Пифийские игры

Пифи́йские игры (др.-греч. Πύθια) — один из четырёх общеэллинских агонов, занимавший второе место после олимпийского и проходивший раз в четыре года в Дельфах. Проводились в честь Аполлона, как победителя змея Пифона.

История

Принцип состязательности играл огромную роль в жизни Эллады и пронизывал многие сферы деятельности греков: политику, торговлю, спорт, искусство и религию. Особое значение имели агоны — общегреческие игры, которые содействовали усилению национального самосознания эллинов. Варварам — чужеземцам — участие в общегреческих Играх было строго запрещено.

Широкую известность получили четыре древнегреческих праздника: Пифийские игры, Античные Олимпийские игры, Истмийские игры и Немейские игры. Общегреческий характер этих Игр подчёркивали специальные призы для победителей — венки из ветвей различных растений-символов, поскольку в Элладе венки считались особенно почётной наградой.

Пифийские игры проводились в честь Аполлона, бога солнечного света, гармонии, покровителя искусств и муз, объявлявшего людям волю Зевса. Согласно мифам, эти Игры были учреждены самим Аполлоном в честь его победы над драконом Пифоном. После победы к имени Аполлона прибавился эпитет «пифийский», а жрицы-прорицательницы его храма в Дельфах получили название пифии.

Поводом к регулярному проведению Пифийских игр считается Первая Священная война против гавани Кирры за право паломников беспошлинно посещать святилище в Дельфах. История Пифийских игр прослеживается, начиная в 582 г. до н. э., благодаря найденным надписям в честь Аристотеля и Каллисфена. После окончания Священной войны управление Играми перешло к Дельфийской Амфиктионии — Совету двенадцати греческих племён. С тех пор Игры стали проходить поздним летом один раз в четыре года, соответственно за год до Олимпийских Игр. Ежегодно справлялись малые пифии.

Основное место проведения Пифийских игр — равнина в Дельфах, где расположены амфитеатр и стадион. Существуют также сведения, что кроме Великих Пифийских игр в Дельфах, многие города праздновали Малые игры. «Из надписей известно о 24 городах, по большей части в Азии, где проходили подобные празднества».

Первоначально Пифийские игры состояли только из музыкальных состязаний кифаредов, исполнявших пеан в честь Аполлона. В 590 г. до н. э. к пению под аккомпанемент кифары, добавили пение под аккомпанемент флейты и отдельно игру на флейте, а также гимнастические и конные соревнования. В отличие от других крупных античных праздников, музыкальные дисциплины постоянно сохраняли своё главенствующее значение на Пифийских играх в Дельфах, несмотря на включённые в их программу зрелищные конкурсы атлетов, гонки квадриг и скачки.

Во время Пифийских игр проводились и состязания философов, так называемые Семь мудрецов, которые получили известность во всей Элладе.

Священный Мир, установленный на время проведения Игр, гарантировал как участникам, так и зрителям безопасную поездку в Дельфы и обратно домой. До нас дошли также упоминания о воодушевлении и восторге, с которым публика принимала участников соревнований. Большое количество людей стекалось в Дельфы, что приносило городу огромные доходы. Агора становилась на время Игр представительным торговым местом для художественных товаров.

Пифийские игры были прежде всего играми чести. В награду победителю вручался венок из лавра — дерева, посвящённого Аполлону. Ветви лавра для них приносили из священной рощи Темпейской долины. Иногда победителям оказывали особые почести и устанавливали статуи. Особенно заметным был почёт в родном городе. Полисы активно поддерживали своих представителей, чтобы те во время Игр могли добиться успеха.

Эти античные Игры упоминали в своих сочинениях Плутарх, Овидий, Геродот, Диодор. Лирический поэт Пиндар слагал хвалебные песни — энкомии в том числе и в честь победителей Пифийских игр.

С утверждением христианства в конце IV века перестали проводиться все Панэллинские игры, поскольку они были языческими праздниками, прославлявшими различных богов.

Ход Игр

Многие свидетельства того времени и документы, повествующие о Пифийских играх, были уничтожены человеческим насилием или стихийными бедствиями. Но все сохранённые источники подчёркивают великолепие и блеск Игр. Записи, сделанные Аристотелем, дают нам представление о торжествах.

Игры длились от шести до восьми дней и начинались со священного театрального действа, воссоздающего победу Аполлона над Пифоном. Во время торжественной процессии в храме Аполлона совершалось большое праздничное жертвоприношение. На четвертый день после праздничного пиршества начинались Игры.

