Пилипенко, Сергей Владимирович

Сергей Пилипенко
Сергій Пилипенко
Псевдонимы:	Сергій Сліпий, Плугатар, Книгочій, Слухач
Дата рождения:	10 (22) июля 1891(1891-07-22)
Место рождения:	Киев
Дата смерти:	3 марта 1934(1934-03-03) (42 года)
Род деятельности:	прозаик
Годы творчества:	1922—1933

Сергей Владимирович Пилипенко (укр. Сергі́й Володи́мирович Пилипе́нко; 1891—1934) — украинский писатель, баснописец, литературный критик, общественный деятель.

Биография

Родился в семье народного учителя. В 1909 году окончил Первую киевскую гимназию. Принимал активное участие в кружках Украинской партии социалистов-революционеров (УПСР), членом которой считал себя с 1908 года.

Окончив гимназию, поступил на исторический факультет Киевского университета (отдел славистики). В 1912 году за революционную деятельность отчислен из университета и выслан из Киева без права въезда в университетские города.

До Первой мировой войны учительствовал в Броварах. Летом 1914 года призван в российскую армию и отправлен на фронт. Прошёл путь от рядового до капитана, получил все боевые офицерские награды, был трижды ранен и дважды контужен. В военной среде вёл революционную пропаганду. В 1917 году редактировал в Риге фронтовую газету «Украинский голос».

В 1918 году, после демобилизации, вернулся в Киев, примкнул к местной группе УПСР, собиравшейся вокруг газеты «Народная воля», стал её редактором. Участвовал в организации восстания против гетмана Скоропадского, за что три месяца отсидел в тюрьме.

В начале 1919 года, вступив в спор с лидерами эсеров и эсдеков по отношению к Советской власти, объявил о выходе из УПСР и 13 марта вступил в Коммунистическую партию большевиков.

Работал преимущественно как редактор партийных и советских газет («Большевик», «Известия», «Коммунист»), в редакционных отделах Всеиздата, заведовал издательством ЦК КП(б)У «Космос». Во времена военных кампаний против Деникина и белополяков командовал бригадой Красной армии.

По окончании гражданской войны редактировал газету «Крестьянская правда», занимал руководящие должности в издательствах «Книгоспілка», ДВУ.

С 1922 года — председатель основанного им союза крестьянских писателей «Плуг» и редактор его изданий, в частности журнала «Плужанин». Один из основных оппонентов М. Хвылевого в литературной дискуссии 1925—1928 гг.

В 1923 году выступил с инициативой перевода украинской азбуки на латинское письмо.

В конце 1920-х гг. был директором Института литературы имени Тараса Шевченко, созданного партией при Народном комиссариате просвещения, и сплотил там вокруг себя группу молодых исследователей литературы, в основном членов «Плуга», в которую входили Григорий Костюк, Юрий Савченко, Андрей Панов и расстрелянные в декабре 1934 Г. Шевченко, Кость Пивненко, Игнат Проценко и Сергей Матяш.

Постановлением партийной коллегии ЦКК КП(б)У от 21 августа 1933 года исключён из партии «как небольшевик за искажение национальной политики, идеологическую неустойчивость и примирительное отношение к буржуазно-националистическим элементам».

После обыска на квартире в доме «Слово» 29 ноября 1933 года арестован. Судебная «тройка» 23 февраля 1934 года возбудила ходатайство перед Коллегией ОГПУ применить к Пилипенко «высшую меру социальной защиты — расстрел». Коллегия ОГПУ УССР 3 марта 1934 года утвердила это предложение.

Постановлением Военного трибунала Киевского военного округа от 30 апреля 1957 года приговор в отношении Пилипенко отменён и дело прекращено за отсутствием состава преступления. Реабилитирован посмертно.

Творчество

Выпустил тридцать книг рассказов и басен. Автор ряда литературно-критических статей. Редактор различных изданий.

В 2007 году издательство «Смолоскип» выпустило в серии «Расстрелянное возрождение» «Избранные произведения» Сергея Пилипенко. На сегодня это самое полное собрание, которое раскрывает различные грани творчества писателя. В книгу вошли басни, прозаические произведения, статьи, рецензии, написанные в 1920-е — начале 1930-х годов, материалы деятельности Союза крестьянских писателей «Плуг», основателем и бессменным руководителем которой был Пилипенко, а также воспоминания современников о нём.

Семья

• Жена — Татьяна Кардиналовская (1899 - 1993), педагог, переводчик, мемуарист
  • Дочь — Ася (Эста Сергеевна) Гумецкая (р. 1925), американский славист, профессор Мичиганского университета
  • Дочь — Миртала Пилипенко-Кардиналовская (р. 1929), художница, поэтесса; живёт в США

Отрывок, характеризующий Пилипенко, Сергей Владимирович

– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.