Пластинки «Пионера»
Пластинки «Пионера» (англ. Pioneer plaques) — две идентичные пластинки из анодированного алюминия на борту «Пионера-10» (запущен 2 марта 1972) и «Пионера-11» (запущен 5 апреля 1973) с символьной информацией о человеке, Земле и её местоположении, автор — Карл Саган из Корнельского университета[1], автор рисунка мужчины и женщины — Линда Саган, вторая жена Карла Сагана.
Описание изображения
На пластинках изображены мужчина, женщина и корабль «Пионер» в одном масштабе. Слева от них изображено Солнце, лучами показано расположение и расстояния до 14 ближайших пульсаров и центра Галактики. Системой счисления принята двоичная, в качестве символа единицы принята вертикальная черточка, в качестве символа нуля принят дефис.
Вверху пластинки показаны два основных состояния атома водорода[1]: длина волны излучения которого (радиолиния нейтрального водорода), равная 21 см, принята в качестве базовой единицы измерения размеров и расстояний в этом послании, линия между символами атомов орто- и параводорода символизирующая 21 см помечена вертикальной черточкой (единицей), изображения центральной части космического аппарата, фигур мужчины и женщины и эта линия даны в одном масштабе. В правой части картинки указан цифрой 8 (8х21=168см) средний рост женщины. Предполагалось, что гипотетические адресаты этих посланий найдут его вместе с «Пионерами», которые сами по себе являясь сложными техническими устройствами, дадут информацию о достигнутом научно-техническом уровне землян, поэтому информации такого рода на «пластинках пионеров» не размещалось.
В левой части послания имеется изображение 15 линий, выходящих из одной точки. 14 из этих линий отображают, пропорционально друг другу, расстояния от Солнечной системы до 14 известных пульсаров и сопровождены длинными бинарными числами, обозначающие частоту (точнее — длину волны импульсов) излучения этих пульсаров в принятых единицах измерения на послании. Поскольку частота излучения пульсаров медленно меняется со временем, по этим данным можно вычислить, когда было изготовлено и запущено это послание. Перпендикулярная линия ближе к концу у каждой из этих линий даёт за собой отрезок, размерностью равный третьей координате (высоте) пульсара над плоскостью нашей Галактики.
Если пластинка будет найдена, не все из этих пульсаров, вероятно, будут наблюдаемы с места находки, но указание положения относительно 14 пульсаров дает возможность определить координаты Солнечной системы даже в этом случае.
Данные одного из пульсаров несколько ошибочны, в то время период излучения пульсара «1240» был известен с точностью лишь до 3-го знака после запятой, на пластине же период дан с гораздо большей точностью. Этот пульсар представлен длинной линией вниз и вправо.
15-я линия, идущая горизонтально вправо, за изображением людей, обозначает расстояние от Солнца до центра Галактики.
Внизу схематически изображена Солнечная система с траекторией пролета «Пионера-10» вокруг Юпитера. Несмотря на то, что «Пионер-11» далее сделал облет Сатурна, на обоих аппаратах были одинаковые пластинки. Сатурн изображен с кольцом, что позволило бы идентифицировать Солнечную систему. Кольца других планет, в частности, кольца Юпитера, Урана, Нептуна, не были к тому времени еще открыты. Впрочем, их более скромные размеры частично компенсируют эту неточность.
Первоначальный проект рисунка содержал изображение мужчины и женщины, державшихся за руки. Карл Саган, однако, быстро осознал факт того, что инопланетяне воспримут это как рисунок одного живого существа, рисунок был откорректирован. Несмотря на то, что на изначальном варианте рисунка гениталии были изображены как у мужчины, так и у женщины, руководство NASA подвергло рисунок цензуре.
Физические параметры
- Материал: алюминий, анодированный золотом
- Ширина: 229 мм (9 дюймов)
- Высота: 152 мм (6 дюймов)
- Толщина: 1,27 мм (0,05 дюйма)
- Глубина гравировки: 0,381 мм (0,015 дюйма)
- Вес: примерно 120 граммов
Критика
Послание критиковалось как слишком сложное для расшифровки и как слишком антропоцентричное. Послание разрабатывалось так, чтобы разместить как можно больше информации на минимальной площади, но практически ни один из учёных, не занятых в этом проекте, которым показывалось это послание, не смог расшифровать его полностью[2].
Интересно, что одна из частей диаграммы, а именно стрелка, показывающая траекторию корабля, абсолютно понятная для землян (корабль миновал орбиту Юпитера и покинул Солнечную систему), может оказаться наиболее трудной для тех, кто найдёт пластинку за пределами Солнечной системы. Стрелка — это артефакт охотничьих и собирательских обществ. Для обществ с другим культурным наследием этот символ может оказаться бессодержательным.
Также много негативных реакций вызвал тот факт, что мужчина и женщина были изображены голыми, NASA обвиняли в трате денег налогоплательщиков на отправку «непристойности» в космос[3].
См. также
- Программа «Пионер»
- METI
- Золотая пластинка «Вояджера»
- Послание «Мир», «Ленин», «СССР»
- Послание Аресибо
Напишите отзыв о статье "Пластинки «Пионера»"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.astronet.ru/db/msg/1180334/ Приветствия «Пионеров», 30.06.1996]
- ↑ [www.strange-loops.com/scitalktoaliens.html Strange Loops — How Do We Talk To Aliens?]
- ↑ Карл Саган: Murmurs of Earth, 1978, New York, ISBN 0-679-74444-4
Отрывок, характеризующий Пластинки «Пионера»
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.