Платоновка (Юго-Восточная железная дорога)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Координаты: 52°43′00″ с. ш. 41°57′23″ в. д. / 52.71667° с. ш. 41.95639° в. д. / 52.71667; 41.95639 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=52.71667&mlon=41.95639&zoom=16 (O)] (Я)
Станция Платоновка
Тамбов-Ртищево
Юго-Восточная железная дорога
Регион ж. д.:

Мичуринский

Дата открытия:

1870[1]

Количество платформ:

1

Количество путей:

6

Выход к:

Платоновка (Советская ул., Железнодорожная ул., Платоновская ул., ул. 2-я Пятилетка, ул. Мира, ул. Победы)

Расположение:

Платоновка

Расстояние до Ртищево:

149 км 

Расстояние до Тамбова:

39 км 

Расстояние до Москвы:

515 км 

Код станции:

602406

Код в «Экспресс-3»:

2015436

Платоновка — железнодорожная станция Юго-Восточной железной дороги на линии Тамбов — Ртищево (линия не электрифицирована). Расположена в селе Платоновка Рассказовского района между станциями Рада и Иноковка. В границах станции находятся остановочные пункты 509 км, Ломовис и 519 км. Станция находится в непосредственной близости от города Рассказово.





История

Открыта в 1870 году как станция Тамбово-Саратовской железной дороги рядом с деревней Знаменка (ныне Платоновка), когда первый поезд прошёл по линии Козлов — Умёт[2]. Станция с названием «Знаменка» уже существовала в Российской Империи, поэтому приняли решения назвать новую станцию вторым именем деревни, а именно Платоновка, чтобы в будущем избежать путаницы при отправке грузовых и почтовых сообщений на одноименные станции.[3]

Открытие железнодорожного движения имело огромное значение для развития экономики села.

Дальнее следование по станции

Пригородное следование по станции

Напишите отзыв о статье "Платоновка (Юго-Восточная железная дорога)"

Примечания

  1. Железнодорожные станции СССР. Справочник. — М., Транспорт, 1981
  2. [www.transizdat.ru/PLVE/2007-08-01/pv_iisp.html История Платоновки]
  3. [tambovlib.ru/?view=editions.authors.06 Андрей Литовский. Сколько лет Платоновке?]. tambovlib.ru. Проверено 20 октября 2016.

Ссылки

  • [www.parovoz.com/maps/s-east1.gif Подробная карта Юго-Восточной железной дороги]. [archive.is/dQvn Архивировано из первоисточника 4 декабря 2012].
  • [lawsforall.ru/index.php?ds=30772 Тарифное руководство № 4 (ред. от 28.11.2008, с изм. от 06.10.2010) Книга 1 «Тарифные расстояния между станциями на участках железных дорог»]
  • [rzd.ru/dbmm/images/1/8102/4 Карта Юго-Восточной железной дороги]
  • [www.vip-auto.info/dok2009/laws28/tex28107/page37.htm Тарифное руководство № 4. Алфавитный список железнодорожных станций]
Остановочные пункты железной дороги
Предыдущая остановка:
ост. п. 509 км
Участок Тамбов - Ртищево
Следующая остановка:
ост. п. 519 км

Отрывок, характеризующий Платоновка (Юго-Восточная железная дорога)

– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.
Бенигсен, выбрав позицию, горячо выставляя свой русский патриотизм (которого не мог, не морщась, выслушивать Кутузов), настаивал на защите Москвы. Кутузов ясно как день видел цель Бенигсена: в случае неудачи защиты – свалить вину на Кутузова, доведшего войска без сражения до Воробьевых гор, а в случае успеха – себе приписать его; в случае же отказа – очистить себя в преступлении оставления Москвы. Но этот вопрос интриги не занимал теперь старого человека. Один страшный вопрос занимал его. И на вопрос этот он ни от кого не слышал ответа. Вопрос состоял для него теперь только в том: «Неужели это я допустил до Москвы Наполеона, и когда же я это сделал? Когда это решилось? Неужели вчера, когда я послал к Платову приказ отступить, или третьего дня вечером, когда я задремал и приказал Бенигсену распорядиться? Или еще прежде?.. но когда, когда же решилось это страшное дело? Москва должна быть оставлена. Войска должны отступить, и надо отдать это приказание». Отдать это страшное приказание казалось ему одно и то же, что отказаться от командования армией. А мало того, что он любил власть, привык к ней (почет, отдаваемый князю Прозоровскому, при котором он состоял в Турции, дразнил его), он был убежден, что ему было предназначено спасение России и что потому только, против воли государя и по воле народа, он был избрал главнокомандующим. Он был убежден, что он один и этих трудных условиях мог держаться во главе армии, что он один во всем мире был в состоянии без ужаса знать своим противником непобедимого Наполеона; и он ужасался мысли о том приказании, которое он должен был отдать. Но надо было решить что нибудь, надо было прекратить эти разговоры вокруг него, которые начинали принимать слишком свободный характер.