Пикирующий бомбардировщик

Пикирующий бомбардировщик (также «пикировщик») — самолёт-бомбардировщик, специально сконструированный для нанесения ударов с пикирования.

Предпосылки создания

Вопрос точности бомбометания стал чрезвычайно актуальным практически сразу после окончания Первой мировой войны, так как увеличились скорости новых самолётов, а это, соответственно, приводило к большим отклонениям попадания бомбы от точки прицеливания.

В начале 20-х годов первыми, кто начал проводить эксперименты по применению специальных методов бомбометания для повышения точности, были американцы (есть мнение^[чьё?], что эту тактику применяли французские лётчики ещё во время Первой мировой войны). Поводом к этому послужило бурное развитие их палубной авиации для борьбы с крупными надводными целями. Это и продиктовало необходимость применения пикирования для поражения малоразмерных целей.

Уменьшение высоты сброса бомб при пикировании приводило к повышению точности бомбометания. Однако при выходе из пикирования (даже при незначительных углах) самолёт подвергался большим перегрузкам, выдержать которые мог лишь специально разработанный самолёт. В таком самолёте, по его прочностным характеристикам, должны были быть совмещены манёвренность истребителя (быстрый выход из пикирования и отклонение от наземного огня и атак с воздуха) и грузоподъёмность среднего (масса бомб влияет на манёвренность) бомбардировщика (поражение бомбами). Помимо этого в таком самолёте необходимо было решить ещё ряд сложных конструкторских задач:

• обеспечение защиты (бронирование) экипажа и важных технических агрегатов самолёта, так как атака осуществлялась на малых высотах, что делало его уязвимым для наземного огня противника;
• желательность наличия устройства автоматического вывода из пике (у Ju 87; «автомат пикирования» АП-1 у Пе-2);
• у одномоторных самолётов бомбы на больших углах пикирования попадали в плоскость винта, поэтому потребовались устройства, уводящие их от винта при сбрасывании;
• для уменьшения перегрузки при выходе из пикирования необходимо ограничивать скорость при пикировании, поэтому использовались воздушные тормоза различной конструкции (например, у Пе-2 — тормозные решётки).

В 1930-х годах идея бомбометания в пикировании получила физическое воплощение в виде специально разработанных для этого самолётов и тактики их применения. Перспективность пикировщиков, как нового вида оружия, в наибольшей степени оценили в Германии и США, где для армейской и морской авиации разрабатывались и производились сразу несколько типов пикировщиков. Как новый тип боевого самолёта появился в начале 1930-х годов с постройкой американского Curtiss P-6E Hawk (англ.) и немецкого Junkers Ju 87.

Предпринимались попытки создания и дальних пикирующих бомбардировщиков — Heinkel He 177 в Германии и туполевский ПБ-4 в СССР. Первый потерпел закономерную неудачу из-за слабости конструкции, второй ещё на чертежной доске был сменён ЦКБ-58, ставшим затем Ту-2, относившимся к классу фронтовых бомбардировщиков.

Известные модели

• Немецкие: Hs 123 (1936), Ju 87 (1937), Ju 88 (1939), Hs 132 (1945).
• Советские: Ар-2, Пе-2.
• Американские: SBD Dauntless (1938), A-24 Banshee (1941), Curtiss SB2C Helldiver, A-31 Vengeance (1942), A-36 Apache (1942).
• Британские: Blackburn Skua (1938), Fairey Barracuda (1943)
• Французские: Loire-Nieuport LN.401 (1939)
• Японские: Kawasaki Ki-48 (1940), Aichi D3A (1940), Yokosuka D4Y Suisei (1942)

Применение

С самого начала Второй мировой войны пикирующий бомбардировщик Ju 87 стал одним из символов немецкого блицкрига.

До появления управляемых и самонаводящихся бомб и ракет пикирующие бомбардировщики являлись самым высокоточным оружием. Также пикирование позволяло увеличить скорость бомбы, что при бомбометании с малых высот по бронированным кораблям и бетонным инженерным сооружениям, при установке взрывателя на замедление, улучшало пробивную способность бомбы.

Свидетельством высокой эффективности боевого применения данного типа самолёта может послужить факт уничтожения американскими пикирующими бомбардировщиками SBD Dauntless наиболее сильной ударной японской авианосной группы из четырёх тяжёлых авианосцев в сражении у атолла Мидуэй.

