Пикайя

† Пикайя
Научная классификация
промежуточные ранги Домен:  Эукариоты Царство:  Животные Подцарство:  Эуметазои Без ранга:  Двусторонне-симметричные Без ранга:  Вторичноротые Тип:  Хордовые Класс:  incertae sedis Семейство:  † Pikaidae Walcott, 1911 Род:  † Пикайи (Pikaia Walcott, 1911) Вид:  † Пикайя
Международное научное название
Pikaia gracilens Walcott, 1911
Систематика на Викивидах Поиск изображений на Викискладе FW   [fossilworks.org/bridge.pl?action=taxonInfo&taxon_no= ???]

Пикайя (лат. Pikaia gracilens) — небольшое примитивное хордовое животное. Ископаемые останки пикайи встречаются в среднекембрийских отложениях возрастом 530 млн лет в сланцах Бёрджес (Канада).

Название

Научное родовое название Pikaia дано по названию горы Pika Peak, расположенной в Канаде на границе провинции Альберта и Британской Колумбии. Название горы может быть переведено как Пищуховая вершина.

История изучения

В 1909 году американский палеонтолог Ч. Д. Уолкотт обнаружил в среднекембрийских отложениях Британской Колумбии (Канада) в сланцах Бёрджесс многочисленные остатки ископаемых организмов. Многие из них принадлежали мягкотелым бесскелетным формам. В ходе последовавших за этим открытием раскопок было собрано большое количество палеонтологического материала. Среди найденных образцов были и «отпечатки» пикайи, фактически представлявшие собой тонкие углеродистые и алюмосиликатные пленки на поверхности горной породы.

В 1911 году Ч. Д. Уолкотт опубликовал научное описание пикайи. Это животное было выделено им в самостоятельное семейство Pikaidae с единственным родом и видом и отнесено к многощетинковым червям — полихетам.

В конце 1970-х годов британский палеонтолог С. Конвей Моррис обнаружил у пикайи образование, напоминающее хорду, а также мускульные сегменты — миомеры, характерные для хордовых, поэтому большинство специалистов стало относить пикайю к хордовым. В 2012 году С. Конвей Моррис совместно с канадским палеонтологом Ж.-Б. Кароном опубликовал новые данные по анатомии пикайи. В результате изучения всех обнаруженных к тому времени 114 образцов эти специалисты предложили новую интерпретацию строения тела данного животного.

Описание

Внешний вид

Длина тела взрослых особей достигала от 1,5 до 6 см, в среднем она равнялась 4 см. Высота тела составляла от 7 до 16 % его длины, в среднем около 11 %.

Тело пикайи удлинённой формы, округлого сечения в передней части и сжатое с боков в остальных частях. Вдоль брюшной стороны тянулся узкий гребень, напоминающий плавник. Еще один гребень, хотя и не столь высокий, располагался на спинной стороне.

Голова была очень маленькая, подразделенная на две округлые лопасти, на которых имелась пара щупалец. Есть основания полагать, что эти щупальца были упругими, поскольку после смерти животного они обычно оставались прямыми, судя по сохранившимся отпечаткам. Скорее всего, они выполняли функцию органов обоняния и осязания. У основания головы на её нижней стороне размещалось ротовое отверстие. Никаких органов, похожих на глаза, не обнаружено.

Позади головы по обеим сторонам глотки имелось 9 пар ветвистых придатков, которые трактуются исследователями как наружные жабры. Вблизи оснований этих придатков иногда видны небольшие округлые пятна, возможно, соответствующие жаберным щелям.

Анатомия

Мускулатура разделена на множество поперечных сегментов — миомеров, которых насчитывается до сотни. Миомеры имеют сигмоидные очертания. Границы между миомерами хорошо заметны на ископаемых останках, поскольку в соответствующих местах отпечатков повышено содержание углерода. По всей видимости, миомеры были разделены прослойками плотной соединительной ткани, которая разлагалась медленнее, чем мускулатура животного. Сегментация распространяется и на брюшной плавник.

Внутри туловища на спинной стороне расположен плотный продольный тяж, который сохраняет объёмную, выпуклую форму даже у ископаемых останков. Он начинается позади глотки и тянется до самого конца туловища. Раньше он рассматривался исследователями как хорда. Однако, его толщина слишком велика для хорды. Кроме того, он расположен слишком высоко, не оставляя места для нервной трубки, которая должна размещаться выше, чем хорда. Прежняя интерпретация была пересмотрена в 2012 году С. Конвеем Моррисом и Ж.-Б. Кароном. В их работе этот тяж именуется спинным органом. Происхождение и функции данного органа пока остаются неясными.

Хорда и нервная трубка, по интерпретации С. Конвея Морриса и Ж.-Б. Карона, располагаются ниже спинного органа.

Пищеварительная система открывается ротовым отверстием у основания головы. В передней части кишечника имеется расширение — глотка. Анальное отверстие, согласно реконструкции С. Конвея Морриса и Ж.-Б. Карона, расположено на заднем конце тела.

Еще один тонкий продольный тяж расположен на брюшной стороне тела. С. Конвеем Моррисом и Ж.-Б. Кароном он интерпретируется как кровеносный сосуд. На некоторых экземплярах подобный сосуд обнаружен и на спинной стороне.

Образ жизни

Вероятно, животное могло активно плавать, волнообразно изгибая тело, в первую очередь — его уплощенную заднюю часть.

Скорее всего, пикайя была фильтратором и процеживала воду со взвесью через поры своей глотки.

Ссылки

• [lenta.ru/news/2012/03/06/pikaia/ Ученые определили древнейшего предка позвоночных].  (рус.) (Проверено 6 марта 2012)
• [www.burgess-shale.rom.on.ca/en/fossil-gallery/view-species.php?id=101 Pikaia gracilens (описание и изображения)] (англ.). Royal Ontario Museum. [www.webcitation.org/67gWIzPma Архивировано из первоисточника 15 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Пикайя

Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.