Пискарёв, Павел Алексеевич

Павел Алексеевич Пискарёв
Автопортрет
Место рождения:	д. Давыдово, Мосальский уезд, Калужская губерния
Место смерти:	Кишинёв
Учёба:	Художественное училище Одесского Общества Изящных Искусств

Павел Алексеевич Пискарёв (1875, Калужская губерния — 1949, Кишинёв) — русский художник-монументалист и станковист.

Биография

Родился в крестьянской семье в деревне Давыдово Мосальского уезда Калужской губернии. В 1880 году семья переехала в Одессу.

После обучения в Одесском рисовальном училище, с 1899 года он обучался в одесском «Художественном училище Общества изящных искусств» — под руководством К. Костанди и А. Попова.

Был приглашён в Кишинёв, где открыл художественную мастерскую, выполнявшую всевозможные декоративные работы: картины, копии с картин знаменитых художников, портреты с карточек и натуры, иконы, киоты, иконостасы, чеканку образов, роспись церквей и комнат, планы и сметы иконостасов, проекты и эскизы, росписи стен, потолков, витрин, декораций, мебели, решеток, крестов, памятников. Уже тогда давал уроки рисования, живописи, скульптуры и выжигания.

Был директором-учредителем и преподавателем первой в Кишинёве частной школы художественного ремесла и прикладного искусства, созданной им в 1907 году на базе его же мастерской. Целью этой школы было «дать опытных мастеров-ремесленников, распространять художественное образование среди них и способствовать развитию вкуса к изящному искусству во всех слоях общества».

С 1911 года преподавал рисунок в Кишинёвской духовной семинарии. В начале 1920-х переехал в Румынию. В 1926‒1930 годах работал в Национальном театре Бухареста.

Член Бессарабского товарищества любителей искусств (Кишинёв) и Херсонского общества любителей изящных искусств. Участник выставок Общества любителей изящных искусств Бессарабии (1906, 1910, 1918) и Общества изящных искусств Бессарабии (1939). Провёл персональные выставки в Бухаресте (1928 — церковная живопись, 1929), Кишиневе (1936, совм. с дочерью Анной Пискаревой).

Похоронен на Армянском кладбище в Кишинёве.

Творчество

Стоял у истоков современной молдавской живописи. Работал в разных жанрах и видах изобразительного искусства.

Занимался монументальной и станковой живописью, писал портреты. Создавал картины в стиле русского передвижничества, обращался к мифологическим мотивам. Много занимался церковной живописью.

Автор росписей Преображенского собора в Болграде (1912), Свято-Покровского собора в Измаиле (1913 и 1936), Свято-Вознесенского собора в Рени (1914), церквей в Тырговиште в Румынии (1931), в селах Сынжера и Загоряны, Белгороде-Днестровском (1939), Кафедрального собора и Вознесенской церкви в Кишиневе (1930-е). В 1940 получил заказ на роспись Дмитриевской церкви в Измаиле, но выполнить эту работу не успел из-за прихода советской власти.

Полотна П. Пискарёва сейчас хранятся в коллекции произведений художников Бессарабии конца XIX — начала XX веков в Национальном Художественном музее Молдовы.

Литература

• Роднин К. Д. Пискарев Павел Алексеевич // Советская Молдавия. Краткая энциклопедия. — Кишинев, 1982. — С. 484.
• Пожар С., Шишкан К. Молдавско-русские взаимосвязи в искусстве в лицах и персоналиях (XVIII — 1 половина ХХ в): Биобиблиографический словарь-справочник в двух томах. — Кишинев, 2009. — Т. 1. — С. 246—247.

Отрывок, характеризующий Пискарёв, Павел Алексеевич

Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.