Пидал-и-Чико де Гусман, Мария

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Мария Чуда Иисуса
Maria de Jesus de las Maravillas

Мария Чуда Иисуса
Имя в миру

Мария Пидал-и-Чико де Гусман

Рождение

4 ноября 1891(1891-11-04)
Мадрид, Испания

Смерть

11 декабря 1974(1974-12-11) (83 года)
Альдехуэла, Испания

Монашеское имя

Мария Чуда Иисуса

Почитается

в католической церкви

Беатифицирована

19 июня 1980 года

Канонизирована

4 мая 2003 года

В лике

святая

День памяти

11 декабря

Подвижничество

монахиня ордена босых кармелиток, мистик, основательница монастырей в Испании

Мария Пидал-и-Чико де Гусман или Мария Чуда Иисуса (исп. Maria de Jesus de las Maravillas, 4.11.1891 г., Мадрид, Испания — 11.12.1974 г., Альдехуэла, Испания) — святая Римско-католической церкви, монахиня ордена босых кармелиток, мистик, основательница монастырей в Испании.



Биография

Мария Пидаль и Чико де Гусман родилась в Мадриде 4 ноября 1891 года в семье аристократов маркиза Луиса Пидал-и-Мон и Кристины Чико де Гусман-и-Мусос. Уже в 5 лет Мария, почувствовав призвание к монашеству, принесла обет целомудрия. Под благословению духовника 12 октября 1919 года она вступила в орден босых кармелиток и поступила в монастырь Эль-Эскориал в Мадриде, где 7 мая 1921 года принесла монашеские обеты и приняла новое имя Марии Чуда Иисуса.

В 1923 году она основала монастырь босых кармелиток в Серро-де-лос-Анджелес, на месте, где в 1919 году король Альфонс XIII торжественно открыл памятник Сердцу Спасителя и объявил о посвящении Испании Святейшему Сердцу Иисуса. Поставленная епископом Мадрида в настоятельницы новой общины, 31 октября 1926 года она присутствовала на освящении монастыря. В обители строго следовали Уставу, в частности соблюдали строгий затвор и непрестанную молитву. В 1933 году восемь сестёр обители основали монастырь Коттаям в Индии, куда хотела отправляться и Мария, но ей не позволило руководство ордена.

Во время Гражданской войны в Испании 1936—1939 годов, 22 июля 1936 года Мария вместе с сёстрами была вынуждена покинуть монастырь. В конце концов, они нашли убежище в монастыре кармелиток в Лас-Батуэкас.

В мае 1939 года ею был снова открыт монастырь в Серро-де-лос-Анджелес, а затем с 1944 по 1966 годы основаны обители в Мансера, Дуруэло, Авиле, Карбера, Аренас-де-Сан-Педро, Кордове, Араваке, Альдехуэле, Малаге и ещё один в Авиле. Кроме того, она помогла в строительстве церкви кармелитов в Толедо, и в 1954 году отправила трёх сестер в Куэнку, в Эквадор, в помощь местному монастырю босых кармелиток.

С 1961 года она подвизалась в монастыре в Альдехуэле. 14 декабря 1972 года Святой Престол утвердил Ассоциацию Святой Терезы, в чьи президенты она была избрана. В 1967 году в Венторро ею была основана коллегия для мальчиков из бедных семей, а в 1969 году она подарила 16 блочных домов семьям бедняков. Между 1972 и 1974 Мария оплатила строительство района Пералес-Рио с 200 квартирами, церковью и общественными постройками, активно сотрудничая с местным приходом. Ей было доверено дело возведение клиники для монахинь, в том числе и затворниц.

В 1967 году она серьёзно заболела, но не ослабила аскезы. Мария Чуда Иисуса скончалась в монастыре Альдехуэле 11 декабря 1974 года.

Прославление

В июне 1980 года мощи подвижницы были помещены в часовне монастыря в Альдхуэле. Римский папа Иоанн Павел II 10 мая (или 11 мая) 1998 года в Риме в соборе Святого Петра причислил её к лику блаженных, а 4 мая 2003 года тот же Папа канонизировал её в Мадриде.

Литургическая память ей отмечается 11 декабря.

Источники

  • [www.diocesisgetafe.es/?page_id=36 Мария Чуда Иисуса на сайте епархии Хетафе]  (исп.)
  • [www.caminando-con-jesus.org/CARMELITA/SANTA_MARAVILLAS_DE_JESUS.htm Биография Марии Чуда Иисуса. Автор Pedro Sergio Antonio Donoso Brant]  (исп.)
  • [www.vatican.va/news_services/liturgy/saints/ns_lit_doc_20030504_maravillas_sp.html Мария Чуда Иисуса на сайте Ватикана]  (исп.)

Напишите отзыв о статье "Пидал-и-Чико де Гусман, Мария"

Отрывок, характеризующий Пидал-и-Чико де Гусман, Мария

Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.


В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.