Пиратская радиостанция

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Пиратская радиостанция (Пиратское радио) — радиостанция, осуществляющая нелицензированное (то есть так называемое «пиратское») вещание в эфире.





История

Первоначально радио было открытым и неограниченным полем деятельности любителей и вообще изобретателей и экспериментаторов. ВМС США начали использовать радио для передачи сигналов точного времени и прогнозов погоды на восточном побережье США в 1890-х годах. До изобретения электровакуумных ламп, первые энтузиасты радио использовали шумные искровые передатчики, такие как первые передатчики на базе технологии модуляции искрового промежутка, продвигаемые первым аудио (а не телеграфным) радиоведущим Чарльзом Херрольдом в Сан-Хосе, штат Калифорния, или печально известной катушки Румкорфа, используемой почти всеми ранними экспериментаторами. Военно-морской флот США вскоре начал жаловаться прессе, что любители мешают морским передачам. Так, 25 мая 1907 года издание Electrical World в статье под названием «Wireless and Lawless» (беспроводные и беззаконные) сообщало, что власти были не в состоянии предотвратить вмешательство любителей в функционирование государственной станции в Вашингтон-Нейви-Ярд, округ Колумбия, применяя лишь разрешённые законом средства.

В преддверии Лондонской радиотелеграфной конвенции 1912 году (по существу международного джентльменского соглашения по использованию радиодиапазона, не являвшегося обязательными и, в открытом море, полностью недействительным), и на фоне опасений по поводу безопасности морского радио, последовавших за гибелью Титаника 15 апреля того же года (хотя никогда не было утверждений о радиопомехах в том случае), New York Herald от 17 апреля 1912 года вышла со статьей на переднем плане «President Moves to Stop Mob Rule of Wireless» (Президент принимает меры к прекращению радиобеззакония), в которой была высказана инициатива президента Уильяма Говарда Тафта регулировать общественный эфир.

Когда «Закон о регулировании радиосвязи» был принят 13 августа 1912 года, любители и экспериментаторы не были изгнаны из эфира; скорее, любителям был назначен их собственный частотный спектр, и были введены лицензирование и позывные. Регулируя общественные радиоволны, президент Тафт, тем самым, создал правовое пространство для незаконных радиотрансляций.

Закон о радио 1912 года дал президенту законное разрешение на закрытие радиостанций «во время войны», и в течение первых двух с половиной лет Первой мировой войны, до вступления в неё США, президент Вильсон поручил ВМС США мониторить радио станции США, номинально, чтобы «обеспечить нейтралитет». Военно-морской флот использовал это право, чтобы закрыть любительское радио в западной части США (США была разделена на две гражданские радио-«районы» с соответствующими позывными, начиная с «К» на западе и «W» на востоке, в нормативных мер; флоту были назначены позывные, начинающиеся с «N»). Когда Уилсон объявил войну Германии 6 апреля 1917 года, он также издал распоряжение закрытия большинства радиостанций, не нужных правительству США. ВМФ США пошёл ещё дальше и заявил, что незаконно слушать радио или обладать приёмником или передатчиком в США, но были сомнения, имели ли они право издавать такой приказ даже во время войны. Запрет на радио был снят в США в конце 1919 года.

В 1924 году, ньюйоркская радиостанция станция WHN была обвинена «вне закона» Американской телефонной и телеграфной компанией (AT&T) за нарушение торговых лицензий, которые позволили лишь AT&T-станциям продать эфирное время на их передатчиках. В итоге дело слушалось в суде, в ходе которого министр торговли Герберт Гувера, публично выступил в защиту станции. И хотя AT&T выиграла дело, поднятая шумиха была такова, что эти ограничительные положения лицензии передатчика никогда не соблюдались.

В 1927 году было образовано федеральное ведомство, Федеральная комиссия по радио, заменённое в 1934 году Федеральной Комиссией по связи. Эти учреждения будут применять правила на позывные, назначения частот, лицензирование и приемлемое содержания для вещания.

