Плант, Роберт Энтони

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Роберт Плант
Robert Plant

Роберт Плант на сцене, 2010 год
Основная информация
Полное имя

Роберт Энтони Плант

Дата рождения

20 августа 1948(1948-08-20) (75 лет)

Место рождения

Уэст-Бромидж (графство Стаффордшир, Великобритания)

Годы активности

1965 — настоящее время

Страна

Великобритания Великобритания

Профессии

вокалист, автор песен

Певческий голос

Тенор

Инструменты

гитара

Жанры

блюз-рок
хард-рок
поп-рок
новая волна
фолк-рок

Коллективы

Band of Joy
Led Zeppelin
The Honeydrippers
Page and Plant
Strange Sensation

Сотрудничество

Джимми Пейдж
Фил Коллинз
Элисон Краусс

Лейблы

Atlantic Records
Swan Song
Mercury
Universal
Nonesuch Records

Награды

[www.robertplant.com www.robertplant.com]

Ро́берт Э́нтони Плант (англ. Robert Anthony Plant, 20 августа 1948, Уэст-Бромидж, Стаффордшир, Англия) — британский рок-вокалист, известный прежде всего участием в Led Zeppelin. После распада группы Плант начал успешную сольную карьеру, которая продолжается по сей день. Командор ордена Британской империи (CBE).





Биография

Роберт Энтони Плант родился и вырос в Хэльсоуне (районе Бирмингема, граничащего с сельской местностью Вустершира и Шропшира), учился в школе Короля Эдуарда Шестого (англ. King Edward's School) в Стоурбридже. Отец хотел, чтобы мальчик занялся бухгалтерским делом, но тот, рано увлекшись блюзом Роберта Джонсона и Сонни Боя Уильямсона, решил посвятить себя музыке. Знакомясь с бирмингемской музыкальной средой, он стал стремительно впитывать новые для себя влияния: джаз, соул, ритмы Вест-Индии. В числе любимых групп его юности были Love, Buffalo Springfield и Moby Grape.

Первое выступление Планта на сцене состоялось в стоурбриджском клубе Seven Stars Blues Club. К этому времени он пел в нескольких составах, включая и Crawling King Snakes: именно здесь он впервые познакомился с Джоном Бонэмом. В 1966 году, выступая с группой Listen, Плант впервые привлек к себе внимание представителей CBS Records, подписал с компанией контракт и даже записал для неё три сингла, впрочем, успеха не имевших.

Гораздо более перспективным для Планта мог бы оказаться переход в бирмингемский ансамбль Band of Joy. Состав последнего постоянно менялся, но наиболее интересным считается тот, в котором играли Джон Бонэм и гитарист Кевин Гаммонд (англ. Kevyn Gammond). Группа завоевала популярность не только в местных, но и в лондонских клубах, однако контракта получить не смогла и, оставив после себя лишь несколько демо-пленок, распалась летом 1968 года.

Роберт некоторое время сотрудничал с блюзменом Алексисом Корнером, параллельно выступая с другой местной группой Obs-Tweedle (где играл Билл Бонэм, двоюродный брат Джона), но, вопреки всем стараниям, собственные перспективы считал безнадежными. «Помог» распад The Yardbirds, лондонской группы, ставшей знаменитой благодаря гитарному трио: Клэптон-Бек-Пейдж. Менеджер Питер Грант пригласил к участию в возрожденном составе басиста Криса Дрэя (англ. Chris Dreja), но тот вскоре ушел, решив стать профессиональным фотографом, и Пэйдж, один из самых активных сейшн-музыкантов 60-х годов, без труда нашел замену в лице Джона Пола Джонса, к тому времени уже опытного аранжировщика и инструменталиста, обладавшего ценной способностью играть на басу и клавишных одновременно.

В поисках вокалиста Питер Грант и Джимми Пэйдж поначалу остановили свой выбор на Терри Риде, но тот, уже связанный контрактом (обязывавшим его в течение трех лет гастролировать «разогревщиком» при Rolling Stones), порекомендовал Роберта Планта. Выступление последнего в составе Obs-Tweedle на концерте в уолсоллском Образовательном колледже произвело на Гранта и Пейджа сильное впечатление. Более того, у гитариста с новым вокалистом тут же установились дружеские отношения. Плант в свою очередь предложил на место ударника Джона Бонэма и таким образом в скандинавское турне новый состав уже отправился под названием The New Yardbirds. Вскоре после его окончания группа превратилась в Led Zeppelin и 25 октября 1968 года дала свой первый концерт.

