План Восток

План Восток (Всход) — польский военный план обороны, создан в 1920-х и 1930-х годах на случай войны с Советским Союзом. В отличие от плана «Запад» (Заход), «Всход» разрабатывался во время межвоенного периода, в то время, когда правительство II Речи Посполитой относилось к Советскому Союзу как к самому вероятному противнику, способному начать полномасштабную войну. Несмотря на это, всё что напоминает о плане «Всход» в наше время, это лишь несколько сохранившихся документов.

Вступление

После создания Второй Речи Посполитой по окончании Первой мировой войны, Польша была замешана в войнах и конфликтах почти с каждым из её соседей (см: советско-польская война (1919—1921), польско-украинская война, польско-литовская война, польское восстание 1918-1919 годов, силезские восстания, Польско-чехословацкие пограничные конфликты). Из этих стран, только лишь две воспринимались как серьёзные противники — Германия и Советский Союз. В 1920-х и 1930-х годах, правительство республики обратило своё внимание на потенциальную угрозу с востока. Были ещё свежи воспоминания о Советско-польской войне и «Битве за Варшаву», которая остановила распространение большевизма в Польшу и в остальную Европу.

Польская армия разделяла мнение варшавского правительства в том, что война с Советским Союзом неизбежна, из-за чего подготовка к обороне была развита намного интенсивней, чем подготовка к вооруженному конфликту с Германией. Лишь после 1935 года, когда антипольская пропаганда немецких фашистов значительно увеличилась, угроза с западной границы Польши стала выглядеть достаточно серьёзной для армейского руководства, чтобы начать разработку плана «Запад». И все же, к 1939 году, количество достроенных укреплений на восточной границе намного превышало постройки на западе Польши.

Советско-польская граница между войнами

Общая граница с Советским Союзом составляла 1412 километров (для сравнения, граница с Германией и её провинцией Восточной Пруссией была более чем на 20 % длиннее, и составляла 1912 км). Обе границы не имели никаких серьёзных природных препятствий, что делало очень непростой задачу их обороны.

На севере находилась плоская равнина с огромными лесами (Налибокская пуща) и проходила железнодорожная магистраль, соединяющая Москву с Западной Европой. Важным опорным пунктом этого района был город Вильна, который находился в северо-восточном углу Польши.

Центральный регион страны, Полесье, состоял в основном из болотистой, мало населенной местности. Эта местность практически не имела никаких дорог и лишь малое количество железнодорожных линий. Однако, этот район имел большое стратегическое значение, так как он был превосходен для затяжных оборонительных действий. Ни Полесье, ни соседняя Волынь, не имели крупных населенных пунктов.

Юг был бывшей частью австрийской провинции Галиция, этот регион был хорошо развит, имел высокую плотность железнодорожных линий, растущую промышленность, нефтедобывающий Борислав, и сельскохозяйственное Подолье. Львов, один из главных населенных пунктов Польши того периода, также находился в этом регионе. Советская граница была прочерчена природным препятствием — рекой Збруч.

Практически все крупные польские промышленные центры и населенные пункты находились на западе. Долговременная оборона была неплохим планом, так как бросок советских сил на Верхнюю Силезию, Варшаву, Краков или Познань мог занять несколько недель. Во время разработки плана «Восход», польское командование рассчитывало на поддержку и содействие Румынии, которая была главным восточным союзником Польши.

Конфликты на восточной границе

Советское правительство имело претензии к польской стороне по выполнению условий Рижского мирного договора 1921 года. Советский Союз организовал несколько вооружённых нападений на польские приграничные поселения в начале 1920-х, самое известное из них — это атака на Столбцы, которая произошла ночью с 3 по 4 августа 1924 года. Этот случай спровоцировал создание «Корпуса Пограничной Охраны» (польск. Korpus Ochrony Pogranicza). Подобные столкновения происходили на протяжении всех 1920-х годов, но в 1930-х годах заметно уменьшились, особенно после подписания пакта о ненападении между СССР и Польшей 1932 года.

Создание плана Восток

До нашего времени ни одной копии плана не сохранилось. Известны отдельные детали, которые не представляют возможности реконструировать весь план. Документ был закончен 4 февраля 1939 года. План был основан на идеологии Юзефа Пилсудского, который до своей смерти в 1935 году, был уверен, что нужно ожидать нападение с востока. Большинство военных учений и возведение полевых укреплений польской армии проводились на востоке страны, в то самое время западная граница Польши была почти забыта в военном отношении. Даже в наше время, польские доты до сих пор стоят около города Сарны. Бункеры, построенные польскими инженерами в 1930-х годах, использовались в конце 1940-х годов Украинской повстанческой армией в партизанской борьбе с Советской армией.

Польское командование прекрасно представляло, что Красная армия превосходит польские вооруженные силы практически во всех отношениях. Поэтому главная ставка была поставлена на организацию так называемой «подвижной обороны», и попытку разделить советские войска к югу и северу болот Полесья. Фронтовые армии, расположенные вблизи границы, должны были попытаться задержать и вымотать наступающие силы, пока резервы находящиеся в районе Бреста, подтянутся для участия в поздних стадиях конфликта.

