Пиранделло, Луиджи

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Луиджи Пиранделло
Luigi Pirandello
Род деятельности:

писатель, драматург

Премии:

Нобелевская премия по литературе (1934)

Луи́джи Пиранде́лло (итал. Luigi Pirandello; 28 июня 1867, Джирдженти, ныне Агридженто — 10 декабря 1936, Рим) — итальянский писатель и драматург. Лауреат Нобелевской премии по литературе 1934 года «за творческую смелость и изобретательность в возрождении драматургического и сценического искусства».





Биография

Родился 28 июня 1867 года в Агридженто в богатой семье. Его отец Стефано был преуспевающим владельцем серных копей, а мать Катэрина также принадлежала богатой буржуазной семье из Агридженто.[1]Обе семьи участвовали в антимонархистской борьбе.

Начальное образование будущий писатель получил на дому, но еще большее влияние на него оказали сказки и легенды, которые рассказывала пожилая служанка в их доме Мария Стелла. По настоянию отца поступил в техникум, но потом изменил свою специализацию на гуманитарную.

В 1880 семья переехала в Палермо. Луиджи закончил гимназию в Палермо. Там же он увлекся чтением художественной литературы, в особенности поэтов 19 в. В этот же период начинает сам писать первые стихи и влюбляется в свою кузину Лину. В то же время ухудшаются его отношения с отцом, а отношения с матерью становятся ближе.

Его отношения с кузиной Линой нашли дальнейшее развитие. Несмотря на то что семья девушки сначала была против этих отношений, в итоге она стала даже требовать, чтобы он покинул учебу и занялся семейным бизнесом, чтобы таким образом ускорить его брак с их дочерью.

В 1886 во время каникул Пиранделло стал помогать отцу на предприятии, но тем не менее брак с Линой был отложен, а он поступает в Университет Палермо на факультет юриспруденции и филологии.

В 1887 Пиранделло окончательно определился с выбором специальности и продолжил обучение в Риме на филологическом факультете. Сам Рим очень разочаровал писателя тем, что был совсем не похожим на то, что он себе представлял. В это же время он начинает посещать римские театры.

Из-за конфликта с профессором латыни он был вынужден покинуть Римский университет и перевестись в Бонн. В Бонне он провел два года, где увлекся немецкими классиками и переводил их произведения на итальянский.

Литературную деятельность начал в 1889 году[1]. С 1890 года жил в Риме, где познакомился со многими писателями и журналистами. В 1891 году защитил диссертацию по романской филологии, исследуя диалект Агридженто. Начинает писать художественные произведения.[2].

После того как его кузина окончательно отказалась от брака с ним, Пиранделло, по совету отца, женился на Антоньетте Портулано, скромной девушке из зажиточной семьи. Брак состоялся в 1894, а через некоторое время у них родились два сына и дочь. В то же время Пиранделло продолжает активно заниматься литературной и журналистской деятельностью.

В 1897 он начал деятельность в Istituto Superiore di Magistero di Roma, где преподавал итальянский. В 1898 вместе с Итало Фальбо и Уго Флересом основал журнал «Ariel», в котором печатал и свои работы.

1903 был крайне неудачен для семьи Пиранделло. Все её деньги были вложены в предприятие по добыче серы, но оно потерпело катастрофу, так что финансовое положение крайне пошатнулось. Узнав об этом, жена Пиранделло испытала сильный шок, после чего её психическое здоровье стало нестабильным.

Сам Пиранделло также испытал сильное потрясение и даже поначалу думал о самоубийстве. Отказавшись от этой мысли, он решил исправить, насколько возможно, финансовое положение и стал давать больше уроков по итальянскому и немецкому, а также потребовал оплаты за ранее опубликованные работы, которые давал в журнал «Новая антология» бесплатно.

С 1909 финансовое положение семьи и слава Пиранделло, как писателя начали расти, но семейные отношения с Антоньетой ухудшались из-за её непомерной подозрительности и ревности, вызванной тяжёлым психическим состоянием.

Во время Первой мировой войны один из сыновей Пиранделло, Стефано, записался добровольцем на фронт, где был пленен и вернулся домой только по окончании войны.

