Платеи

Платеи (Plataeae) — древний город в Беотии, на северном склоне Киферона. В отличие от других городов Беотии, он был верным союзником афинян. Во время Марафонской битвы платейцы были единственными греками, поддержавшими Афины и приславшие войско им на помощь.

Около этого города в 479 до н. э. была одержана решающая победа греков под начальством спартанского царя Павсания и афинского стратега Аристида над персами под начальством Мардония.

Пелопоннесская война началась с нападения Фив на Платеи. В ходе войны Платеи также поддержали Афины, за что и поплатились — после длительной осады фиванцами и спартанцами жители Платей, не нашедшие ответа на вопрос «что полезного они сделали для Спарты?», были казнены.

В первые века христианства город был центром одноимённой епархии, входившей в Фивскую митрополию Константинопольского патриархата. В настоящее время епархия Платеи является титулярной епархией Римско-католической церкви.

См. также

• Платея

Отрывок, характеризующий Платеи

– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.