Первая известная радиостанция в мире, осуществлявшая коммерческое вещание с судна в международных водах без разрешения властей, появилась в Дании. Станция была названа Radio Mercur и начал трансляцию 2 августа 1958 года. В датской прессе она вскоре получил название «пиратское радио».

В 1960-е годы стали массово появляться пиратские радиостанции, которые молниеносно завоевывали огромную популярность среди радиослушателей. Пиратские радиостанции зачастую формировали свой репертуар из новой популярной музыки, что стало залогом их успеха.

21 апреля 1960 году, из вод у берегов Голландии, начала трансляцию сигнала первое пиратское Радио Вероника (англ.). К ноябрю аудитория слушателей была более 5 млн человекК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4406 дней]. Radio Veronica было организовано продавцами розничной торговли в Нидерландах с целью рекламы своего товара. Трансляция велась с плавающего маяка Borkum Riff (англ.), стоявшего в нейтральных водах. Судно было оснащено горизонтальной антенной между передними и задними мачтами, и передатчиком в 1 кВт.

Позже, в 1964 года у берегов Великобритании начала работу офшорная пиратская радиостанция Radio Caroline, вещавшая британскую рок-музыку. С самого начала Томас Лодж приступил к работе в качестве диджея и директора программ этой радиостанции[1][2][3][4][5]. Его книга «Корабль, который покачнул мир» (The Ship that Rocked the World) описывает время, проведенное там. Он взял эксклюзивное интервью у начинающей группы Beatles[6]. Это был исторический момент для Лоджа, который знал многих хитовых звёзд рок-н-ролла Британского вторжения. Бывший участник ансамбля Beatles Пол Маккартни высказался, что Лодж должен был получить титул рыцаря за свой вклад по запуску ансамблей Британского вторжения в эфир. Позже «Радио Кэролайн» вела трансляции с судна, стоявшего в нейтральных водах, и с самолётов. Радиостанция вещает и поныне.

Популярность пиратов сказалась на всём музыкальном рынке, и в середине 60-х началась борьба с несанкционированным вещанием.

В СССР радиопираты использовали устройство, именуемое «шарманка» (в основном в диапазоне СВ). Органами власти такая деятельность расценивалась как хулиганство.

В произведениях искусства

См. также

Напишите отзыв о статье "Пиратская радиостанция"

Примечания

  1. [www.offshoreradio.co.uk/story.htm The Pirate Radio Hall of Fame: Tom Lodge's Radio Caroline story]. Offshoreradio.co.uk. Проверено 26 марта 2012. [www.webcitation.org/683a0S7B6 Архивировано из первоисточника 31 мая 2012].
  2. [www.onair.ru/main/themes/view/THID__821/ Свободное радио — легендарные пиратские станции 1960-х годов] | OnAir.ru
  3. [www.odlr.ru/forum/photoplog/index.php?n=454 Радио «Каролина», 1965 год] // «Общество Друзей Лампового Радио» — Фотоархив
  4. [www.moskva.fm/artist/%D0%BA%D0%B0%D1%80%D0%BE%D0%BB%D0%B8%D0%BD%D0%B0 Каролина — слушать на радио онлайн] — MOSKVA.FM
  5. [www.vokrugsveta.ru/vs/article/7150/ «На пиратских волнах»] // Вокруг света, 1967 г.
  6. Reaney, James [www.lfpress.com/entertainment/2012/03/26/19550621.html Pirate radio DJ ‘leaves wake’]

Ссылки

  • [fmpirat.ru/ fmpirat.ru]
  • [discomixes.ru/press/radio-pirate.htm Пиратское радио]
  • [www.radiopirat.info/ Пиратское проводное радио]


Отрывок, характеризующий Пиратская радиостанция

Так думал князь Андрей, слушая толки, и очнулся только тогда, когда Паулучи позвал его и все уже расходились.
На другой день на смотру государь спросил у князя Андрея, где он желает служить, и князь Андрей навеки потерял себя в придворном мире, не попросив остаться при особе государя, а попросив позволения служить в армии.


