Пирилло, Силвио

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Силвио Пирилло
Общая информация
Полное имя Силвио Пирилло Сесарино[1]
Родился 26 июля 1916(1916-07-26)
Порту-Алегри, Бразилия
Умер 22 апреля 1991(1991-04-22) (74 года)
Порту-Алегри, Бразилия
Гражданство Бразилия
Позиция нападающий
Карьера
Клубная карьера*
1934—1937 Американо (Порту-Алегри) ? (?)
1938—1939 Интернасьонал ? (?)
1939—1941 Пеньяроль ? (?)
1941—1947 Фламенго 236 (204)
1947—1952 Ботафого ? (?)
Национальная сборная**
1942 Бразилия 5 (6)
Тренерская карьера
1952 Ботафого
1953—1955 Бонсусессо
1956—1958 Флуминенсе
1957 Бразилия
1959 Интернасьонал
1959—1960 Коринтианс
1962 Бразилия (до 21)
1963—1964 Палмейрас
1965 Жувентус (Сан-Паулу)
1967—1968 Сан-Паулу
1969 Ферроварио (Коритиба)
1972 Баия
1974 Деспортива Кариасика
1974—1975 Коринтианс
1977 Пайсанду (Белен)
1979 Санту-Андре
1980 Риу-Клару
Международные медали
Чемпионаты Южной Америки
Бронза Уругвай 1942

* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Силвио Пирилло Сесарино (порт. Sylvio Pirillo Cesarino; 26 июля 1916, Порту-Алегри — 22 апреля 1991, Порту-Алегри) — бразильский футболист и тренер.





Карьера

Силвио Пирилло начал свою карьеру в скромной команде «Американо» из Порту-Алегри, его удачная игра привлекла к нему внимание тренеров клуба «Интернасьонал», за которые Пирилло выступал 2 года. Затем он играл в уругвайском «Пеньяроле».

В 1941 году Пирилло перешёл в клуб «Фламенго», который искал замену своему легендарному нападающему Леонидасу, в первый же год во «Фла» Пирилло забил в чемпионате Рио 39 мячей, что до сих пор является непревзойденным рекордом. С «Фламенго» Пирилло выиграл 3 чемпионата Рио в 1942, 1943 и 1944 годах. В 1947 году Пирилло покинул «Фламенго», забив за клуб 201 мяч, что является 5-м результатом в истории команды.

Завершил карьеру игрока Пирилло в «Ботафого», который, как и «Фла», искал замену своему лучшему бомбардиру Элено Фрейтасу. В «Ботафого» Пирилло провёл 5 лет, выиграв в 1948 году свой 4-й чемпионат Рио и завершил карьеру в возрасте 35-ти лет.

В сборной Бразилии Пирилло дебютировал 14 января 1942 года на Кубке Америки матчем с командой Чили, в первой же игре Пирилло забил 3 мяча, а Бразилия победила 6:1. Последний матч Пирилло провёл на том же турнире, где Бразилии противостоял Эквадор, Пирилло и в своем последнем матче в футболке главной бразильской команды забил 3 мяча. Эти два «хэт-трика» стали единственными мячами Пирилло за Бразилию, в форме которой он провёл 5 матчей.

После окончания футбольной карьеры Пирилло стал тренером. Его главными успехами на тренерском поприще стали победы в Турнире Рио-Сан-Паулу с «Флуминенсе» и победа на Кубке Рока в том же году со сборной Бразилии, которой он руководил ровно 2 дня.

Награды

Как игрок

Командные

Личные

  • Лучший бомбардир Лиги Кариока: 1941
  • Рекордсмен Лиги Кариока по количеству голов в одном сезоне: 39 голов

Как тренер

Напишите отзыв о статье "Пирилло, Силвио"

Примечания

  1. В некоторых источниках Силвио Пирило

Ссылки

  • [en.sambafoot.com/players/1921_Pirillo.html Профиль игрока на сайте Самбафут]  (англ.)
  • [en.sambafoot.com/trainers/2223_Sylvio_Pirillo.html Профиль тренера на сайте Самбафут]  (англ.)
  • [www.cbf.com.br/ca2/482j.html Профиль на сайте Бразильской конфедерации футбола]  (порт.)


Отрывок, характеризующий Пирилло, Силвио

Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.


На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»

Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.


Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Пирилло,_Силвио&oldid=72833536»