Пий X

Его Святейшество папа римский Святой Пий X Sanctus Pius PP. X<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
257-й папа римский
4 августа 1903 года — 20 августа 1914 года
Избрание:	4 августа 1903 года
Интронизация:	9 августа 1903 года
Церковь:	Римско-католическая церковь
Предшественник:	Лев XIII
Преемник:	Бенедикт XV
Имя при рождении:	Джузеппе Мелькиоре Сарто
Оригинал имени при рождении:	Giuseppe Melchiorre Sarto
Рождение:	2 июня 1835(1835-06-02) Риезе, Ломбардо-Венецианское королевство
Смерть:	20 августа 1914(1914-08-20) (79 лет) Рим
Принятие священного сана:	18 сентября 1858 года
Епископская хиротония:	20 ноября 1884 года
Кардинал с:	12 июня 1893 года
Награды:
Святой Пий X на Викискладе

Святой Пий X (лат. Pius PP. X; до интронизации — Джузеппе Мелькиоре Сарто, итал. Giuseppe Melchiorre Sarto; 2 июня 1835 — 20 августа 1914) — папа римский с 4 августа 1903 по 20 августа 1914.

Священник, епископ Мантуи, патриарх Венеции и кардинал

Джузеппе Мелькиоре Сарто родился 2 июня 1835 года в Риезе, близ Тревизо. Был сыном почтальона и портнихи. Учился в католических семинариях в Тревизо и Падуи. В 1858 году принял сан священника и служил в Венеции. В 1875 году назначен ректором семинарии в Тревизо. В 1884 году стал епископом Мантуи. Лев XIII вручил ему в 1893 году кардинальскую шапку и в 1893 году назначил его патриархом Венеции.

Папа Пий X

После смерти Льва XIII ход конклава был нарушен вмешательством архиепископа Краковского кардинала Яна Пузины, который от имени австрийского императора наложил вето на кандидатуру Рамполлы, получившего в ходе голосования 31 голос (Пий X — 5 голосов). Выборщики выразили своё недовольство, но подчинились воле императора. 4 августа 1903 года 50 голосами папой был избран патриарх Венеции, города, в котором влияние Австрии было весьма значительным. Сев на трон Святого Петра, Пий Х назначил кардинала Мерри дель Валя государственным секретарем Ватикана. Он значительно превосходил новоизбранного папу политическим опытом и умением ориентироваться в хитросплетениях дипломатических отношений. Мерри дель Валь считался с влиянием и придерживался консервативных тенденций.

В 1907—1914 годах — Великий магистр ордена Святого Гроба Господнего Иерусалимского.

Против модернизма

В области социальных отношений и церковной дисциплины он был сторонником твердой руки. Когда после принятия французским парламентом «Закона об отделении церкви от государства» (9 декабря 1905) обострились отношения апостольской столицы с Францией, Мерри дель Валь склонил Пия Х занять непримиримую позицию, даже ценой значительного обнищания французского духовенства. Другой проблемой, которая привлекла внимание Пия Х и его сотрудников, было новое философско-религиозное течение, называемое модернизмом и провозглашавшее необходимость обновления католической идеологии и приспособления её содержания и языка к образу мыслей человека XX века. О реформе думал уже Лев XIII, но его программа была сосредоточена на возрождении традиции средневековой схоластической философии. Модернисты искали вдохновение в современной философии. Пий Х не отошёл от программы своего предшественника и 8 сентября 1907 торжественно осудил модернистов. Началось инспирированное Ватиканом суровое гонение на модернистов: в ереси подозревался каждый представитель духовенства, который хоть единым словом выразил свою симпатию в отношении модернизма. По инициативе папы была создана специальная организация, которая занималась собиранием информации и доносов, на основе которых церковная инквизиция карала подозреваемых в «новой ереси». Смерть Пия Х и начало Первой мировой войны ослабили этот поворот к средневековым методам инквизиции, но борьба ватиканских учреждений с попытками осовременить мысль и структуру католицизма продолжалась до II Ватиканского собора (1962—1965). Пий XII в 1951 возвел Пия Х в ранг блаженных, а в 1954 объявил его святым.

Имя Пия X, активно боровшегося против модернизма, носит оппозиционное Ватикану Священническое братство св. Пия Х, основанное архиепископом Марселем Лефевром и не признающее изменений в богослужении, принятых II Ватиканским собором; с 1988 оно находится вне молитвенного общения с Ватиканом.

Однако 21 января 2009 года было отменено отлучение епископов Бернара Фелле, Бернара Тиссье де Маллерэ, Ричарда Уильямсона и Альфонсо де Галарреты

Пий X в быту

В обхождении был демократичен. Своих гостей любезно усаживал в кресла. Перебравшись в Ватикан, Пий X нисколько не изменил своих провинциальных привычек. Как и до этого он продолжал пользоваться дешевенькими часами-луковицей, писать обыкновенной канцелярской ручкой, причем чистил перо о манжеты своей белоснежной сутаны, отчего они всегда были измазаны чернилами.

Пию X очень понравился короткометражный фильм о реконструкции колокольни Св. Марка в Венеции, он смотрел его множество раз, узнавал в кадрах друзей и знакомых, тыкал в них пальцем, громко выкрикивал их имена, смеялся, одним словом, вовсю наслаждался зрелищем.

Энциклики и буллы

• Poloniae populum («Польский народ») — декабрь 1905
• Pascendi Dominici Gregis — 8 сентября 1907 года
• Sapiente concillo (о сокращении конгрегаций курии с 37 до 19)

См. также

• Список кардиналов, возведённых папой римским Пием X.

Литература

• Григулевич И. Р. Папство. Век XX. — М.: Политиздат, 1978. — Т. Пий X - первый Папа XX века. — С. 109-157. — 424 с.
• Крысов А. Г. «Vehementer nos», 6-я энциклика Папы Пия Х // Православная Энциклопедия, под ред. Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, Т. VIII, М., Церковно-научный центр «Православная Энциклопедия», 2004 г., стр. 75-76.

Ссылки

• Пий Х // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Пий X

22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.


– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
– L'Empereur! L'Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
– Qu'est ce qu'il a dit? Qu'est ce qu'il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
Каратаев смотрел на Пьера своими добрыми, круглыми глазами, подернутыми теперь слезою, и, видимо, подзывал его к себе, хотел сказать что то. Но Пьеру слишком страшно было за себя. Он сделал так, как будто не видал его взгляда, и поспешно отошел.