Тиль, Питер

Питер Тиль
Peter Thiel
Питер Тиль на конференции TechCrunch в 2008 году
Место рождения:	Франкфурт-на-Майне, ФРГ
Образование	Стэнфордский университет, бакалавр искусств, доктор права
Компания	Founders Fund
Должность	Управляющий партнер
Компания	Clarium Capital
Должность	Президент
Компания	PayPal
Должность	Сооснователь и бывший генеральный директор

Питер Тиль (Петер Андреас Тиль, нем. Peter Andreas Thiel; род. в 1967 году, Франкфурт) — американский бизнесмен немецкого происхождения, инвестор и управляющий хедж-фондами. Вместе с Максом Левчиным основал платёжную систему PayPal и был её генеральным директором. В 2000-е — 2010-е годы — президент Clarium Capital (англ.), хедж-фонда, занимающегося макроинвестированием и имеющий активы стоимостью около $700 млн; управляющий партнер в Founders Fund (англ.), венчурного фонда с капиталом $250 млн, который он основал вместе с Кеном Хоури (англ.) и Люком Нозеком в 2005 году; сооснователь и председатель инвестиционного комитета Mithril Capital Management. Тиль был первым внешним инвестором Facebook, купив в 2004 году 10,2 % его акций за $500 тыс.; по состоянию на 2016 год входит в совет директоров компании. В 2011 году был 293-м в списке Форбс 400 с состоянием $1,5 млрд. Живёт в Калифорнии в городе Сан-Франциско.

Ранняя биография

Родился 11 октября 1967 году в немецкой семье во Франкфурте-на-Майне в ФРГ. В раннем возрасте вместе с родителями переехал в США в Фостер-Сити (англ.) в Калифорнии. В подростковом возрасте выполнил норму национального мастера по шахматам (англ.), став одним из лучших игроков в стране в возрасте до 21 года.

В Стэнфордском университете изучал философию XX века, в 1989 году получил степень бакалавра искусств по философии, а в 1992 году стал доктором права на юридическом отделении Стэнфорда.

Многих знакомых бывших студентов Стэнфорда во время профессиональной и деловой карьеры приглашал к сотрудничеству, среди таких университетских друзей Кейт Рабуа (англ. Keith Rabois), Дэвид Сакс (англ. David O. Sacks) и Рид Хоффман, работавшие в PayPal и впоследствии ставшие частью неформального сообщества предпринимателей, известного как «Мафия PayPal». Во время учёбы в Стэнфорде Тиль также столкнулся с Рене Жираром, теория «миметического желания» которого повлияла на него.

Карьера

Начало карьеры

Тиль был помощником судьи Апелляционного суда одиннадцатого округа США Джеймса Эдмондсона (англ.). С 1993 до 1996 год — трейдер Credit Suisse, работал на рынках производных финансовых инструментов. В 1996 году основал фонд Thiel Capital Management.

PayPal

В 1998 году вместе с Максом Левчиным основал систему онлайн-платежей PayPal, вскоре слившуюся с аналогичной системой X.com Илона Маска. 15 февраля 2002 года PayPal стала публичной компанией, потом в том же году была поглощена eBay за $1,5 млрд. На момент продажи PayPal у Тиля была доля 3,7 %, которая тогда стоила примерно $55 млн.

Clarium Capital

Сразу же после продажи PayPal Тиль запустил глобальный макро-хедж-фонд Clarium Capital (англ.), проводя глобальную макростратегию. В 2005 Clarium был отмечен как глобальный макрофонд года двумя торговыми журналами — MarHedge (англ.) и Absolute Return (англ.). Подход Тиля к инвестированию стали предметом главы в книге Стива Дробны (англ. Steve Drobny) Inside the House of Money. Тиль успешно сделал ставку на то, что доллар будет слабеть в 2003, и получил значительную прибыль, поставив на то, что доллар и энергоносители восстановятся в 2005. После значительных потерь, начиная с 2009 года, Clarium упала с $7 млрд в активах в 2008 до около $350 млн в 2011.

В 2004 году, задолго до кризиса 2007—2010 годов, Тиль говорил о нём в общих чертах. Он утверждал, что по сути пузырь доткомов 2000 года мигрировал в финансовый сектор. Конкретно, он говорил про уязвимость General Electric и Wal-Mart. В то же время он говорил о пузыре на рынке недвижимости. К примеру, в 2004 году он сообщил об отказе от покупки за $7 млн коттеджа Марты Стюарт на Манхэттене зимой 2003—2004.

Facebook

В августе 2004 Тиль стал бизнес-ангелом Фейсбука, вложив в него $500 000. Взамен он получил 10,2 % компании и членство в совете директоров. Это была первая внешняя инвестиция в Фейсбук.

В книге «Эффект Facebook» (англ.) Дэвид Киркпатрик описывает историю о том, как Тиль стал инвестором социальной сети: бывший сотрудник Napster и Plaxo (англ.) Шон Паркер, занимавший должность президента Facebook, искал для фирмы инвесторов, и по рекомендации генерального директора LinkedIn Рида Хоффмана (отказавшегося стать ведущим инвестором из-за потенциального конфликта интересов Facebook и LinkedIn) был направлен к Тилю. Тиль встретился с Паркером и Марком Цукербергом (тогда ещё студентом Гарварда), и Тиль согласился возглавить начальный раунд инвестиций в обмен на акции. Хоффман и Марк Пинкус также приняли участие в этом раунде. Изначально инвестиции должны были перейти в капитал Фейсбука, если количество его пользователей к концу 2004 года достигнет 1,5 млн. Хотя Facebook немного не достиг этой цели, Тиль согласился с обращением вложенных средств в капитал. Так он вспоминает о своих инвестициях:

«Мне было комфортно следовать их первоначальному видению. И это была разумная оценка. Я считал, что это довольно безопасные инвестиции.»

