Письмо тринадцати (1996)
Выйти из тупика! («Письмо 13-ти») — политическое воззвание от имени предпринимателей (половина которых входили в состав семибанкирщины), опубликованное в «Независимой газете» 27 апреля 1996 года[1] в преддверии президентских выборов. Продублировано также в «Аргументах и фактах» и других газетах. Автором текста является С. Е. Кургинян.
Содержание
Содержание
Обращение адресовалось в первую очередь к двум главным кандидатам: Борису Ельцину и Геннадию Зюганову. Их просили предотвратить угрозу развала экономики страны, чего можно добиться только с помощью "политического компромисса"[1]. Содержит 8 пунктов, направленных на выход страны из кризиса. Вина за развал СССР и продолжающийся кризис возлагается на верхушку КПСС (п. 5). В тексте документа заявлено о существовании общности россиян, как «детей от смешанных браков», которые составляют половину населения России (п. 3), провозглашены идеи «свободы, гражданственности, справедливости, права и правды» (п. 4) при осуждении безликих сил «реваншизма» (п. 8).
Подписавшиеся
- Борис Березовский, президент группы «ЛогоВАЗ»
- Виктор Городилов, председатель правления «Сибирской нефтяной компании»
- Владимир Гусинский, председатель совета директоров группы «Мост»
- Александр Дондуков, президент ОКБ имени Яковлева
- Николай Михайлов, президент МАК «Вымпел»
- Сергей Муравленко, президент нефтяной компании «ЮКОС»
- Леонид Невзлин, президент компании «Роспром»
- Алексей Николаев, генеральный директор АО «АвтоВАЗ»
- Дмитрий Орлов, председатель правления банка «Возрождение»
- Владимир Потанин, президент АКБ «ОНЭКСИМбанк»
- Александр Смоленский, президент АКБ «Столичный банк сбережений»
- Михаил Фридман, председатель совета директоров консорциума «Альфа-групп»
- Михаил Ходорковский, председатель совета директоров банка «Менатеп»
Оценки
Письмо 13-ти вызвало неоднозначную реакцию в обществе, поскольку некоторые воспринимали текст как «сговор с коммунистами». Чубайс и Лужков отмежевались от документа[2]. Сам Сергей Кургинян отмечал, что коммунисты сначала поддержали его затею, но затем назвали её «провокационной антикоммунистической акцией»[3].
Напишите отзыв о статье "Письмо тринадцати (1996)"
Примечания
Текст
- [www.politika.su/raznoe/pismo13.html Выйти из тупика!]
Отрывок, характеризующий Письмо тринадцати (1996)
– Ах запропала… да ежова голова…– Да на чужой стороне живучи… – выделывали они плясовую солдатскую песню. Как бы вторя им, но в другом роде веселья, перебивались в вышине металлические звуки трезвона. И, еще в другом роде веселья, обливали вершину противоположного откоса жаркие лучи солнца. Но под откосом, у телеги с ранеными, подле запыхавшейся лошаденки, у которой стоял Пьер, было сыро, пасмурно и грустно.
Солдат с распухшей щекой сердито глядел на песельников кавалеристов.
– Ох, щегольки! – проговорил он укоризненно.
– Нынче не то что солдат, а и мужичков видал! Мужичков и тех гонят, – сказал с грустной улыбкой солдат, стоявший за телегой и обращаясь к Пьеру. – Нынче не разбирают… Всем народом навалиться хотят, одью слово – Москва. Один конец сделать хотят. – Несмотря на неясность слов солдата, Пьер понял все то, что он хотел сказать, и одобрительно кивнул головой.
Дорога расчистилась, и Пьер сошел под гору и поехал дальше.
Пьер ехал, оглядываясь по обе стороны дороги, отыскивая знакомые лица и везде встречая только незнакомые военные лица разных родов войск, одинаково с удивлением смотревшие на его белую шляпу и зеленый фрак.
Проехав версты четыре, он встретил первого знакомого и радостно обратился к нему. Знакомый этот был один из начальствующих докторов в армии. Он в бричке ехал навстречу Пьеру, сидя рядом с молодым доктором, и, узнав Пьера, остановил своего казака, сидевшего на козлах вместо кучера.
– Граф! Ваше сиятельство, вы как тут? – спросил доктор.
– Да вот хотелось посмотреть…
– Да, да, будет что посмотреть…
Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.
Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