Структура польской армии на востоке

По утверждению польского историка Раймонда Чубански, в случае войны на востоке, большинство польской армии должно было сконцентрировано на севере и юге границы, а центральная часть должна была быть практически без обороны. Некоторые военные историки в наше время обращают внимание на факт, что польское командование расположило слишком много военных подразделений очень близко к границе, что могло привести к их полному разгрому в начале конфликта. Такое расположение также привело бы к недостаточно защищенным тылам.

Передовые подразделения

• На северо-востоке, вокруг железнодорожного узла Молодечно, располагалась «армия Вильно», возможный состав который был бы из трех пехотных дивизий (1-я п.д. «Легионеры» из Вильно, 19-я пд из Вильно, 29-я пд из Гродно), двух кавалерийских бригад (3-я кбр из Вильно, 4-я кбр из Сувалок), и 5-го авиакорпуса из Лиды.
• К югу от «армии Вильно» находилась «армия Барановичи», с возможным составом из четырёх пехотных дивизий (9-я пд из Седльце, 20-я пд из Барановичей, 18-я пд из Ломжи, 28-я пд из Варшавы), двух кавалерийских бригад (9-я кбр из Барановичей, 11-я кбр из Белостока) и 4-го авиакорпуса из Торуна.
• В центре находилась «армия Полесье» (также известная как «Независимая Операционная Группа Полесье»). Возможный состав мог быть из трех пехотных дивизий (8-я пд из Модлина, 27-я пд из Ковеля, 30-я пд из Кобрина), одной кавалерийской бригады (1-я кбр из Варшавы), речной флотилии Польских ВМС, и 3-го авиакорпуса из Познани.
• Южнее находилась «армия Волынь» — три пехотных дивизии (2-я пд «Легионеры» из Кельце, 3-я пд «Легионеры» из Замосца, 13-я пд из Ровно), одной кавалерийской бригады (10-я кбр из Ровно) и 2-го авиакорпуса из Кракова.
• На дальнем юге находилась «армия Подолье» — пять пехотных дивизий (5-я пд из Львова, 11-я пд из Станиславова, 12-я пд из Тернополя, 22-я пд из Перемышля, 24-я пд из Ярослава), двух кавалерийских бригад (6-я кбр из Станиславова, 2-я кбр из Бродов) и 6-го авиакорпуса из Львова.

Кроме перечисленных подразделений, в состав всех армий входили отряды пограничников и гарнизоны крупных населенных пунктов.

Резервные силы

• За «армией Вильно» и «армией Барановичи» находилась «армия Лида» в составе трех пехотных дивизий.
• За «армией Подолье» и «армией Волынь» находилась «армия Львов» в составе двух пехотных дивизий и кавалерийской бригады (5-я Краковская кбр).
• В глубоком тылу, около города Брест, находились главные резервы, которые состояли из шести пехотных дивизий, двух кавалерийских бригад (7-я кбр из Познани, 8-я кбр из Быдгощ), бронетанковая бригада, и 1-й Варшавский авиакорпус.

Красная армия и её подразделения на польской границе

В середине 1930-х годов советское правительство начало титаническую программу вооружения, результатом которой был быстрый прирост боевых подразделений. Сильно выросло количество танков и самолетов на польской границе, советское превосходство было очевидно во всех военных элементах. Советское превосходство в танках и авиации не подсчитывалось, огромная разница была очевидна и без этого. Предполагается, что в августе 1939 года, Советский Союз имел до 173 пехотных дивизий на польской границе (см: Польский поход РККА (1939)).

Сентябрь 1939 года

1 сентября 1939 года войска фашистской Германии вторглись в Польшу. В результате этого, план «Восток» был забыт. 17 сентября Советский Союз, вторгся в пределы страны. Однако большинство польской армии пыталось отразить наступление немецких войск на западе, и потому РККА практически не встретила никакого сопротивления. В результате, в очень короткий срок, восточная часть Польши была занята Красной армией.

См. также

• Советско-польская война
• Прометеизм

Литература

• Stanisław Feret, Polska sztuka wojenna 1918-39, Warszawa 1972.
• Rajmund Szubański, Plan operacyjny «Wschód», Warszawa 1994, ISBN 83-11-08313-4

Ссылки

• [knhw.marcin-lewandowski.xip.pl/forum/viewtopic.php?p=1545 План "Восток" обсуждается на форуме Варшавского университета]  (польск.)
• [www.wpk.p.lodz.pl/~bolas/main/uzbrojenie/armpol/zachod.htm POLSKI PLAN OBRONNY ZACHÓD]  (польск.)
• [ukrfort.io.com.ua/album38068 Польские военные укрепления межвоенной эпохи на Украине - современные фотографии]  (укр.)

Отрывок, характеризующий План Восток

Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.