Психическое состояние жены Пирандалло продолжало ухудшаться. Из-за её постоянных приступов и галлюцинаций Пиранделло был вынужден обратиться в психиатрическую лечебницу, куда и отдал жену в 1919. Несмотря на то что его неоднократно мучили сомнения и он хотел вернуть Антоньету домой, где бы смог сам за ней ухаживать, все же она никогда больше не покидала психиатрическую клинику.

В 1925—1928 годах Пиранделло был главой римского Художественного театра, где как режиссёр ставил собственные пьесы, а также пьесы современных ему итальянских и зарубежных авторов (Массимо Бонтемпелли, Де Стефани, К. Паволини и др.). Помощь в получении должности директора этого театра он получил от Муссолини, с которым был непосредственно знаком и даже сам являлся членом итальянской фашистской партии. Но в 1927 его отношения с фашистами ухудшились, он публично отказался от членства в партии и заявил о своей аполитичности.

В 1929 году Пиранделло был награждён Академической премией Италии, а в 1934 — Нобелевской премией по литературе.

Луиджи Пиранделло скончался в одиночестве 10 декабря 1936 в своем доме в Риме.

Литературная деятельность

В литературу вступил как поэт. Издал сборник поэзии «Радостная боль» (1889). Первый сборник новелл «Любовь без любви» („Amori senza amore“) выпустил в 1894 году. Традиции веризма в сборнике «Новеллы на год» (1922) сочетаются со стремлением показать внутренний мир «маленького» человека и его духовный бунт против беспросветности жизни. Новеллы становились позднее основой некоторых пьес Пиранделло.

В первых работах Пиранделло начал писать о быте сицилийских деревень и городков, рисуя социальные слои их населения. Так, в новеллах «Счастливцы» и «Благословение» писатель высмеивает духовенство, которое скрывает за мнимым милосердием свою жадность.

Некоторые произведения автора отходят от традиций веризма, но вместе с тем не утрачивают его черты. Так, например, в новелле «Черная шаль» Пиранделло больше фокусируется на психологии главной героини, старой девы, которая захотела устроить свою личную жизнь, несмотря на предрассудки общества. Вместе с тем автор также критикует и общество, в котором люди способны на все ради наживы.

Общество как объект критики предстает и в новелле «Тесный фрак», в котором профессор, отправляясь на свадьбу своей ученицы, становится свидетелем того, как общественные предрассудки чуть не разрушили свадьбу этой девушки.

Бунт против общественных предрассудков автор описывает в новелле «Свисток поезда». Главный герой новеллы, счетовод, под влиянием импульса ощущает всю неудовлетворенность жизнью. Мечтая о путешествиях и ощущая тщетность реальной жизни, он уходит в иллюзорный мир, теряя рассудок.

Политическую борьбу автор высмеивает в новеллах «Его величество» и «Дурак», показывая комичность политических интриг и то, какими бессмысленными мелочными они являются.

В отдельных новеллах автор говорит и о жизни в целом. Так, в новелле «В гостинице умер», жизнь представляется как гостиница, в которую бесконечно приезжают, суетятся и уезжают люди.

Социальные противоречия стали объектом критики Пиранделло в новелле «Веер», главная героиня которой, бедная крестьянка, брошенная отцом её ребёнка и ограбленная хозяйкой, думает о самоубийстве как единственном избавлении.

Несмотря на то что творчеству Пиранделло присущи черты декаданса и пессимизма, он остается гуманистом, подчеркивая реальность человеческих чувств. Так, например, в новелле «Все как у порядочных людей» герой покоряет свою жену самоотверженной любовью и прощает даже её измену.

Углубляясь в психологию главных героев, автор критикует социальную действительность, используя гротеск, а героев изображая актёрами с социальными масками, которые они должны сбросить. Так, в новелле «Некоторые обязательства» главному герою изменяет жена с муниципальным чиновником, к которому он приходит жаловаться на измены жены. Узнав в конце истории, что именно этот чиновник и есть любовник жены, он не только не ревнует жену, но и помогает чиновнику. На самом деле он никогда жену не ревновал, а только носил социальную маску оскорбленного мужа, а любовник его жены в свою очередь был в «маске» добропорядочного чиновника.

