Пламя (ВИА)

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Пламя
ВИА «Пламя» на концерте в Закамске в 2014 году.
Основная информация
Жанры	поп-музыка
Страны	СССР, Россия

Пламя (ВИА)Пламя (ВИА)

Пламя — советский и российский вокально-инструментальный ансамбль.

История

Музыкальный коллектив «Пламя» был создан осенью 1975 года. Костяк группы составили музыканты из ВИА «Самоцветы»: Николай Михайлов (руководитель ансамбля), Сергей Березин, Валентин Дьяконов, Анатолий Могилевский, Юрий Генбачев, Геннадий Жарков, Юрий Петерсон, Алексей и Ирина Шачневы. Название новой группе придумал Сергей Березин. Становлению ансамбля очень помог Иосиф Давыдович Кобзон, который использовал свой авторитет, чтобы партийные чиновники не «задушили» группу.

Неоценимую помощь в творчестве музыкантам оказал композитор Марк Григорьевич Фрадкин, из песен которого была составлена первая соло-программа коллектива. Поскольку репертуар ВИА «Пламя» состоял из песен Фрадкина, то он пригласил молодой коллектив принять участие в своих творческих вечерах в городе Ленинграде. Вечера, на которых Марк Григорьевич со сцены рассказывал о себе и представлял зрителям группу «Пламя» и стали дебютом для музыкального коллектива.

В 1976 году, дабы не «подставлять» коллег перед КГБ, Николай Михайлов покинул ВИА «Пламя» ибо оформлял документы на ПМЖ в Соединённые Штаты Америки. Место руководителя вокально-инструментального ансамбля занял Сергей Березин, который остаётся им и сейчас.

Некоторое время директором группы был Марк Григорьевич Рудинштейн.

В том-же году в ансамбль пришли новые участники: Станислав Черепухин, Юрий Редько, Игорь Никитин. Состав ВИА «Пламя» постоянно менялся и за несколько десятилетий существования музыкального коллектива, в его составе работали Екатерина Воробьева, Владимир Воркин, Вячеслав Малежик, Валерий Белянин, Виктор Аникиенко, Виктор Дегтярев, Сергей Ухналев, Александр Колоколов, Валерий Шаповалов, Андрей Бурнашев, Сергей Данилов, Иван Денежкин, Михаил Еремин, Олег Курятников, Владимир Парамонов, Евгений Гордеев, Андрей Гончаров, Борис Осокин, Александр Герасимов, Игорь Тимофеев, Андрей Тарабукин, Владислав Новиков. Помимо песен Марка Григорьевича Фрадкина, музыканты ВИА «Пламя» исполняют песни таких классиков российской эстрады, как Давид Фёдорович Тухманов, С. Островой, Арно Арутюнович Бабаджанян, С. Туликов, Владимир Яковлевич Шаинский, Михаил Исаевич Танич, Владимир Гаврилович Харитонов, Роберт Иванович Рождественский, Владимир Константинович Семёнов, Эдуард Ханок.

Вокально-инструментальный ансамбль «Пламя» выпустил в Советском Союзе пять виниловых «гигантов» и одиннадцать виниловых «миньонов». Общий тираж винилов составил 25 миллионов копий. «Пламенные» песни неоднократно издавались в журнале «Кругозор». В начале третьего тысячелетия музыкальный коллектив перезаписал свои песни на четырёх компакт-дисках. По большому счёту, приглашение звукозаписывающих компаний переиздать песни 1970—1980-х годов натолкнуло музыкантов на мысль вновь воссоздать ВИА, который практически не выступал после распада СССР.

Награды и премии

ВИА «Пламя» — лауреат Всесоюзного конкурса за лучшее исполнение советской песни, неоднократный лауреат телепроекта «Песня года», лауреат Всемирного фестиваля молодёжи и студентов проходившего в столице Кубы городе Гаване. Музыкантам группы «Пламя» рукоплескали Болгария, Венгрия, Литва, Мадагаскар и Финляндия, где они также становились лауреатами всевозможных музыкальных конкурсов и фестивалей

Песни

Некоторые исполняемые ансамблем песни:

• За поворотом
• У деревни Крюково
• Идёт солдат по городу
• Серенада
• Оксана
• За поворотом
• Дорога железная
• Снег кружится
• На дальней станции сойду
• Куба
• Цирк Шапито
• На 2 дня
• Синие дожди
• Радости у нас впереди
• Сторожа
• Признание в любви
• Не повторяется такое никогда
• Не надо печалиться
• Краснотал
• Квадратный человек
• Золотые шары
• Мать послала к сыну думы
• Я подарю тебе Москву
• До свидания, Москва

См. также

• Кинематограф (альбом)

Ссылки

• [plamya.com/ Официальный сайт ВИА «Пламя»]

Отрывок, характеризующий Пламя (ВИА)

От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.