Пир Бабетты

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Пир Бабетты (фильм)»)
Перейти к: навигация, поиск
Пир Бабетты
Babettes gæstebud
Жанр

драма, мелодрама

Режиссёр

Габриэль Аксель

В главных
ролях

Стефан Одран
Бодил Кьер
Биргитте Федерспиль

Оператор

Хеннинг Кристиансен

Длительность

102 мин.

Страна

Дания Дания

Год

1987

IMDb

ID 0092603

К:Фильмы 1987 годаК:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

«Пир Бабетты» (дат. Babettes gæstebud) — художественный фильм, снятый датским режиссёром Габриэлем Акселем по одноимённой повести Карен Бликсен в 1987 году.

Картина завоевала Специальный приз экуменического жюри Каннского кинофестиваля (1987), премию «Оскар» (1988), премию «BAFTA» (1989) и другие награды.





Сюжет

Действие фильма, в отличие от повести, происходит не в Норвегии, а в Дании второй половины девятнадцатого века.

В небольшой рыбацкой деревушке на западе Ютландии лютеранский проповедник организовал из своих прихожан суровую и аскетическую секту. Его дочери, названные в честь Мартина Лютера и Филиппа Меланхтона, во всём помогали отцу и после его смерти продолжили приходские собрания. Мартина, верная долгу послушной христианки, отвергла ухаживания молодого офицера, Филиппа отказалась от карьеры певицы, предсказанной ей знаменитым французским оперным певцом, Ахиллом Папеном, который приехал набраться сил на морском побережье.

Так сложилось, что много лет спустя сёстры взяли в дом в качестве прислуги француженку Бабетту, бежавшую из охваченного террором революционного Парижа. Для ведущих скромную сельскую жизнь женщин вовсе не требовалась кухарка, но Бабетта, приехавшая с рекомендательным письмом Папена, наотрез отказалась от любого другого места.

Долгие годы Бабетта стряпала нехитрую снедь для своих гостеприимных хозяек, пока из Парижа не пришло удивительное известие — лотерейный билет, давно купленный Бабеттой, оказался выигрышным и ей полагалось получить десять тысяч франков. Сёстры поздравили её с выигрышем, старательно скрывая свою грусть от предстоящей разлуки.

Перед отъездом Бабетта попросила разрешения угостить праздничным обедом паству, собиравшуюся отметить 100-летний юбилей своего проповедника в доме сестёр. Она договорилась с одним из своих знакомых о присылке лучших продуктов и вин из Парижа. В этом скрывалась её небольшая тайна — в прошлой жизни она была лучшим поваром знаменитого среди гурманов «Кафе Англез».

Обед прошёл просто блистательно, присутствовавший среди гостей генерал (бывший некогда тем самым влюблённым лейтенантом) дал понять, что качество приготовленных яств соответствует высочайшим стандартам. Скромные жители деревни, аскетичные и умеренные в еде, довольствующиеся рыбой и хлебной похлёбкой, были зачарованы калейдоскопом сменявших друг друга блюд и изысканных вин.

После прощания с уходящими в самом прекрасном расположении духа гостями, Бабетта призналась, что все десять тысяч были ей истрачены на покупку продуктов, ведь именно столько стоил бы званый обед на дюжину персон в хорошем французском ресторане. Теперь, когда у неё нет денег, а дома не осталось никого из тех, кто так долго ждал её возвращения, Бабетта просила сестёр не отказать ей в просьбе остаться у них навсегда.

В ролях

Награды и номинации

Награды

Номинации

Напишите отзыв о статье "Пир Бабетты"

Ссылки

  • «Пир Бабетты» (англ.) на сайте Internet Movie Database  (Проверено 25 апреля 2012)
  • [www.rottentomatoes.com/m/babettes_feast/ «Пир Бабетты»] (англ.) на сайте Rotten Tomatoes  (Проверено 25 апреля 2012)
  • [www.allmovie.com/movie/v3549 Пир Бабетты] (англ.) на сайте allmovie  (Проверено 25 апреля 2012)

Отрывок, характеризующий Пир Бабетты

Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.