Гротеск Пиранделло использует ненавязчиво и иногда обходится и без него. Так, в новелле «В молчании», автор раскрывает трагедию молодого человека, познавшего жестокость мира, что приводит к трагическому финалу: юноша убивает себя и своего маленького брата.

Пиранделло также автор шести романов, включая автобиографический роман «Старые и молодые» („I vecchi e i giovani“, 1909), роман «Снимается кино» („Si gira“, 1915) и других.

В романе «Отверженная» (1901) автор продолжает критиковать общество и социальные предрассудки, изображая женщину, которая пытается стать самостоятельной и является объектом жестокой критики со стороны окружающих.

В наиболее известном романе Пиранделло «Покойный Маттиа Паскаль» („Il fu Mattia Pascal“, 1904, русский перевод 1967) показано противоречие между социальной «маской» и истинным «лицом» человека, живущего в современном обществе. Герой романа, пытаясь начать новую жизнь, делает так, что все считают его умершим. Но он не освобождается, а принимает на себя другую оболочку, так как жизнь вне общества невозможна для него и он разрывается между двумя оболочками: собой реальным и собой выдуманным. Этот разрыв символизирует также разрыв между реальной действительностью и восприятием человека.

В романе «Вертится» автор пишет о бессмысленности человеческого существования.

В период усиления фашизма в Италии творчество Пиранделло все более приобретает скованность и замкнуть в психологических темах. Так, в его последнем философском романе «Один, ни одного, сто тысяч» автор выражает мысль, что в человека нет одного образа, а всё зависит от восприятия других людей.

Драматургия

Первую пьесу написал в 1910 году, затем «Если это не так…» (позднее названа «Право для других») создал в 1915 году. Сюжеты многих пьес Пиранделло основаны на ранее написанных им новеллах. В драматургии Пиранделло 1910-х годов преобладают бытовые комедии на сицилийском диалекте («Лиола», 1916 и другие). Позднее они уступают место исполненным парадоксов философско-психологическим драмам на итальянском языке.

Как драматург Пиранделло не был известен до отхода от веризма и разработки психологического театра собственной концепции. Главные проблемы, о которых пишет Пиранделло в своих пьесах, это противоречия между социальной маской человека и его реальным образом.

На творчество Пиранделло оказала воздействие веристская драматургия. В драме «Шесть персонажей в поисках автора» (Sei personaggi in cerca d’autore, 1921) воплощено противоречие между искусством и жизнью и представлена социальная трагедия людей, бессильных против навязанной им «маски». Пьеса разделена на два плана: фантастический и реальный. В первом плане персонажи ненаписанной, а только задуманной пьесы требуют написания этой пьесы, а во втором предстает трагедия персонажей этой пьесы.

В пьесе «Обнаженные одеваются» прослеживается реалистический сюжет с критикой буржуазного ханжества. В этой пьесе также есть образ масок, в которые облачаются её герои или пытаются надеть её, как главная героиня.

Субъективность морали и отсутствие грани между реальностью и иллюзией утверждается в драмах «Каждый по-своему» (1924) и «Сегодня мы импровизируем» (1930). Тема бунта против действительности и создания иллюзорного мира воплощается в драмах «Генрих IV» („Enrico IV“, 1922), «Жизнь, которую я тебе даю» (1924).