Также свидетельством эффективности такого типа самолётов стала японская атака на Пёрл-Харбор, в результате которой японцы уничтожили 4 американских линкора, два эсминца и один минный заградитель, а также уничтожили, в основном бомбардировками аэродромов, 188 американских самолётов. Еще 4 линкора, два крейсера и 1 эсминец получили тяжёлые повреждения, повреждены были и 159 самолётов. Потери японцев составили всего лишь 29 самолётов, из них 15 — пикировщики.

Точность попадания у немецкого Ju 87 была несколько выше, чем у «пешки», поскольку «юнкерс» производил сброс бомб с высоты всего 600 — 700 метров, в отличие от Пе-2, бомбившего как минимум с километра. К тому же «лапотник» пикировал на относительно низкой скорости (немногим более 500 км/ч), и у лётчика было достаточно времени на корректирование траектории полёта (ошибка в наведении всего в один градус давала промах в 50 метров). Однако по всем прочим лётным параметрам эта модель морально устарела уже к середине войны.

Стоит отметить, что пикирующие бомбардировщики требовали более высокого мастерства пилота по сравнению с обычными, имели место случаи, когда пилоты не могли вывести самолеты из пике при бомбометании. Советские конструкторы решили эту проблему, добавив в помощь лётчику ещё одного члена экипажа. Таким образом, наведение Пе-2 на цель было «двойным» — штурман замерял скорость и направление ветра (чтобы определить снос бомбы и самого самолёта), рассчитывал угол боевого разворота и выставлял прицел, в то время как лётчик держал мишень в перекрестии и старался предельно точно выдержать траекторию пикирования. Именно за счёт такого «разделения труда» точность попадания составляла 40—50 метров (этого было вполне достаточно), а опытный экипаж «пешки» мог уложить бомбу в десятиметровый круг. К тому же значительно более скоростной и лучше вооруженный Пе-2 куда меньше, чем Ju 87, нуждался в истребительном прикрытии и меньше страдал от зенитного огня — фактически уже в начале войны Ju 87 был лёгкой добычей любых типов советских боевых самолётов.

Только к концу 1944 года началось поступление в части пикировщиков Ту-2, так что петляковская машина оставалась основным советским фронтовым бомбардировщиком до самого конца войны.

В 1944 году немцами была предпринята попытка использовать в качестве пикирующего бомбардировщика истребитель Focke-Wulf Fw190F, который значительно превосходил по лётным характеристикам и Пе-2 и Ju 87. Основное преимущество заключалось в том, что, освободившись от бомбовой нагрузки, этот пикировщик мог легко дать отпор любым истребителям. Однако практика показала, что точность попадания Fw190F оказалась значительно ниже, чем у «старика» Ju 87. Это было связано, прежде всего, с выросшей скоростью пикирования: сам по себе тяжёлый и к тому же перегруженный «фокке-вульф» во время пикирования стремительно разгонялся и становился неуклюжим и плохо управляемым, и даже высококлассный пилот просто не успевал одновременно управлять самолётом и целиться. Как показало время, только развитие специализированных автопилотов сделало бомбометание с пикирования достаточно удобным для лётчика одноместной машины.

В произведениях искусства

• художественный фильм (х/ф) «Пикирующий бомбардировщик» (США, 1941)
• х/ф «Хроника пикирующего бомбардировщика» (СССР, 1967)

См. также

• Штурмовик
• Торпедоносец
• Ракетоносец

Литература

• В. Е. Ильин, М. А. Левин, «Бомбардировщики.» — Москва (М.): Виктория, АСТ, 1996 год.
• Коллектив авторов, «Боевая техника и оружие. 1939–1945.», — М.: Воениздат, 2001 год.

Ссылки

• [www.popmech.ru/article/5334-iz-peshki-v-ferzi ИЗ ПЕШКИ В ФЕРЗИ: Пикирующий бомбардировщик]
• [www.militaryfactory.com/aircraft/ww2-dive-bomber-aircraft.asp WW2 Dive Bomber Aircraft]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Пикирующий бомбардировщик

– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Но он масон должен быть, – сказал он, разумея аббата, которого он видел на вечере.
– Всё это бредни, – остановил его опять князь Андрей, – поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…
– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что нибудь другое, чем то, что ответил князь Андрей.
– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!


В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.