мира в русской рукописной книжности / Научный редактор Е. М. Юхименко. СПб.: Дмитрий Буланин, 2006. 430 с. // Новое литературное обозрение. 2007. № 87. С. 440—441;
- Koschmal W. // Zeitschrift für Slavische Philologie. 2000. Bd. 59. Ht. 1. S. 182—186.
- Loiter S. // The Slavic and East European Folklore Association Journal. Vol. 4, № 1. Spring 1999. P. 73-75;
- Gail Lenhoff // Slavic Review. 1999. Vol. 58. № 4. P. 928—930;
Отрывок, характеризующий Пигин, Александр Валерьевич
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
«Славь Александра век
И охраняй нам Тита на престоле,
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.
Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
– Здоровье государя императора! – крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли: «Гром победы раздавайся».Все встали с своих мест и закричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из за всех 300 голосов. Он чуть не плакал. – Здоровье государя императора, – кричал он, – ура! – Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крику переговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашей последней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глаза графа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.
«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.
Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
«Да, он очень красив, думал Пьер, я знаю его. Для него была бы особенная прелесть в том, чтобы осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему. Я знаю, я понимаю, какую соль это в его глазах должно бы придавать его обману, ежели бы это была правда. Да, ежели бы это была правда; но я не верю, не имею права и не могу верить». Он вспоминал то выражение, которое принимало лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика. Это выражение часто было на лице Долохова, когда он смотрел на него. «Да, он бретёр, думал Пьер, ему ничего не значит убить человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно я боюсь его», думал Пьер, и опять при этих мыслях он чувствовал, как что то страшное и безобразное поднималось в его душе. Долохов, Денисов и Ростов сидели теперь против Пьера и казались очень веселы. Ростов весело переговаривался с своими двумя приятелями, из которых один был лихой гусар, другой известный бретёр и повеса, и изредка насмешливо поглядывал на Пьера, который на этом обеде поражал своей сосредоточенной, рассеянной, массивной фигурой. Ростов недоброжелательно смотрел на Пьера, во первых, потому, что Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж красавицы, вообще баба; во вторых, потому, что Пьер в сосредоточенности и рассеянности своего настроения не узнал Ростова и не ответил на его поклон. Когда стали пить здоровье государя, Пьер задумавшись не встал и не взял бокала.
– Что ж вы? – закричал ему Ростов, восторженно озлобленными глазами глядя на него. – Разве вы не слышите; здоровье государя императора! – Пьер, вздохнув, покорно встал, выпил свой бокал и, дождавшись, когда все сели, с своей доброй улыбкой обратился к Ростову.
– А я вас и не узнал, – сказал он. – Но Ростову было не до этого, он кричал ура!
– Что ж ты не возобновишь знакомство, – сказал Долохов Ростову.
– Бог с ним, дурак, – сказал Ростов.
– Надо лелеять мужей хорошеньких женщин, – сказал Денисов. Пьер не слышал, что они говорили, но знал, что говорят про него. Он покраснел и отвернулся.
– Ну, теперь за здоровье красивых женщин, – сказал Долохов, и с серьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеру.
– За здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовников, – сказал он.
Пьер, опустив глаза, пил из своего бокала, не глядя на Долохова и не отвечая ему. Лакей, раздававший кантату Кутузова, положил листок Пьеру, как более почетному гостю. Он хотел взять его, но Долохов перегнулся, выхватил листок из его руки и стал читать. Пьер взглянул на Долохова, зрачки его опустились: что то страшное и безобразное, мутившее его во всё время обеда, поднялось и овладело им. Он нагнулся всем тучным телом через стол: – Не смейте брать! – крикнул он.
Услыхав этот крик и увидав, к кому он относился, Несвицкий и сосед с правой стороны испуганно и поспешно обратились к Безухову.
– Полноте, полно, что вы? – шептали испуганные голоса. Долохов посмотрел на Пьера светлыми, веселыми, жестокими глазами, с той же улыбкой, как будто он говорил: «А вот это я люблю». – Не дам, – проговорил он отчетливо.
