Пиран
Город
Показать/скрыть карты
|
Пира́н (словен. Piran, итал. Pirano) — город в Словении, на полуострове Истрия, на побережье Пиранского залива Адриатического моря.
Население города — 4 143 человека, община Пиран (город Пиран с пригородами включая город Порторож) насчитывает 16 758 человек (2002).
Содержание
Общие сведения
Пиран — один из городов тридцатикилометровой полосы словенского побережья. Город расположен в 7 км от хорватской границы, в 19 к юго-западу от Копера и в 23 км от итальянской границы.
Город связан прибрежными дорогами с городами словенского побережья, итальянским Триестом и хорватской Истрией. Регулярное автобусное сообщение с Любляной, соседними городами Словении, Хорватии и Италии. Есть пассажирский морской порт.
Округ Пиран официально двуязычен, итальянский язык уравнен в правах со словенским.
Город напоминает музей под открытым небом, в котором сохранились великолепные образцы средневековой (главным образом венецианской) архитектуры.
В Пиране родился знаменитый итальянский композитор и скрипач Джузеппе Тартини (1692—1770); его именем названа центральная площадь, на которой установлен памятник музыканту.
На выборах, состоявшихся 24 октября 2010 года, мэром города впервые в его истории (и в истории страны) был избран чернокожий политик — социал-демократ Питер Боссман.[1]
Достопримечательности
- Собор св. Георгия.
- Памятник Тартини на центральной площади города, носящей имя композитора.
- Морской музей имени Сергея Машеры.
Спор о принадлежности залива Пиран
После Второй мировой войны площадь от Триеста на севере и до реки Мирна на юге была частью Свободной территории Триест. В 1954 году территорию поделили; область была условно разделена между Италией и Югославией, разделение было окончательно закреплено договором в Осимо в 1975 году. Первый проект делимитации лег в основу предложений обеих стран после обретения независимости обеими в 1991 году — Словенией и Хорватией. Словения предложила установить границы в заливе Пиран исходя из положения города Пиран. Хорватия изменила проект в следующем году, объявив весь залив своей собственностью 5 июня 1992 года. С тех пор Словения продолжает настаивать на этой позиции[2].
Напишите отзыв о статье "Пиран"
Примечания
Ссылки
- [www.piran.si/ Сайт города]
| ||||||||||||
Отрывок, характеризующий Пиран
Бенигсен открыл совет вопросом: «Оставить ли без боя священную и древнюю столицу России или защищать ее?» Последовало долгое и общее молчание. Все лица нахмурились, и в тишине слышалось сердитое кряхтенье и покашливанье Кутузова. Все глаза смотрели на него. Малаша тоже смотрела на дедушку. Она ближе всех была к нему и видела, как лицо его сморщилось: он точно собрался плакать. Но это продолжалось недолго.– Священную древнюю столицу России! – вдруг заговорил он, сердитым голосом повторяя слова Бенигсена и этим указывая на фальшивую ноту этих слов. – Позвольте вам сказать, ваше сиятельство, что вопрос этот не имеет смысла для русского человека. (Он перевалился вперед своим тяжелым телом.) Такой вопрос нельзя ставить, и такой вопрос не имеет смысла. Вопрос, для которого я просил собраться этих господ, это вопрос военный. Вопрос следующий: «Спасенье России в армии. Выгоднее ли рисковать потерею армии и Москвы, приняв сраженье, или отдать Москву без сражения? Вот на какой вопрос я желаю знать ваше мнение». (Он откачнулся назад на спинку кресла.)
Начались прения. Бенигсен не считал еще игру проигранною. Допуская мнение Барклая и других о невозможности принять оборонительное сражение под Филями, он, проникнувшись русским патриотизмом и любовью к Москве, предлагал перевести войска в ночи с правого на левый фланг и ударить на другой день на правое крыло французов. Мнения разделились, были споры в пользу и против этого мнения. Ермолов, Дохтуров и Раевский согласились с мнением Бенигсена. Руководимые ли чувством потребности жертвы пред оставлением столицы или другими личными соображениями, но эти генералы как бы не понимали того, что настоящий совет не мог изменить неизбежного хода дел и что Москва уже теперь оставлена. Остальные генералы понимали это и, оставляя в стороне вопрос о Москве, говорили о том направлении, которое в своем отступлении должно было принять войско. Малаша, которая, не спуская глаз, смотрела на то, что делалось перед ней, иначе понимала значение этого совета. Ей казалось, что дело было только в личной борьбе между «дедушкой» и «длиннополым», как она называла Бенигсена. Она видела, что они злились, когда говорили друг с другом, и в душе своей она держала сторону дедушки. В средине разговора она заметила быстрый лукавый взгляд, брошенный дедушкой на Бенигсена, и вслед за тем, к радости своей, заметила, что дедушка, сказав что то длиннополому, осадил его: Бенигсен вдруг покраснел и сердито прошелся по избе. Слова, так подействовавшие на Бенигсена, были спокойным и тихим голосом выраженное Кутузовым мнение о выгоде и невыгоде предложения Бенигсена: о переводе в ночи войск с правого на левый фланг для атаки правого крыла французов.
– Я, господа, – сказал Кутузов, – не могу одобрить плана графа. Передвижения войск в близком расстоянии от неприятеля всегда бывают опасны, и военная история подтверждает это соображение. Так, например… (Кутузов как будто задумался, приискивая пример и светлым, наивным взглядом глядя на Бенигсена.) Да вот хоть бы Фридландское сражение, которое, как я думаю, граф хорошо помнит, было… не вполне удачно только оттого, что войска наши перестроивались в слишком близком расстоянии от неприятеля… – Последовало, показавшееся всем очень продолжительным, минутное молчание.
Прения опять возобновились, но часто наступали перерывы, и чувствовалось, что говорить больше не о чем.
Во время одного из таких перерывов Кутузов тяжело вздохнул, как бы сбираясь говорить. Все оглянулись на него.
– Eh bien, messieurs! Je vois que c'est moi qui payerai les pots casses, [Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки,] – сказал он. И, медленно приподнявшись, он подошел к столу. – Господа, я слышал ваши мнения. Некоторые будут несогласны со мной. Но я (он остановился) властью, врученной мне моим государем и отечеством, я – приказываю отступление.
