Писарев, Степан Иванович
| Степан Иванович Писарев | |
| Род деятельности: |
переводчик, обер-секретарь Синода |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: |
Санкт-Петербург |
Писарев Стефан (Степан) Иванович (1708 — 9 (20) мая 1775) — переводчик, обер-секретарь Синода.
Содержание
Биография
Во время обучения в Славяно-греко-латинской академии в 1725 году был включен в состав посольства графа Саввы Владиславича-Рагузинского в Китай «для оставления в тамошнем столичном городе Пекине студентом к обучению тамошних языков»[1]. Служил канцеляристом при посольстве и вместе с ним вернулся в Москву в декабре 1728 года. Преподавал греческий язык в академии, а в 1730 году определился на службу в Сенат подканцеляристом. С 1731 по 1760 год служил в Коллегии иностранных дел, занимая должности канцеляриста и переводчика с греческого языка (с 1733 года), а затем секретаря (с декабря 1742 года).
В августе 1760 года назначен обер-секретарем Синода, в 1763 году подал прошение о переводе обратно в Сенат, ссылаясь на слабость здоровья. В марте 1764 года получил чин статского советника.
Умер Писарев 9 (20) мая 1775 года в Петербурге, похоронен в Александро-Невской лавре.
Переводческая деятельность
К переводческой деятельности с греческого и итальянского языков приступил в начале 1740-х гг. В 1770 году принимал участие в издании перевода Евгения Булгариса на новогреческий язык «Наказа» Екатерины II[2].
Некоторые переводы Писарев издавал за свой счет. Иногда переводы долго не пропускались в печать цензурой, оставались в рукописях («Цвет добродетели» Амвросия Грабенича, переведенный с греческого языка в 1733 году[3], в 1785 году опубликовано в переводе И. Г. Харламова), «Слова и поучения» Никифора Феотоки[4], «Небесный дар, или Слово Божие», переведённое с греческого языка в 1769 году[5].
Критически выступал против беллетристических жанров; романам противопоставлял церковно-учительные сочинения и труды по церковной истории, а также нравоучительные и воспитательные книги.
В 1744 году перевел с греческого и пытался издать «Изъяснения начала и причины схизмы, или раскола, западной церкви с восточной»[6] Ильи Минятия (издал в его сокращённом переводе под заглавием «Камень соблазна» лишь в 1783 году). В 1750 году был в Глухове на выборах гетмана Разумовского, перевёл с греческого небольшое догматическое произведение «Процветание христианской веры»; в своем посвящении митрополиту Киевскому Тимофею Щербацкому писал, что эта книга «кем сочинена, и где, и когда в печать издана, о том нимало не упомянуто»[7]. Этот перевод также остался неизданным.
В 1766 году просил у Синода разрешения издать «Проповеди иерусалимского патриарха Хрисанфа». Гавриил Петров рассмотрел перевод, отозвался о нем положительно, но работа осталась в рукописи[8], а проповеди Хрисанфа были в 1784 году напечатаны в переводе Моисея Гумилевского.
Самый известный перевод Писарев сделал в 1743 году по повелению императрицы Елизаветы Петровны — «Житие Петра Великого» Антония Катифоро, с греческого[9] языка, издан в 1772 году. Писарев дополнил книгу Катифоро документами и материалами по «делу царевича Алексея». В 1751 году перевёл труд «Священная история Нового и Ветхого Завета» Катифоро (издан в 1763 году).
Переводы
- «Житие Петра Великого», соч. А. Катифора (СПб., 1772),
- «Златослов или открытия риторския науки»,
- сочинения Филарета Скуфы (СПб., 1798),
- «Философия нравоучительная» Э. Тезауро, 1764—1765; совместно с Г. Дандоло;
- «Гномологик» (М., 1767, посвящается К. С. Нарышкину) — собрание афоризмов и извлечений греческих мудрецов.
- «О детоводстве наставление» Плутарха, 1771;
- «Слово о непристойном любопытстве» Плутарха, 1786
- «Орган забавных мыслей, философические игры» Ф. Лоредано, 1775
Переводы духовного содержания
- Иоанн Златоуст, «Слово на евнуха Евтропия», 1759
- Василий Великий, «Беседа, или слово нравоучительное, о пьянствующих», 1774
- Илия Минятий, речи и поучения, первое «Собрание поучений» Ильи Минятия в 1741[10].
- Ф. Скуфос, «Златослов», с предисловием Л. Сичкарева, 1779.
- Иоанн Златоуст, «Поучительные слова», 1773;
- Иоанн Златоуст, «Слова о священстве» 1775;
- Илья Минятий, «Собрание различных поучительных слов», 1781. ч. 1—2.
Напишите отзыв о статье "Писарев, Степан Иванович"
Примечания
- ↑ РГАДА, ф. 286, кн. 423, л. 492
- ↑ БАН, 17.16.10; см. письмо П. к Я. Я. Штелину — РНБ, ф. 871, № 625
- ↑ РНБ, Q.1.925
- ↑ БАН, Архангельское собр. С. 783
- ↑ РНБ, F.I. 59
- ↑ РНБ, F.I. 768
- ↑ черновой автограф пер. — Отд. редкой книги научной б-ки им. Н. И. Лобачевского Казанского ун-та, № 4668
- ↑ РНБ, собр. СПб. дух. академии, № 25
- ↑ [vivovoco.astronet.ru/VV/PAPERS/NYE/ALEXIS.HTM Натан Эйдельман. Розыскное дело.]
- ↑ РНБ, собр. Колобова, № 38
Ссылки
- [lavraspb.ru/ru/nekropol/view/item/id/1616/catid/3 Некрополь Писарева в Александро-Невской лавре]
Литература
- Барсов Т. В. О дух. цензуре в России // Христианское чтение. 1901. № 6;
- Буш В. В. «Житие Петра Великого» Стефана Писарева. Пг., 1915.
Отрывок, характеризующий Писарев, Степан Иванович
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.
– Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.
– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.
