Питчинг

Пи́тчинг (англ. pitch — выставлять на продажу) — презентация кинопроекта с целью нахождения инвесторов, готовых финансировать этот проект.

История

Впервые в России продюсерский питчинг состоялся в 2007 году в рамках фестиваля «Кинотавр».

С 2011 года питчинг документальных проектов проходит на фестивале «Артдокфест». Также питчинги с участием сценаристов, продюсеров и режиссёров, проходят во ВГИК на ВКСР. В июне 2013 года питчинг в рамках 35-го Международного Московского Кинофестиваля проведет [www.moviestart.ru/index/pitching/0-70 Молодёжный центр Союза Кинематографистов России].

18 апреля 2015 года прошел первый независимый (без господдержки) питчинг игровых проектов Teamwriting Insight, организованный компанией Teamwriting - первой в России профессиональной "комнатой сценаристов". В мероприятии приняло участие более 30 представителей российских продюсерских компаний, что делает Teamwriting Insight самым представительным на территории Российской Федерации. Основными отличиями Teamwriting Insight от других российских питчингов являются: рецензирование профессиональными редакторами каждой заявки, подаваемой на конкурс, индивидуальное содействие курирующего редактора при доработке авторами проектов из лонг-листа и выделение времени на питчинге для неформального прямого общения продюсеров с авторами-финалистами. Все проекты-финалисты имеют готовность сценария, прошедшего неоднократную редактуру. Второй питчинг Teamwriting Insight состоялся 16 апреля 2016 года, третий - запланирован на апрель 2017 года. Статистика продаж сценариев, презентуемых в финале питчинга, имеет на 2016 год положительную динамику (только в течение первых трех месяцев после питчинга были проданы сценарии Артема Ляшенко "Двушка" и Александра Тарасова "Второй гидроагрегат") .

В 2016 году Национальное агентство по печати и СМИ "Русский литературный центр" начало проводить питчинг и для писателей, организуя встречу с издательскими домами.

Отрывок, характеризующий Питчинг

Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.


Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
«Да, он очень красив, думал Пьер, я знаю его. Для него была бы особенная прелесть в том, чтобы осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему. Я знаю, я понимаю, какую соль это в его глазах должно бы придавать его обману, ежели бы это была правда. Да, ежели бы это была правда; но я не верю, не имею права и не могу верить». Он вспоминал то выражение, которое принимало лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика. Это выражение часто было на лице Долохова, когда он смотрел на него. «Да, он бретёр, думал Пьер, ему ничего не значит убить человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно я боюсь его», думал Пьер, и опять при этих мыслях он чувствовал, как что то страшное и безобразное поднималось в его душе. Долохов, Денисов и Ростов сидели теперь против Пьера и казались очень веселы. Ростов весело переговаривался с своими двумя приятелями, из которых один был лихой гусар, другой известный бретёр и повеса, и изредка насмешливо поглядывал на Пьера, который на этом обеде поражал своей сосредоточенной, рассеянной, массивной фигурой. Ростов недоброжелательно смотрел на Пьера, во первых, потому, что Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж красавицы, вообще баба; во вторых, потому, что Пьер в сосредоточенности и рассеянности своего настроения не узнал Ростова и не ответил на его поклон. Когда стали пить здоровье государя, Пьер задумавшись не встал и не взял бокала.