Пискарёв, Александр Михайлович

Александр Пискарёв
Общая информация
Полное имя	Александр Михайлович Пискарёв
Родился	18 ноября 1949(1949-11-18) (74 года) Иваново, СССР
Гражданство	СССР Россия
Рост	176 см
Вес	72 кг
Позиция	нападающий
Информация о клубе
Клуб	Сибирь (Новосибирск)
Должность	руководитель программы развития молодёжного футбола
Карьера
Молодёжные клубы
	Текстильщик (Иваново)
Клубная карьера*
1966—1970	Текстильщик (Иваново)	109 (33)
1971—1975	Спартак (Москва)	117 (33)
1976—1977	СКА (Ростов-на-Дону)	35 (5)
1978	Локомотив (Калуга)	? (18)
1979	Спартак (Рязань)	36 (18)
1980	Красная Пресня	3 (1)
Национальная сборная**
1972	СССР (мол.)	? (?)
Тренерская карьера
1981—1982	Красная Пресня
1984—1991	СССР (до 17 лет)
1992—1998	Россия (до 19 лет)
1998—1999	Кареда
2000	Химки
2000—2001	Динамо (Минск)
2002	Мострансгаз
2003	Анжи	тренер
2004	Восток
2004	МТЗ-РИПО
2005	Каунас
2005—2012	Спартак (Москва)	тренер
2012	Сибирь	функционер
Государственные награды
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Алекса́ндр Миха́йлович Пискарёв (18 ноября 1949, Иваново, РСФСР, СССР) — советский футболист, нападающий; советский и российский футбольный тренер. Мастер спорта СССР. Заслуженный тренер РСФСР (1987).

Карьера

Сводным братом Пискарёва является футболист ивановского «Текстильщик» и ленинградского «Динамо» Мастер спорта СССР Борис Карасёв. Именно он привел Александра в футбольную секцию.

Клубная

Играл в чемпионатах СССР за ивановский «Текстильщик» с 1968 по 1970, московский «Спартак» с 1971 по 1975, ростовский СКА с 1976 по 1977.

Серебряный призёр чемпионата СССР 1974 года. Обладатель Кубка СССР 1971 года. Серебряный призёр молодёжного чемпионата Европы 1972 года.

Тренерская

Возглавлял московскую «Красную Пресню» (1980—1983), юношеские, юниорские и молодёжные сборные СССР, СНГ и России (1984—1997). Под его руководством юношеская (до 17) сборная СССР заняла второе место на чемпионате Европы (1987) и первое на чемпионате мира (1987).

В 1998 принял приглашение литовской команды Кареда (Шяуляй). За 2 года команда при нём стала победителем (1998) и серебряным призёром (1999) чемпионата Литвы, обладателем Кубка Литвы (1999).

В 2000 вернулся в Россию, возглавлял подмосковные «Химки» (2000). В декабре 2000 — июле 2001 — главный тренер минского «Динамо». При нём «Динамо» дошло до третьего раунда Кубка Интертото.

В 2002 работал с российским «Мострансгазом» из Газопровода. В 2003 входил в тренерский штаб махачкалинского «Анжи». В январе-мае 2004 возглавлял казахстанский «Восток» из Усть-Каменогорска. Во второй половине 2004 года тренировал «МТЗ-РИПО» из Минска.

В 2005 вновь оказался в Литве, став главным тренером Каунаса. Однако довольно скоро покинул клуб — встретившись в еврокубках с английским «Ливерпулем», команда не сумела ничего противопоставить сопернику — домашняя игра был проиграна со счетом 1:3. После игры Пискарев ушёл команду.

С декабря 2005 — тренер СДЮШОР «Спартак» (Москва).

С 2012 назначен на пост руководителя программы развития молодёжного футбола ФК «Сибирь» (Новосибирск).

Ссылки

• [spartak.com/main/team/first/3372 Профиль на официальном сайте ФК «Спартак» (Москва)] (рус.)
• [vostok.forever.kz/coach_pisk.shtml Профиль на сайте ФК «Восток» (Усть-Каменогорск)]
• [www.sport-express.ru/art.shtml?74509 Спорт-Экспресс Футбол. Личный архив. Александр Пискарёв]
• [www.piskarev.eu/ Персональный сайт]

Отрывок, характеризующий Пискарёв, Александр Михайлович

– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.