Пинчук, Вениамин Борисович

Вениамин Борисович Пинчук
Имя при рождении:	Бениамин Борисович Пинчук
Место рождения:	посёлок Горошки, Житомирский уезд, Волынская губерния, Российская империя (ныне, Хорошев, Житомирская область)
Место смерти:	Ленинград, РСФСР, СССР
Жанр:	скульптор, профессор
Учёба:	ВХУТЕИН
Стиль:	социалистический реализм
Звания:
Премии:

Вениамин Борисович Пинчу́к (1908—1987) — советский скульптор. Народный художник СССР (1969). Лауреат Сталинской премии второй степени (1950). Член ВКП(б) с 1942 года.

Биография

Родился 17 (30) ноября 1908 года в посёлке Горошки Житомирского уезда Волынской губернии (ныне — Хорошев Житомирской области Украины).

В 1928—1930 годах учился в Московском ВХУТЕИНе у В. И. Мухиной.
В 1930—1932 годах учился в Академии художеств в Ленинграде у А. Т. Матвеева.

С 1948 года — преподаватель ЛИЖСА имени И. Е. Репина, с 1962 года — профессор.

С 1970 года — действительный член АХ СССР.

Скульптор В. Б. Пинчук умер в Ленинграде в 1987 году . Похоронен на Литераторских мостках Волковского кладбища.

Творчество

Творчество В. Б. Пинчука носило гражданственный характер, его скульптурам и памятникам, выполненным в стиле социалистического реализма, свойственны простота композиции и строгость чётко моделированных форм. Основными объектами произведений являлись вожди советского государства, большинство работ было посвящено увековечению личности Владимира Ильича Ленина.

Известные работы

• 1935 — скульптура «В. И. Ленин в Разливе»
• 1939 — памятник С. М. Кирову у Кировского завода
• 1949 — скульптурная группа «В. И. Ленин и И. В. Сталин в Горках» (в соавторстве с Р. К. Тауритом)
• 1950 — бюст М. И. Калинина
• 1955 — барельеф «В. И. Ленин у шалаша в Разливе» на пилоне подземного зала станции метро «Площадь Восстания» в Ленинграде
• 1955 — бюст В. И. Ленина на Каменноостровском проспекте в Ленинграде
• 1959 — памятник В. И. Ленину в пос. Парголово
• 1967 — памятник В. И. Ленину в Кремле
• 1970 — памятник В. И. Ленину в Красноярске

Награды и звания

• Сталинская премия второй степени (1950) — за скульптурную работу «В. И. Ленин и И. В. Сталин в Горках»
• народный художник СССР (1969)

Память

В 1988 году на могиле скульптора установлен памятник — бронзовый бюст на гранитном постаменте работы скульптора А. С. Чаркина и архитектора В. С. Васильковского.
В 1993 году на доме № 37 по Гаванской улице Санкт-Петербурга установлена гранитная мемориальная доска работы архитектора Ю. А. Никитина с надписью: «В этом доме с 1957 по 1987 год жил скульптор, народный художник СССР Вениамин Борисович Пинчук».

Ссылки

• [bse.sci-lib.com/article089164.html В. Б. Пинчук в Большой Советской Энциклопедии]

Отрывок, характеризующий Пинчук, Вениамин Борисович

С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.