Бледный, с трясущейся губой, Пьер рванул лист. – Вы… вы… негодяй!.. я вас вызываю, – проговорил он, и двинув стул, встал из за стола. В ту самую секунду, как Пьер сделал это и произнес эти слова, он почувствовал, что вопрос о виновности его жены, мучивший его эти последние сутки, был окончательно и несомненно решен утвердительно. Он ненавидел ее и навсегда был разорван с нею. Несмотря на просьбы Денисова, чтобы Ростов не вмешивался в это дело, Ростов согласился быть секундантом Долохова, и после стола переговорил с Несвицким, секундантом Безухова, об условиях дуэли. Пьер уехал домой, а Ростов с Долоховым и Денисовым до позднего вечера просидели в клубе, слушая цыган и песенников.
– Так до завтра, в Сокольниках, – сказал Долохов, прощаясь с Ростовым на крыльце клуба.
– И ты спокоен? – спросил Ростов…
Долохов остановился. – Вот видишь ли, я тебе в двух словах открою всю тайну дуэли. Ежели ты идешь на дуэль и пишешь завещания да нежные письма родителям, ежели ты думаешь о том, что тебя могут убить, ты – дурак и наверно пропал; а ты иди с твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее, тогда всё исправно. Как мне говаривал наш костромской медвежатник: медведя то, говорит, как не бояться? да как увидишь его, и страх прошел, как бы только не ушел! Ну так то и я. A demain, mon cher! [До завтра, мой милый!]
На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
Когда всё было готово, сабли воткнуты в снег, означая барьер, до которого следовало сходиться, и пистолеты заряжены, Несвицкий подошел к Пьеру.
– Я бы не исполнил своей обязанности, граф, – сказал он робким голосом, – и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всю правду. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не стоит того, чтобы за него проливать кровь… Вы были неправы, не совсем правы, вы погорячились…
– Ах да, ужасно глупо… – сказал Пьер.
– Так позвольте мне передать ваше сожаление, и я уверен, что наши противники согласятся принять ваше извинение, – сказал Несвицкий (так же как и другие участники дела и как и все в подобных делах, не веря еще, чтобы дело дошло до действительной дуэли). – Вы знаете, граф, гораздо благороднее сознать свою ошибку, чем довести дело до непоправимого. Обиды ни с одной стороны не было. Позвольте мне переговорить…
– Нет, об чем же говорить! – сказал Пьер, – всё равно… Так готово? – прибавил он. – Вы мне скажите только, как куда ходить, и стрелять куда? – сказал он, неестественно кротко улыбаясь. – Он взял в руки пистолет, стал расспрашивать о способе спуска, так как он до сих пор не держал в руках пистолета, в чем он не хотел сознаваться. – Ах да, вот так, я знаю, я забыл только, – говорил он.
– Никаких извинений, ничего решительно, – говорил Долохов Денисову, который с своей стороны тоже сделал попытку примирения, и тоже подошел к назначенному месту.
Место для поединка было выбрано шагах в 80 ти от дороги, на которой остались сани, на небольшой полянке соснового леса, покрытой истаявшим от стоявших последние дни оттепелей снегом. Противники стояли шагах в 40 ка друг от друга, у краев поляны. Секунданты, размеряя шаги, проложили, отпечатавшиеся по мокрому, глубокому снегу, следы от того места, где они стояли, до сабель Несвицкого и Денисова, означавших барьер и воткнутых в 10 ти шагах друг от друга. Оттепель и туман продолжались; за 40 шагов ничего не было видно. Минуты три всё было уже готово, и всё таки медлили начинать, все молчали.
– Ну, начинать! – сказал Долохов.
– Что же, – сказал Пьер, всё так же улыбаясь. – Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый вышел вперед до барьера и провозгласил:
– Так как п'отивники отказались от п'ими'ения, то не угодно ли начинать: взять пистолеты и по слову т'и начинать сходиться.
– Г…'аз! Два! Т'и!… – сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.
– Не…е…т, – проговорил сквозь зубы Долохов, – нет, не кончено, – и сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмуренно и дрожало.
– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак'ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.
Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.
Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею.
Утром, когда камердинер, внося кофе, вошел в кабинет, Пьер лежал на отоманке и с раскрытой книгой в руке спал.
Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится.
– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.
– Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго.
– Я? что я? – сказал Пьер.
– Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.
– Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях…
– Гм… гм… – мычал Пьер, морщась, не глядя на нее и не шевелясь ни одним членом.
– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.
Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.
Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
