Пи Жисю

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Пи Жисю
張祜
Дата рождения:

ок. 834

Место рождения:

Сянъян

Дата смерти:

883(0883)

Подданство:

Империя Тан

Род деятельности:

поэт

Язык произведений:

Вэньянь

Пи Жисю — (кит. 皮日休, пиньинь: Pí Rìxiū, ок. 834–883) — китайский поэт времен династии Тан. Детские имена Ишао (кит. 逸少, пиньинь: Yìshǎo) и Симэй (кит. трад. 襲美, упр. 袭美, пиньинь: Xíměi). Писал под псевдонимом Лю Мэнцзы (кит. трад. 鹿門子, упр. 鹿门子, пиньинь: Lù Ménzi).



Биография

Родился в городе Сянъян, провинция Хубэй в 867 году. В 860 году сдал экзамен и получил степень «цзиньши». После поездки в Сучжоу в 868 году участвовал в победе над повстанцами Хуан Чао, позднее вышел на пенсию в южном Китае. Погиб в 883.

Творчество

Являлся одним из известных поэтов времен падения династии Тан. По таланту часто сравнивается с Лу Гуймэном[en], поэтому время распада династии Тан был современниками назван «Временами Пи и Лу». Писал сатирические произведения, т.н. «мелочи», афоризмы.

Самое известное стихотворение «Сочувствую луншанским жителям».

«Сочувствую луншаньским жителям»

Луншаньские горы поднялись на тысячи футов.</br> Попугаи вьют гнезда на неприступных вершинах.</br> В ущельях ютятся простые и темные люди,</br> Повиснув над бездной, на веревках взбираются к небу.</br> В высоте поднебесной птичьи гнезда они караулят,</br> И тот, кто сорвался, — разобьется о твердые скалы.</br> Птиц много, но в руки они никому не даются.</br> Едва ли не девять из десятка людей погибают...</br> На реке Лунчуань солдаты стоят гарнизоном.</br> Генерал приказал им резать из дерева клетки,</br> Чтобы в них ко двору посылать попугаев крикливых.</br> Перья у птицы красивые, да что в них прибытку. —</br> Язык попугая не скажет полезного слова. </br> Не глупо ль так низко расценивать жизнь человека </br> И жертвовать ею ради никчемных игрушек?</br> Я слышал, что прежде правители были мудрее</br> И птиц не считали ни роскошью, ни богатством.</br> А ныне льют слезы луншаньские жители в горе.</br>

— Перевод Г. Ярославцева

Напишите отзыв о статье "Пи Жисю"

Литература

  • Поэзия эпохи Тан. М., - Художественная литература, 1987, стр. 405-406.
  • Qian, Zhonglian, [203.72.198.245/web/Content.asp?ID=64441&Query=1 "Pi Rixiu"]. Encyclopedia of China (Chinese Literature Edition), 1st ed.

Отрывок, характеризующий Пи Жисю

– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.