9 ноября 1968 года Роберт Плант женился на Морин Уилсон (англ. Maureen Wilson), с которой до этого два года поддерживал близкие отношения. Позже у них родились дочь Кармен Джейн (англ. Carmen Jane) и сын Карак (англ. Karac). Семья обосновалась на Дженнингс-Фарм, неподалеку от Киддерминстера.

Годы в Led Zeppelin

Уже в альбоме Led Zeppelin I Плант заявил о себе как о выдающемся вокалисте; он тут же стал появляться на вершинах всевозможных списков опросов — как журналистских, так и «народных». Искусство Планта-вокалиста оказало влияние на целую плеяду выдающихся рок-исполнителей (об этом впоследствии говорили такие разные артисты, как Стивен Тайлер, Пол Стенли, Фредди Меркьюри, Джефф Бакли, Эксл Роуз).

В Led Zeppelin II впервые проявился талант Планта как автора песен: все[кто?] отметили его увлечение работами Дж. Р. Р. Толкина. «Ramble On» (равно как и более поздние «The Battle of Evermore» и Misty Mountain Hop) содержат мини-цитаты из «Властелина Колец». Впрочем, значительная часть ранних текстов Планта была блюзовой стилизацией, «упражнением» в рок-формализме: отказываясь от смысловой нагрузки, они словно бы искусственно открывали простор для прямого музыкального воздействия[неизвестный термин]The Lemon Song», «Trampled Under Foot», «Black Dog»).

Именно Роберт Плант выбрал для работы над третьим альбомом валлийский коттедж Bron Yr Aur[1], где отдыхал в далеком детстве. Пластинка, с недоумением встреченная многими критиками, ожидавшими от группы утяжеления звука, была и остается одной из любимых для её вокалиста: он с самого начала считал, что LZ должны усложнять аранжировки, использовать больше акустики и отдалиться от лагеря хэви метал, к которому многие её приписали.

Авторской вершиной Планта считается[кем?] Led Zeppelin IV и «Stairway To Heaven» — композиция с загадочным текстом, насыщенным мистическими и экзистенциальными намеками и образамиК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2837 дней]. (Другие[кто?] считают лучшими два других его текста: «Kashmir» и «Achilles Last Stand»К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2837 дней].) Вопреки сложившемуся в начале 1970-х годов мнению, что за всё мистическое в творчестве Led Zeppelin «отвечает» Джимми Пэйдж (которому приписывалось и увлечение чёрной магией), в действительности всё это — поэтические импровизации вокалиста группы. В текстах «No Quarter» и «Immigrant Song» Плант отдал дань своему увлечению скандинавским фольклором. К мистицизму в более широком смысле имеет отношение «The Rain Song» (где упоминаются языческие ритуалы).

Страсть к познанию экзотических музыкальных культур подсказала Планту начать исследование музыки Севера Африки: впервые это проявилось в «Kashmir» позже — в совместном с Пэйджем альбоме No Quarter: Jimmy Page and Robert Plant Unledded (1994) и сольных альбомах (в частности, «Dreamland»).

На концертах Led Zeppelin Плант нередко пускался в импровизации, выдавая совершенно новые строки и даже четверостишия. Столь же необычным был его талант голосом копировать ходы гитариста («How Many More Times», «Dazed and Confused», «You Shook Me», «Nobody's Fault But Mine», «Sick Again»). При этом вокалист группы всегда вёл себя на сцене лёгко и непринужденно, вступая с аудиторией в шутливые беседы — такой стиль сценической клоунады вскоре стали называть «плантациями» («plantations»). Все это выглядело особенно необычно в сочетании с некоторой склонностью Роберта Планта к нарциссизму и имиджем «рок-божества» (каковым он и сам себя иногда иронически называл). В 1975 году Плант с балкона «Continental Hyatt House» в Лос-Анджелесе провозгласил: «Я — златокудрый Бог!» (этот эпизод позже отразил Камерон Кроу в своем фильме «Почти знаменит» («Almost Famous»)).

После Led Zeppelin

Сольная карьера Роберта Планта началась с альбома Pictures at Eleven (1982), в котором, стилистически продолжая цеппелиновские традиции, автор использовал нескольких выдающихся барабанщиков (Фил Коллинз, Бэрримор Барлоу, Кози Пауэлл, Ричи Хэйуорд).[2] Сотрудничество с Коллинзом продолжилось и во втором альбоме The Principle of Moments, но стиль его здесь смягчился, примером чему могут служить «Big Log» и «In the Mood» (1984).[2] В числе других известных вещей Планта того периода — «Little by Little» (1985), «Tall Cool One» (1988) и «I Believe» (1993), посвящение сыну Караку, умершему в 1977 году.