Как член правления Тиль не был вовлечен в каждодневные принятия решений. По словам Сары Лейси (англ.), главным советом Тиля Цукербергу в первые годы был «Только не напортачь» Однако он помогал в выборе времени для различных раундов финансирования..

В сентябре 2010 года Тиль, выражая скептицизм по поводу потенциала для роста в потребительском секторе Интернета, утверждал, что по отношению к другим интернет-компаниям, Facebook (которая тогда оценивалась в $30 млрд) была сравнительно недооценена. В мае 2012 года Facebook вышел на IPO с рыночной капитализацией около $100 млрд, на котором Тиль продал акций на $638 млн. В августе 2012 года, сразу же после завершения срока блокировки, Тиль продал почти всю свою оставшуюся долю по цене от $19.27 до $20.69 за акцию на $395.8 млн. Итого, он продал акции Фейсбука на сумму свыше $1 млрд. Сейчас у него 5 млн акций и место в совете директоров.

Бизнес-ангел и венчурный инвестор

В 2005 Тиль создал Founders Fund (англ.), фонд ангельских и венчурных инвестиций. Партнерами в фонде были Шон Паркер, Кен Хоури (англ.) и Люк Нозек (англ.). Кроме Фейсбука, Тиль инвестировал в многие другие стартапы на ранней стадии (лично или через Founders Fund). Среди них Booktrack (англ.), Slide (англ.), LinkedIn, Friendster, Rapleaf (англ.), Geni.com, Yammer, Yelp, Powerset (англ.), Practice Fusion (англ.), Vator (англ.), Palantir, IronPort, Votizen (англ.), Asana, Big Think (англ.), Caplinked, Quora, Rypple (англ.), Stripe и Legendary Entertainment. Несколько проектов были основаны бывшими коллегами Тиля по PayPal: Slide создан Левчиным, Linkedin — Хоффманом, Yelp — Джереми Стопплменом, Geni.com и Yammer — Дэвидом Саксом (англ.) и Xero — Родом Друри (англ.). Журнал Fortune сообщает, что сотрудники PayPal (бывшие и текущие) вместе создали или вложили в десятки стартапов на общую сумму около 30 миллиардов долларов. Как отмечается в статье журнала Fortune, в кругах Силиконовой долины Тиля называют «доном мафии PayPal» — лидером неформального объединения инвесторов и предпринимателей — выходцев из PayPal. Подходы Тиля к управлению привлекают широкое внимание, в частности, обрело популярность его наблюдение, что успех стартапа тесно связан с низкой заработной платой генерального директора.

В 2003 году Тиль основал компанию Palantir, профинансированную венчурным фондом ЦРУ In-Q-Tel (англ.). В 2014 году, на старте проекта, инвестировал в платформу для создания децентрализованных онлайн-сервисов на базе блокчейна Ethereum $100 000.

Mithril: фонд для инвестиций на поздней стадии

В июне 2012 года Тиль запустил фонд Mithril, предназначенный для инвестиций на поздней стадии. На момент запуска этот фонд имел капитал в $402 млн. Mithril предназначен для компаний в стадии между частной и готовящейся стать публичной. Партнёры Тиля в фонде — один из основателей Thiel Fellowship (англ.) Джим О’Нил (Jim O’Neill) и бывший управляющий директор Clarium Capital (англ.) Аджай Роян (Ajay Royan).

Воззрения и общественная деятельность

Питер Тиль поддерживает такие организации, как Американская ассоциация за равные права (англ. American Foundation for Equal Rights) и GOProud.

Ещё в студенческие годы основал газету The Stanford Review (англ.) либертарианского толка, получившую популярность в студенческом городке с его сложными нравами, такими как политкорректность и законы против ненависти. По состоянию на 2010-е годы The Stanford Review — основная консервативная либертарианская газета университета.

Согласно книге Эрика Джексона (англ.) «Войны PayPal» (англ.), Тиль считал одной из миссий PayPal освобождение людей из развивающихся стран от девальвации национальных валют в результате инфляции за счёт возможности вывода средств в глобальные электронные счета, номинированные в твёрдых валютах.

В 2010-х годах финансировал иски Халка Хогана и других звёзд против интернет блога Gawker, публикующего информацию о знаменитостях личного характера. В 2016 году суд приговорил издание к выплатам в 140 миллионов долларов, что подвело СМИ на грань банкротства. Последующий суд несколько снизил сумму, но блог объявил о банкротстве в августе 2016 года. Причиной для этого поступка стала публикация издания 2007 года о гомосексуальной ориентации предпринимателя. По словам Тиля, финансирование этих исков является одним из его самых человеколюбивых поступков.

Библиография

• Питер Тиль, Блейк Мастерс. От нуля к единице: Как создать стартап, который изменит будущее = Zero To One Notes on Startups, or How to Build the future. — М.: Альпина Паблишер, 2015. — 192 с. — ISBN 978-5-9614-4839-9.

Ссылки

• [www.thielfoundation.org/index.php?option=com_content&view=article&id=5&Itemid=10 Thiel Foundation profile]
• [www.hoover.org/publications/policyreview/14801241.html The Optimistic Thought Experiment] essay by Peter Thiel published in Policy Review
• [stanfy.com/blog/epub-version-of-peter-thiel-lectures-at-stanford-university-cs183-startup/ Epub Version of Peter Thiel Lectures at Stanford University, CS183: Startup]
• [www.itconversations.com/shows/detail380.html Virtual Money] on ITConversations.com — November 2004

Отрывок, характеризующий Тиль, Питер

Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.


На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.


Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.