Пласа Мисерере (станция метро)

«Пласа Мисерере» «Plaza Miserere» Линия A
Метрополитен Буэнос-Айреса
Дата открытия:	1 декабря 1913 года
Район:	Бальванера
Переходы на станции:	Онсе — 30 декабря Станция Онсе Железная дорога Сармьенто
Наземный транспорт:	Коллективо - 2, 5, 7, 8, 19, 32, 41, 56, 61, 62, 64, 68, 71, 75, 86, 88, 90, 98, 101, 103, 104, 105, 115, 118, 129, 132, 146, 151, 165, 168, 188 и 194
Альберти Лория

Пласа Мисерере (станция метро)Пласа Мисерере (станция метро)

Пласа Мисерере

Станция «Пласа Мисерере» на карте Буэнос-Айреса

«Пласа Мисерере» (исп. Plaza Miserere) — станция Линии A метрополитена Буэнос-Айреса. Станция расположена между станциями Паско и Лория. Станция является транспортным узлом. Она имеет две платформы и прямой выход на железную дорогу. Кроме того она является станцией пересадки на линию H.

Местоположение

Станция расположена на площади Пласа Мисерере, между параллельными проспектами Авенида Ривадавия и Авенида Пуэйрредон на пересечении с улицами Бартоломе Митре и Эквадор в районе Бальванера.

Пересадки

На станции можно сделать пересадку на станцию Онсе — 30 декабря линии H и железнодорожную станцию Сармьенто.

Городские достопримечательности

Площадь где расположена станция входит в коммерческий район, в его окрестностях, среди прочих:

• Estación Once de Septiembre
• Пласа Мисерере
• La Perla del Once
• Hospital Francés
• Terminal de la línea 68
• Terminal de la línea 194
• Ex-boliche Cromañón
• Hotel Garay

История

Эта станция принадлежала к первой части линии открытой 1 декабря 1913 года связывая станцию и станцию Площадь Мая.Её название происходит от площади с тем же названием. Эта площадь называлась «Plaza Once» до 1947 года, когда её имя было изменено на Пласа Мизерере. Ранее эти земли были известны как Пятые Мизерере, из-за их владельца Антонио Гонсалеса Варелы. На этой площади собрались добровольцы, которые отвоевали город когда в Буэнос-Айрес вторглись англичане в 1806 году и во время второго английского вторжения в 1807 году, войска англичан были побеждены в этом месте. В 1997 году эта станция была объявлена национальным историческим памятником.

Проект F.C.O

Между 1872 и 1897 годами здесь работал вокзал Буэнос-Айреса под названием Central Station, на пересечении сегодняшних улиц Авениды Леандро Н. Алем и Бартоломе Митре, рядом с Каса Росада и различных портовых сооружений в Буэнос-Айресе. По соглашению между ним и железнодорожными предприятиями, Центральный вокзал широко используется для всех линий. У Ferrocarril Оэсте (сегодня железная дорога Сармьенто), была своя ветка от вокзала проходящей вдоль Авениды Пуэйрредон и Авениды Фигероа Алькорта, в месте соединения с Северной железной дорогой (ныне железная дорога Митре). Потом она была продлена за счёт станции Ретиро, дорога двигаясь по проспекту Авенида Леандро Н. Алем, наконец, прибывала на центральный вокзал. Быстрый рост города и строительство района Пуэрто-Мадеро, породило необходимость упорядочения всех железнодорожных путей, пересекающих центр города. Таким образом компания F.C.O. построила станцию Онке, дорога от которой идёт вдоль Авениды Пуэйрредон. Далее, компания провела железную дорогу в районы Кабальито и Чакарита, где железная дорога Буэнос-Айреса вышла на дорогу идущую до Тихого океана, а кроме того, на территорию порта. Вскоре после этого, 14 февраля 1897 Центральный вокзал сгорел, и был полностью разрушен, после чего правительство распорядилось об отмене дорог между станциями Ретиро и Каса Амарийя. Город продолжал расти быстрыми темпами, и с началом нового века, железнодорожные компании, строили дороги в самых оживленных районах. Аргентинская и Центральная Тихоокеанская железный дороги, построили дорогу между Палермо и Ретиро, Южная железная дорога также построила дорогу между Авелланеда и Конститусьон. Западная железная дорога, между тем, в 1902 году построила дорогу, между станциями Кабальито и Онке, однако, главная потребность этой железной дороги была соединить районы города с портом Буэнос-Айреса для доставки грузов. Началом строительства метро стало постановление Правительства в 1906 году, которое предложило компании F.C.O. построить дорогу через туннель под проспектами Авенида Ривадавия и Авенида-де-Майо, три первых станции метро Наконец, в соответствии с Законом 6700 от 29 сентября 1909 года, правительство города санкционировало использовать для строительства, третий уровень глубины, с одной промежуточной станцией и электрификации станции Морено.

Галерея

• Est Once en construcción.jpg

  Строительство метро

• Brugeoise en Miserere.jpg

  Строительство в 1913 году

• Coche 125.jpg

  Поезд в 1960 году

• Línea A, andén a Plaza de Mayo de la estación Plaza Miserere 02 (Buenos Aires, diciembre 2008).jpg

  Дорога в строну станции Площадь Мая

• Buenos Aires-Subte Plaza Miserere-Andén-1.jpg

  В час пик

• Bocas de Subte A estacion Plaza Miserere.JPG

  Вход на станцию Онке

Ссылки

• [www.metrovias.com.ar/# Официальный сайт Metrovias]  (исп.)

Отрывок, характеризующий Пласа Мисерере (станция метро)

Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
«Славь Александра век
И охраняй нам Тита на престоле,
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.
Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
– Здоровье государя императора! – крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли: «Гром победы раздавайся».Все встали с своих мест и закричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из за всех 300 голосов. Он чуть не плакал. – Здоровье государя императора, – кричал он, – ура! – Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крику переговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашей последней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глаза графа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.