В 1984 году Плант (реализовав давнюю любовь к творчеству Элвиса) образовал The Honeydrippers, пригласив к участию Джимми Пэйджа и Джеффа Бека. Эта супергруппа распалась, выпустив два сингла: «Sea of Love» (#3) и «Rockin' at Midnight». В то время певец не включал в свой концертный репертуар вещи Led Zeppelin, не желая остаться в истории всего лишь «бывшим вокалистом».

Следующий альбом Shaken 'N' Stirred (1985) ознаменовал неожиданный для многих поворот к нововолновому звучанию, основными компонентами которого стали «декоративные» клавишные Джезза Вудроффа, гитарные вариации Робби Бланта и электронные ударные Хэйуорда.[2] Результатом сотрудничества с автором песен и клавишником Филом Джонстоном явились три следующих альбома: Now and Zen, Manic Nirvana, Fate of Nations. Именно Джонстон уговорил Планта снова начать исполнять на сцене песни Led Zeppelin.

В 2002 году с новым составом Strange Sensation певец выпустил альбом Dreamland, составленный в основном из блюз- и фолк-кавер-версий и высоко оцененный критикой. Во втором альбоме Mighty Rearranger (2005), напротив, был использован только оригинальный материал. Обе пластинки получили в общей сложности 4 номинации «Грэмми».

В октябре 2006 года вышел DVD «Soundstage: Robert Plant and the Strange Sensation», за которым месяц спустя последовал сборник Nine Lives — полная антология его сольного творчества, а ещё год спустя Плант впервые за много лет вернулся на первое место в Billboard Top 200 с диском Raising Sand, записанным в дуэте с кантри-исполнительницей Элисон Краусс. Альбом разошелся трёхмиллионным тиражом во всём мире; 700 тысяч было продано в Великобритании[3].

13 сентября 2010 года вышел сольный альбом Роберта Планта Band of Joy, записанный с группой того же названия. Альбом, записывавшийся в Нэшвилле при участии известных кантри-музыкантов, в частности, гитариста Бадди Миллера, который выступил здесь в качестве сопродюсера[3], получил высокие оценки критиков (85/100 в сводном рейтинге Metacritic)[4].

8 сентября 2014 вышел новый сольный альбом Роберта Планта Lullaby and... The Ceaseless Roar.

Дополнительные факты

Сольная дискография

Напишите отзыв о статье "Плант, Роберт Энтони"

Примечания

  1. [discography.ledzeppelin.com/index.php Led Zeppelin III. Bron Yr Aur animation](недоступная ссылка — история). discography.ledzeppelin.com. Проверено 22 марта 2010.
  2. 1 2 3 Bill Meredith. [www.allmusic.com/cg/amg.dll?p=amg&sql=11:fiftxqr5ldhe~T1 Robert Plant biography]. www.allmusic.com. Проверено 22 марта 2010. [www.webcitation.org/65fUMIxAL Архивировано из первоисточника 23 февраля 2012].
  3. 1 2 3 [www.robertplant.com/ news July 2010]. www.robertplant.com. Проверено 22 марта 2010. [www.webcitation.org/65fUNAUx2 Архивировано из первоисточника 23 февраля 2012].
  4. [www.metacritic.com/music/band-of-joy Band of Joy by Robert Plant]. www.metacritic.com. Проверено 13 августа 2010. [www.webcitation.org/65fUNghOs Архивировано из первоисточника 23 февраля 2012].
  5. [www.headbanger.ru/news/5037 Роберт Плант]. www.headbanger.ru. Проверено 22 марта 2010. [www.webcitation.org/65fUOVm38 Архивировано из первоисточника 23 февраля 2012].

Ссылки

В Викицитатнике есть страница по теме
Роберт Плант
  • [www.robertplant.com Официальный сайт Роберта Планта]
  • [led-zeppelins.ru/index/0-54/ Роберт Плант. Дискография.]