Ростов перед открытием кампании получил письмо от родителей, в котором, кратко извещая его о болезни Наташи и о разрыве с князем Андреем (разрыв этот объясняли ему отказом Наташи), они опять просили его выйти в отставку и приехать домой. Николай, получив это письмо, и не попытался проситься в отпуск или отставку, а написал родителям, что очень жалеет о болезни и разрыве Наташи с ее женихом и что он сделает все возможное для того, чтобы исполнить их желание. Соне он писал отдельно.
«Обожаемый друг души моей, – писал он. – Ничто, кроме чести, не могло бы удержать меня от возвращения в деревню. Но теперь, перед открытием кампании, я бы счел себя бесчестным не только перед всеми товарищами, но и перед самим собою, ежели бы я предпочел свое счастие своему долгу и любви к отечеству. Но это последняя разлука. Верь, что тотчас после войны, ежели я буду жив и все любим тобою, я брошу все и прилечу к тебе, чтобы прижать тебя уже навсегда к моей пламенной груди».
Действительно, только открытие кампании задержало Ростова и помешало ему приехать – как он обещал – и жениться на Соне. Отрадненская осень с охотой и зима со святками и с любовью Сони открыли ему перспективу тихих дворянских радостей и спокойствия, которых он не знал прежде и которые теперь манили его к себе. «Славная жена, дети, добрая стая гончих, лихие десять – двенадцать свор борзых, хозяйство, соседи, служба по выборам! – думал он. Но теперь была кампания, и надо было оставаться в полку. А так как это надо было, то Николай Ростов, по своему характеру, был доволен и той жизнью, которую он вел в полку, и сумел сделать себе эту жизнь приятною.
Приехав из отпуска, радостно встреченный товарищами, Николай был посылал за ремонтом и из Малороссии привел отличных лошадей, которые радовали его и заслужили ему похвалы от начальства. В отсутствие его он был произведен в ротмистры, и когда полк был поставлен на военное положение с увеличенным комплектом, он опять получил свой прежний эскадрон.
Началась кампания, полк был двинут в Польшу, выдавалось двойное жалованье, прибыли новые офицеры, новые люди, лошади; и, главное, распространилось то возбужденно веселое настроение, которое сопутствует началу войны; и Ростов, сознавая свое выгодное положение в полку, весь предался удовольствиям и интересам военной службы, хотя и знал, что рано или поздно придется их покинуть.
Войска отступали от Вильны по разным сложным государственным, политическим и тактическим причинам. Каждый шаг отступления сопровождался сложной игрой интересов, умозаключений и страстей в главном штабе. Для гусар же Павлоградского полка весь этот отступательный поход, в лучшую пору лета, с достаточным продовольствием, был самым простым и веселым делом. Унывать, беспокоиться и интриговать могли в главной квартире, а в глубокой армии и не спрашивали себя, куда, зачем идут. Если жалели, что отступают, то только потому, что надо было выходить из обжитой квартиры, от хорошенькой панны. Ежели и приходило кому нибудь в голову, что дела плохи, то, как следует хорошему военному человеку, тот, кому это приходило в голову, старался быть весел и не думать об общем ходе дел, а думать о своем ближайшем деле. Сначала весело стояли подле Вильны, заводя знакомства с польскими помещиками и ожидая и отбывая смотры государя и других высших командиров. Потом пришел приказ отступить к Свенцянам и истреблять провиант, который нельзя было увезти. Свенцяны памятны были гусарам только потому, что это был пьяный лагерь, как прозвала вся армия стоянку у Свенцян, и потому, что в Свенцянах много было жалоб на войска за то, что они, воспользовавшись приказанием отбирать провиант, в числе провианта забирали и лошадей, и экипажи, и ковры у польских панов. Ростов помнил Свенцяны потому, что он в первый день вступления в это местечко сменил вахмистра и не мог справиться с перепившимися всеми людьми эскадрона, которые без его ведома увезли пять бочек старого пива. От Свенцян отступали дальше и дальше до Дриссы, и опять отступили от Дриссы, уже приближаясь к русским границам.
13 го июля павлоградцам в первый раз пришлось быть в серьезном деле.
12 го июля в ночь, накануне дела, была сильная буря с дождем и грозой. Лето 1812 года вообще было замечательно бурями.
Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под огороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову.
– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.