Пипин Горбатый

Пипи́н Горба́тый (фр. Pepin le Bossu; ок. 769—811) — старший сын короля Франкского государства Карла I Великого и его первой жены Химильтруды, участник заговора против отца в 792 году.

Пипин Горбатый родился незадолго до того, как в 770 году Карл Великий развёлся с его матерью, чтобы из политических соображений жениться на лангобардской принцессе Дезидерате. Брак Карла с Химильтрудой считался законным и таким представлен в ряде документов (в том числе, в письме папы римского Стефана III к королю франков от 770 года), а Пипин считался законным сыном Карла, хотя его физический недостаток ставил под сомнение его возможность наследовать престол.

После развода Карл Великий оставил сына при своём дворе и дал ему воспитание наравне с его младшими братьями. Современники отзывались о Пипине как о подающем надежды юноше, достойным по качествам своего отца. Между тем, Карл Великий, желая утвердить своих младших сыновей как наследников, с помощью папы римского Адриана I в 781 году короновал двух из них: Людовика I Благочестивого — королём Аквитании, а Карломана — королём Италии, при этом последний принял новое имя — Пипин. Имя Пипин было родовым именем в династии Каролингов и наименование им ещё одного сына Карла ставило под сомнение право Пипина Горбатого на престол. Одновременно начинают появляться документы, в которых брак Карла с Химильтрудой называется не браком, а сожительством.

В последующие годы вокруг Пипина Горбатого стал складываться круг лиц, недовольных политикой Карла Великого в отношении знати, ряд представителей которой, по интригам жены Карла Фастрады, оказались удалёнными от двора. Зимой 792 года среди них созрел заговор против короля. Среди виднейших заговорщиков были граф Парижа Теобальд и епископ Вердена Пётр. К заговору был привлечён и Пипин. Заговорщики намеревались убить Карла, Фастраду и младших сыновей короля при посещении ими церкви Св. Петра в Регенсбурге, а новым королём поставить Пипина Горбатого. Однако их планы были раскрыты диаконом этой церкви Фардульфом, подслушавшим их разговор накануне убийства. Фардульф тут же доложил о заговоре королю. Заговорщики были арестованы и здесь же (в Регенсбурге) над ними был проведён суд. Многие из заговорщиков были казнены, другие лишены имущества и отправлены в ссылку, граф Теобальд и епископ Пётр Верденский очистились от предъявленных им обвинений клятвами. Пипин Горбатый также был приговорён к смертной казни, однако король Карл заменил её на пострижение и заключение в монастырь. Местопребыванием Пипина был назначен монастырь в Прюме.

Уже вскоре после мятежа 792 года появляется значительное число документов, в которых Пипин Горбатый фигурирует как незаконнорождённый сын Карла Великого и вскоре это мнение становится преобладающим в источниках.

Пипин остаток жизни провёл в Прюмском монастыре. Предполагается, что Карл Великий планировал поставить его во главе Мецской епархии, которая, после смерти архиепископа Ангильрамна в 791 году, долгое время оставалась вакантной, но так этого и не сделал. Пипин скончался в 811 году в Прюме.

Литература

• Лебек С. [www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Article/lebek_prfrank.php Происхождение франков. V—IX века] / Перевод В. Павлова. — М.: Скарабей, 1993. — Т. 1. — 352 с. — (Новая история средневековой Франции). — 50 000 экз. — ISBN 5-86507-001-0.
• Левандовский А. П. Карл Великий. Через Империю к Европе. — М.: Товарищество «Соратник», 1995. — 272 с. — ISBN 5-87883-014-0.
• Хэгерманн Д. Карл Великий. — М.: ООО «Издательство АСТ»; ЗАО НПП «Ермак», 2003. — 684 с. — ISBN 5-17-018682-7.

Ссылки

• [www.vostlit.info/Texts/rus15/Ann_Laubachenses/primtext5.phtml Примечания к франкским анналам]. Восточная литература. Проверено 12 марта 2011. [www.webcitation.org/667hUJqBT Архивировано из первоисточника 13 марта 2012].

Отрывок, характеризующий Пипин Горбатый

– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…