Отрывок, характеризующий Плант, Роберт Энтони

Князь Андрей в своем полковничьем, белом (по кавалерии) мундире, в чулках и башмаках, оживленный и веселый, стоял в первых рядах круга, недалеко от Ростовых. Барон Фиргоф говорил с ним о завтрашнем, предполагаемом первом заседании государственного совета. Князь Андрей, как человек близкий Сперанскому и участвующий в работах законодательной комиссии, мог дать верные сведения о заседании завтрашнего дня, о котором ходили различные толки. Но он не слушал того, что ему говорил Фиргоф, и глядел то на государя, то на сбиравшихся танцовать кавалеров, не решавшихся вступить в круг.
Князь Андрей наблюдал этих робевших при государе кавалеров и дам, замиравших от желания быть приглашенными.
Пьер подошел к князю Андрею и схватил его за руку.
– Вы всегда танцуете. Тут есть моя protegee [любимица], Ростова молодая, пригласите ее, – сказал он.
– Где? – спросил Болконский. – Виноват, – сказал он, обращаясь к барону, – этот разговор мы в другом месте доведем до конца, а на бале надо танцовать. – Он вышел вперед, по направлению, которое ему указывал Пьер. Отчаянное, замирающее лицо Наташи бросилось в глаза князю Андрею. Он узнал ее, угадал ее чувство, понял, что она была начинающая, вспомнил ее разговор на окне и с веселым выражением лица подошел к графине Ростовой.
– Позвольте вас познакомить с моей дочерью, – сказала графиня, краснея.
– Я имею удовольствие быть знакомым, ежели графиня помнит меня, – сказал князь Андрей с учтивым и низким поклоном, совершенно противоречащим замечаниям Перонской о его грубости, подходя к Наташе, и занося руку, чтобы обнять ее талию еще прежде, чем он договорил приглашение на танец. Он предложил тур вальса. То замирающее выражение лица Наташи, готовое на отчаяние и на восторг, вдруг осветилось счастливой, благодарной, детской улыбкой.
«Давно я ждала тебя», как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка, своей проявившейся из за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея. Они были вторая пара, вошедшая в круг. Князь Андрей был одним из лучших танцоров своего времени. Наташа танцовала превосходно. Ножки ее в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от нее делали свое дело, а лицо ее сияло восторгом счастия. Ее оголенные шея и руки были худы и некрасивы. В сравнении с плечами Элен, ее плечи были худы, грудь неопределенна, руки тонки; но на Элен был уже как будто лак от всех тысяч взглядов, скользивших по ее телу, а Наташа казалась девочкой, которую в первый раз оголили, и которой бы очень стыдно это было, ежели бы ее не уверили, что это так необходимо надо.
Князь Андрей любил танцовать, и желая поскорее отделаться от политических и умных разговоров, с которыми все обращались к нему, и желая поскорее разорвать этот досадный ему круг смущения, образовавшегося от присутствия государя, пошел танцовать и выбрал Наташу, потому что на нее указал ему Пьер и потому, что она первая из хорошеньких женщин попала ему на глаза; но едва он обнял этот тонкий, подвижной стан, и она зашевелилась так близко от него и улыбнулась так близко ему, вино ее прелести ударило ему в голову: он почувствовал себя ожившим и помолодевшим, когда, переводя дыханье и оставив ее, остановился и стал глядеть на танцующих.


После князя Андрея к Наташе подошел Борис, приглашая ее на танцы, подошел и тот танцор адъютант, начавший бал, и еще молодые люди, и Наташа, передавая своих излишних кавалеров Соне, счастливая и раскрасневшаяся, не переставала танцовать целый вечер. Она ничего не заметила и не видала из того, что занимало всех на этом бале. Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такой то дамой, как принц такой то и такой то сделали и сказали то то, как Элен имела большой успех и удостоилась особенного внимания такого то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только потому, что после его отъезда бал более оживился. Один из веселых котильонов, перед ужином, князь Андрей опять танцовал с Наташей. Он напомнил ей о их первом свиданьи в отрадненской аллее и о том, как она не могла заснуть в лунную ночь, и как он невольно слышал ее. Наташа покраснела при этом напоминании и старалась оправдаться, как будто было что то стыдное в том чувстве, в котором невольно подслушал ее князь Андрей.
Князь Андрей, как все люди, выросшие в свете, любил встречать в свете то, что не имело на себе общего светского отпечатка. И такова была Наташа, с ее удивлением, радостью и робостью и даже ошибками во французском языке. Он особенно нежно и бережно обращался и говорил с нею. Сидя подле нее, разговаривая с ней о самых простых и ничтожных предметах, князь Андрей любовался на радостный блеск ее глаз и улыбки, относившейся не к говоренным речам, а к ее внутреннему счастию. В то время, как Наташу выбирали и она с улыбкой вставала и танцовала по зале, князь Андрей любовался в особенности на ее робкую грацию. В середине котильона Наташа, окончив фигуру, еще тяжело дыша, подходила к своему месту. Новый кавалер опять пригласил ее. Она устала и запыхалась, и видимо подумала отказаться, но тотчас опять весело подняла руку на плечо кавалера и улыбнулась князю Андрею.
«Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала; но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем», и еще многое и многое сказала эта улыбка. Когда кавалер оставил ее, Наташа побежала через залу, чтобы взять двух дам для фигур.
«Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде к кузине.
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.

Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.


На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.