Пьесы

  • «Тиски» (1910, т-р «Мета-стазио», Рим) — первая пьеса
  • «Право для других» (1915, т-р «Мандзони», Милан)
  • «Лиола» (1916, т-р «Арджентина», Рим)
  • «Колпак с бубенчиками» (1917, т-р «Национале», Рим)
  • «Кувшин» (1917, там же)
  • «Наслаждение в добродетели» (1917, т-р «Кариньяно», Турин)
  • «Прививка» (1917)
  • «Это так [если вам так кажется]» (1917, т-р «Олимпия», Милан)
  • Патент, «La patente», 1918, Перевод Валерия Попова, 1994.
  • Игра сторон или Любовный треугольник, Il giuoco delle parti, 1919, перевод Валерия Попова, 2012.
  • «Человек, зверь и добродетель» (1919, т-р «Олимпия», Милан)
  • «Но это несерьёзно!», Ma non e' una cosa seria, 1919, перевод Валерия Попова. 1989.
  • «Как прежде, но лучше, чем прежде» (итал.) (1920, Театр Гольдони (англ.), Венеция)
  • «Шесть персонажей в поисках автора» (1921, т-р «Балле», Рим), перевод Валерия Попова, новая редакция, 2012.
  • «Генрих IV» (1922, т-р «Мандзони», труппа Р. Руджери), перевод Валерия Попова, новая редакция, 2010.
  • «Обнажённые одеваются» (1922, т-р «Квирино», труппа Мелато, Рим)
  • «Дурак» (1922)
  • «Жизнь, которую я тебе даю» (1923, т-р «Квирино», труппа А. Борелли)
  • «Чужой сын», L’altro figlio, 1923, перевод Валерия Попова, 1988.
  • «Каждый по-своему» (1924)
  • «Джара», La giara, 1925, перевод Валерия Попова, 1989.
  • «Новая колония» (1928, т-р «Арджентина»)
  • «Лазарь», 1929 («Ройял-т-р», г. Хаддерсфилд)
  • "Так чей же это всё-таки ребёнок?, O di uno o di nessuno?, 1929, перевод Валерия Попова, 2012.
  • «Когда ты стал знаменитостью», Quando si e' qualcuno, 1933, перевод Валерия Попова, журнал «Современная драматургия», № 4, 2011.
  • «Легенда о подменённом сыне», 1934 («Ланд-тиэтр», г. Брансуик)
  • «Сегодня мы импровизируем» (1930, т-р «Ней её шаушпильхауз», Кенигсберг)
  • «Горные великаны» (1936)

Библиография

Издания

  • Opere, v. 1—6, [Mil.], 1956—60;
  • Пиранделло Л. Обнажённые маски / Предисл. Г. В. Рубцовой. М.—Л., 1932.
  • Пиранделло Л. Новеллы / [Предисл. Н. Елиной]. М., 1958.
  • Пиранделло Л. Пьесы / Предисл. Н. Елиной. М., 1960.
  • Пиранделло Л. Покойный Маттиа Паскаль. — СПб.: Антология, 2005. — 223 с.
  • Пиранделло Л. Записки кинооператора Серафино Губбьо. М., Текст, 2011.

Критика

  • Н. Елина. Луиджи Пиранделло, 1958
  • Топуридзе Е. И. Философская концепция Луиджи Пиранделло. Тбилиси, 1971.
  • Молодцова М. Луиджи Пиранделло. Л.: Искусство, 1982. — 215 с.
  • Реизов Б. Г. Луиджи Пиранделло в России // Реизов Б. Г. Из истории европейских литератур. Л.: ЛГУ, 1970.
  • Рогозина Е. Традиции итальянской commedia dell’arte в творчестве Л. Пиранделло и Д. Фо // Ярославский педагогический вестник. 2002. № 4.
  • Фейгина Е. В. Значение категорий «жизни» и «смерти» в новеллистике Л. Пиранделло // Филология в системе современного университетского образования. Вып. 5. М., 2002. С. 85 — 89.
  • Storia della letteratura italiana, v. 9, Mil., 1969.
  • Gardair J.-M. Pirandello…, P., 1972.
  • Barbina A. Bibliografia della critica pirandelliana. 1889—1961, [Firenze, 1967].
  • Ferrante L. Pirandello, Firenze, 1958.
  • Puglisi F. L’arte di Luigi Pirandello, Messina-Firenze, [1958].
  • MacClintock L. The ago of Pirandello. Bloomington, 1951.

Экранизации

Напишите отзыв о статье "Пиранделло, Луиджи"

Примечания

  1. 1 2 Пиранделло Луиджи / Н. Г. Елина // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
  2. Bergin, Thomas G (1976), "Pirandello, Luigi", in William D. Halsey, Collier's Encyclopedia, vol. 19, New York: Macmillan Educational Corporation, pp. 76–78 
  3. </ol>

Ссылки

В Викицитатнике есть страница по теме
Пиранделло, Луиджи

Отрывок, характеризующий Пиранделло, Луиджи

Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.


Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.