В театре города Дельфы проводились музыкальные и театральные соревнования, а на стадионе города Дельфы — атлетические состязания. Из-за гористой местности Дельф гонки на колесницах проходили на равнине у города Криса.

Художественные дисциплины:

• Гимн богу Аполлону
• Соревнования в игре на флейте и кифаре, с пением или без него
• Соревнования в театральном и танцевальном искусстве
• Выставки-продажи художественных изделий на агоре

Возрождение

По причине разрушительных землетрясений и под слоем более поздних отложений город Дельфы и святилище Аполлона практически исчезли с лица земли. В XVII веке английские и французские исследователи безуспешно искали местонахождение древних Дельф. Только в 70-е годы XIX века археологи из Германии и Франции начали систематические раскопки, которые в итоге привели к тому, что Дельфы снова явились миру.

Археологические материалы пролили новый свет и на историю Пифийских игр. Среди них оказалось несколько гимнов Аполлону с древней нотацией, что обогащает наши представления о музыке разных времён и народов.

В первой половине XX века в масштабах одной страны — Греции были проведены два этнографических Дельфийских фестиваля в 1927 году и 1930 году по инициативе греческого поэта Ангелоса Сикелианоса, поддержанного его американской супругой Евой Палмер. В античном амфитеатре Дельф состоялось театрализованное представление трагедии Эсхила «Прометей прикованный», на стадионе проходили соревнования атлетов, борцов, конников и др.. Несмотря на популярность, идея продолжения Дельфийских фестивалей долго не получала государственной поддержки из-за начала мирового экономического кризиса и общего снижения финансовых возможностей. Современные фестивали в Дельфах, возобновившие эту традицию, тоже относятся к категории этнографических шоу и ориентированы прежде всего на туристов.

В настоящее время, начиная с 1997 года, проводятся различные Дельфийские игры.

Под названием «Пифийские игры» в Санкт-Петербурге проходят циклы концертов-состязаний, в которых соревнуются композиторы и музыканты.

Литература

• Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона. — С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон. 1890—1907.
• Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. — Павленков Ф., 1907.
• Советская историческая энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия . Под ред. Е. М. Жукова. 1973—1982.
• Музыкальная энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия, Советский композитор. Под ред. Ю. В. Келдыша. 1973—1982.
• Античная культура: литература, театр, искусство, философия, наука. Словарь-справочник / Под редакцией В. Н. Ярхо. М., 1995.
• М. Л. Гаспаров. Занимательная Греция: Рассказы о древнегреческой культуре.— М.: 1996. ISBN 5-86793-008-4
• И. А. Лисовый, К. А. Ревяко. Античный мир в терминах, именах и названиях: Словарь-справочник по истории и культуре Древней Греции и Рима / Науч. ред. А. И. Немировский. — 3-е изд. — Мн: Беларусь, 2001.
• Античный мир. Словарь-справочник. EdwART. 2011.
• Krause: Die Pythien, Nemeen und Isthmien. Leipzig 1841.  (нем.)
• Kirchhoff: Über die Zeit der pythischen Festfeier. in: Berichte der Berliner Akademie. Berlin 1864.  (нем.)
• H.-P. Mederer: „Lasst die dröhnende Harfe uns wecken“. Die Schauplätze der Wettkämpfe und Siegesfeiern in Pindars Epinikien. In: Antike Welt 8. 2003. S. 433–440.  (нем.)
• A. Mommsen: Delphika. Leipzig 1878.  (нем.)

Ссылки

• Е. В. Герцман. [sno.pro1.ru/lib/gerzman/41.htm Пифиады. Музыка Древней Греции и Рима]. «Алетейя», Санкт-Петербург, стр. 150—158 (1995). Проверено 19 ноября 2015.

См. также

• Панэллинские игры
• Панафинейские игры
• Конкурсы искусств на Олимпийских играх
• Дельфийские игры
• Дельфийские фестивали

Отрывок, характеризующий Пифийские игры

– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.


На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.
Александр и Наполеон с длинным хвостом свиты подошли к правому флангу Преображенского батальона, прямо на толпу, которая стояла тут. Толпа очутилась неожиданно так близко к императорам, что Ростову, стоявшему в передних рядах ее, стало страшно, как бы его не узнали.
– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d'honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.
– A celui qui s'est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны,] – прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора.
– Votre majeste me permettra t elle de demander l'avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!