Пилотный план Бразилии

Пилотный план Бразилии — это план строительства будущей столицы Бразилии, города Бразилиа, разработанный архитектором Лусио Костой.

Предыстория

Президент Жуселину Кубичек, обещавший населению, что если его изберут главой государства, то он построит новую столицу, стал воплощать свой замысел в жизнь. Первоначально он рассчитывал доверить составление плана застройки города архитектору Оскару Нимейеру, но тот настоял на проведении конкурса. В итоге, первое место занял, несмотря на имевшие место претензии к проекту, учитель Оскара - Лусио Коста.

Проект

Проект символизировал освобождение страны от португальского колониализма и развитие западных и наиболее экономически отсталых районов страны. Этому градостроительному замыслу соответствовали новые архитектурные стили, пришедшие на смену бразильскому барокко. По замыслу его автора, правительственные здания размещались на эспланаде, протягивающейся на шесть километров и подчиненной симметрии, пересекающей дугу микрорайонов. План напоминал собой лук со стрелой, на наконечнике которой располагалась площадь Трех Властей, архитектурной доминантой которой стало здание Национального конгресса в 28 этажей с длинной платформой с пандусом перед входом. На платформе находились две чаши, находящиеся в равновесии. Также на площади присутствовали президентский дворец и здание Верховного суда. Однотипные здания министерства расположились по двум сторонам широкого проспекта, получившего название Эспланада министерств.

Строительство

В сентябре 1956 г. план Бразилиа, направленный в Конгресс, был принят. Для строительства города были мобилизованы огромные ресурсы. Рабочую силу, в основном, представляли мигранты с Северо-Востока страны, которые получили название «кандáнгус». Главными градостроителями стали О. Нимейер и Лусио Коста.

Итоги

21 апреля 1960 г. произошло торжественное открытие новой столицы. Из Рио-де-Жанейро переводились органы исполнительной, законодательной и судебной власти, министерства. Чиновников завлекали в столицу надбавками к зарплате и квартирами, но те не спешили покидать свои рабочие места в прибрежных центрах. Люди, прибывшие в Бразилиа, отмечали, что город неудобен для жизни, что жителям нужно преодолевать огромные расстояния пешком под палящим солнцем, что он для автомобилей, а не для людей. Но несмотря на свои очевидные недостатки, новая столица стала предметом гордости бразильцев. В течение многих лет Бразилиа называли городом будущего и предметом подражания..

Литература

• Ярмоленко Александр Дмитриевич. [cyberleninka.ru/article/n/brazilia-i-chandigarh-arhitekturnye-portrety-dvuh-stolits-k-100-letiyu-o-nimeyera-i-120-letiyu-so-dnya-rozhdeniya-le-korbyuzie Бразилиа И Чандигарх: Архитектурные проекты двух столиц (К 100-летию О. Нимейера и 120-летию со дня рождения Ле Корбюзье)]. — 2008. — 12 с.

Отрывок, характеризующий Пилотный план Бразилии

Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.