Пинес, Шломо

Шломо Пинес
фр. Shlomo Pinès, ивр. ‏שלמה פינס‏‎
Место рождения:	Париж, Франция
Место смерти:	Иерусалим, Израиль
Страна:	Франция Франция → Израиль Израиль
Научная сфера:	Еврейская и исламская философия
Место работы:	Еврейский университет Иерусалима
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Гейдельбергский университет, Университет Женевы, Берлинский университет имени Гумбольдта
Известен как:	Переводчик на английский язык Путеводителя колеблющихся Маймонида
Награды и премии:	Государственная премия Израиля в области гуманитарных наук, Литературная премия имени Бялика за достижения в области еврейской философии

Шломо Пинес (ивр. ‏שלמה פינס‏‎, 5 августа 1908 – 9 января 1990) — израильский исследователь еврейской и исламской философии. Получил известность за английский перевод Путеводителя колеблющихся Маймонида.

Биография

Пинес родился в Париже. Провел детство в Париже, Риге, Архангельске, Лондоне и Берлине. Его отец Мейер Яковлевич Пинес был литературоведом и предпринимателем, написавшим диссертацию (Сорбонна), посвящённую истории литературы на идише.

Между 1926 и 1934 гг. Шломо Пинес изучал философию, семитские языки и лингвистику в Гейдельбергском университете, Университете Женевы и Берлинском университете имени Гумбольдта. В числе его друзей были арабист Пауль Краус и Лео Штраус. Последний стал автором вводной статьи к классическому переводу Путеводителя колеблющихся, сделанному Пинесом.

В 1937–1939 гг. изучал историю науки исламских стран в парижском Институте истории науки.

В 1940 г. вместе с семьей отправился в Палестину на последнем корабле, отплывавшем из Марселя, вскоре после чего началась оккупация Франции нацистами (во время которой 25% евреев было выслано и убито).

С первых лет Государства Израиль Пинес работал профессором на факультете еврейской философии и на факультете философии в Еврейском университете Иерусалима — с 1952 г. до своей смерти в 1990 г.

Знание современных и древних языков (арабского, сирийского, иврита, фарси, санскрита, турецкого, коптского и других) обеспечили широкий горизонт его исследований.

Награды

• В 1968 г. Пинес удостоен Государственной премии Израиля в области гуманитарных наук.
• В 1985 г. удостоен (совместно с другими номинантами) премии Литературной премии Бялика за достижения в области еврейской философии.

Основные публикации

• Contributions to the Islamic Theory of Atoms (1936)
• The Development of the Notion of Freedom (1984)
• The Guide of the Perplexed I, II (1963)
• Between the Thought of Israel and the Thought of the Nations
• The Jewish Christians of the Early Centuries of Christianity According to a New Source (1966)
• Summary of Arabic Philosophy, in the Cambridge History of Islam (1970)

На русском:

• Иудаизм, христианство, ислам. Парадигмы взаимовлияния. - М.-Иерусалим: Мосты культуры / Гешарим, 2009. - 368 с.

Ссылки

• [web.archive.org/web/20060715095410/www.shlomopines.org.il/files/articles/stroumsa.doc Shlomo Pines: The Scholar, The Sage] (недоступная ссылка с 21-05-2013 (3986 дней) — история, копия), by Sarah Stroumsa.
• [www.shlomopines.org.il/ The Shlomo Pines Society]
• [web.archive.org/web/20070210100053/www.shlomopines.org.il/files/bibliography.pdf Shomo Pines Bibliography] (недоступная ссылка с 21-05-2013 (3986 дней) — история, копия)
• [www.eleven.co.il/article/13217 Пинес Шломо. Электронная еврейская энциклопедия]

Отрывок, характеризующий Пинес, Шломо

– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.


Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.