Пирожков, Владимир Петрович

Владимир Петрович Пирожков
Дата рождения	28 июля 1924(1924-07-28)
Место рождения	Алтайский край
Дата смерти	9 января 2009(2009-01-09) (84 года)
Место смерти	Москва
Принадлежность	СССР СССР
Годы службы	1942—1991
Звание	генерал-полковник (1984)
Командовал	КГБ СССР
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии
В отставке	председатель Совета ветеранов ФСБ России

Влади́мир Петро́вич Пирожко́в (28 июля 1924 года г. Змеиногорск — 9 января 2009 года, Москва) — заместитель председателя КГБ СССР (1971—1991), генерал-полковник КГБ, председатель Совета ветеранов ФСБ России, член Президиума Национального Гражданского Комитета по взаимодействию с правоохранительными, законодательными и судебными органам, член Совета по взаимодействию с общественными объединениями ветеранов, офицеров запаса и в отставке при Президенте РФ. Избирался депутатом Алтайского краевого Совета народных депутатов и Верховного Совета РСФСР.

Биография

Начал трудовую деятельность в сентябре 1941 года на Кировской машинотракторной станции Змеиногорского района.

В мае 1942 года добровольцем ушёл на фронт. Будучи командиром вычислительного отделения 316-го гвардейского миномётного полка Ставки Верховного Главнокомандования, участвовал в ряде стратегических операций Красной Армии на фронтах Великой Отечественной войны, в том числе по освобождению Минска, Варшавы и взятию Берлина. Войну закончил в звании старшего сержанта отделения артиллерийской разведки. Участник Берлинского Парада Победы.

В послевоенные годы плодотворно трудился на ответственных участках государственной службы в Алтайском крае. Закончил ВПШ при ЦК КПСС, был на комсомольской и партийной работе.

В 1968 году Владимир Пирожков с должности второго секретаря Алтайского крайкома КПСС решением Политбюро ЦК КПСС направлен на работу в органы безопасности и возглавил Управление кадров КГБ при Совете Министров СССР. В 1970—1971 гг. — секретарь парткома КГБ, с 12 марта 1971 года по 29 января 1991 года являлся заместителем председателя КГБ СССР. По выходу в отставку — председатель Совета ветеранов Федеральной службы безопасности (ФСБ) РФ.

Упоминания в литературе

В книге мемуаров Бориса Ельцина «Исповедь на заданную тему» упоминается проходившая в его присутствии беседа Корнилова и заместителя председателя КГБ генерал-лейтенанта Владимира Пирожкова, имевшая место через некоторое время после событий 1979 года в Свердловске:

Это было в первые годы моей работы [секретарём Свердловского обкома]. Сидели у меня втроём — я, Пирожков, Корнилов. Шла спокойная беседа, и Корнилов, между прочим, сказал, что управление КГБ работает дружно с обкомом партии. И вдруг Пирожков рявкнул: «Генерал Корнилов, встать!». Тот вскочил, руки по швам. Я тоже в недоумении. Пирожков, чеканя каждую фразу, произнёс: «Зарубите себе на носу, генерал, во всей своей деятельности вы должны не дружно работать с партийными органами, а вы обязаны работать под их руководством и только». Такая вот забавная воспитательная сцена произошла.

Генерал-лейтенант (17 декабря 1973) Генерал-полковник (20 апреля 1984)

Скончался 9 января 2009 года в Москве. Похоронен на Троекуровском кладбище.

В сообщении центра общественных связей ФСБ России по случаю смерти В.П. Пирожкова говорится: "Генерал-полковник В. Пирожков внёс значительный личный вклад в формирование кадровой политики ведомства, совершенствование структурного построения органов безопасности. Под его руководством проведены многие успешные специальные контрразведывательные и антитеррористические операции

Награды

• два ордена Ленина
• орден Октябрьской Революции
• три ордена Трудового Красного Знамени
• ордена Отечественной войны первой и второй степеней
• Орден Почёта
• орден Дружбы

награждён 52 медалями, Почётный сотрудник госбезопасности.

Отрывок, характеризующий Пирожков, Владимир Петрович

Наполеон посмотрел на него.
– Vous rappelez vous, Sire, ce que vous m'avez fait l'honneur de dire a Smolensk, – сказал Рапп, – le vin est tire, il faut le boire. [Вы помните ли, сударь, те слова, которые вы изволили сказать мне в Смоленске, вино откупорено, надо его пить.]
Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.
– Cette pauvre armee, – сказал он вдруг, – elle a bien diminue depuis Smolensk. La fortune est une franche courtisane, Rapp; je le disais toujours, et je commence a l'eprouver. Mais la garde, Rapp, la garde est intacte? [Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?] – вопросительно сказал он.
– Oui, Sire, [Да, государь.] – отвечал Рапп.
Наполеон взял пастильку, положил ее в рот и посмотрел на часы. Спать ему не хотелось, до утра было еще далеко; а чтобы убить время, распоряжений никаких нельзя уже было делать, потому что все были сделаны и приводились теперь в исполнение.
– A t on distribue les biscuits et le riz aux regiments de la garde? [Роздали ли сухари и рис гвардейцам?] – строго спросил Наполеон.
– Oui, Sire. [Да, государь.]
– Mais le riz? [Но рис?]
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон велел подать другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c'est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu'elle s'y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l'encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l'horloger n'a pas la faculte de l'ouvrir, il ne peut la manier qu'a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]
Рапп ничего не ответил.
– Demainnous allons avoir affaire a Koutouzoff! [Завтра мы будем иметь дело с Кутузовым!] – сказал Наполеон. – Посмотрим! Помните, в Браунау он командовал армией и ни разу в три недели не сел на лошадь, чтобы осмотреть укрепления. Посмотрим!
Он поглядел на часы. Было еще только четыре часа. Спать не хотелось, пунш был допит, и делать все таки было нечего. Он встал, прошелся взад и вперед, надел теплый сюртук и шляпу и вышел из палатки. Ночь была темная и сырая; чуть слышная сырость падала сверху. Костры не ярко горели вблизи, во французской гвардии, и далеко сквозь дым блестели по русской линии. Везде было тихо, и ясно слышались шорох и топот начавшегося уже движения французских войск для занятия позиции.
Наполеон прошелся перед палаткой, посмотрел на огни, прислушался к топоту и, проходя мимо высокого гвардейца в мохнатой шапке, стоявшего часовым у его палатки и, как черный столб, вытянувшегося при появлении императора, остановился против него.
– С которого года в службе? – спросил он с той привычной аффектацией грубой и ласковой воинственности, с которой он всегда обращался с солдатами. Солдат отвечал ему.
– Ah! un des vieux! [А! из стариков!] Получили рис в полк?
– Получили, ваше величество.
Наполеон кивнул головой и отошел от него.

В половине шестого Наполеон верхом ехал к деревне Шевардину.
Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.