Платоновский фестиваль искусств
Поделись знанием:
К:Компании, основанные в 2011 году
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
| Международный Платоновский фестиваль искусств | |
| Основание | |
|---|---|
| Основатели |
Михаил Бычков |
| Расположение | |
| Сайт |
[www.platonovfest.com www.platonovfest.com] |
Платоновский фестиваль искусств — международный фестиваль искусств, названный именем Андрея Платонова – одного из наиболее самобытных русских прозаиков ХХ века.
Фестиваль ежегодно проходит в Воронеже в начале июня. В нём принимают участие артисты, музыканты, художники и литераторы из разных стран. Художественный руководитель – Михаил Бычков[1].
Программа
Платоновский фестиваль проводится по направлениям «Академическая музыка», «Музыка мира», «Театр», «Уличный театр», «Выставки» и «Литература».
События фестиваля делятся на 3 программы.
- "Основная программа" включает в себя признанные шедевры, получившие высокую оценку профессионального сообщества.
- "Программа актуального искусства" является площадкой для демонстрации творческих экспериментов.
- "Платоновская программа" состоит из произведений, созданных на основе платоновского литературного наследия либо посвященных творчеству писателя.
Помимо традиционных для большинства форумов искусств форматов (концерты, показы спектаклей, выставки и встречи с литераторами), особое место в программе Платоновского фестиваля занимают специальные проекты:
- Парад уличных театров – самый масштабный и яркий проект фестиваля. Шествие, в котором принимают участие российские и зарубежные артисты, акробаты, танцоры, ходулисты и музыканты, проходит по центральной улице Воронежа – проспекту Революции.
- Платоновский клуб – литературный проект фестиваля, в котором принимают участие литературоведы, переводчики и философы из России и зарубежья. На заседаниях Платоновского клуба проходят презентации новейших платоновских изданий, а также рассматриваются влияние идей Платонова на современный философский процесс, творчество писателя в контексте философской культуры и другие вопросы.
- На Книжной ярмарке, которая в течение нескольких дней располагается на одной из площадей города, представлены книги независимых издательств – это современная проза и поэзия, книги для детей, альбомы и книги по искусству, мемуары и биографии, интеллектуальная литература и научно-популярные книги, оригинально иллюстрированные концептуальные издания и многое другое. В рамках ярмарки проходят творческие встречи и лекции с участием ведущих российских литераторов, а также работает детский шатер, в котором ежедневно проводятся интерактивные игры, викторины и мастер-классы для детей.
- Концерты в парке Рамонского замка – самое светское событие фестиваля, собирающее на open-air у стен Дворца Ольденбургских в Рамони более 500 человек.
- В Фестивальную ночь, цель которой – вовлечь в орбиту Платоновфеста как можно больше людей, все выставки фестиваля работают бесплатно, на нескольких площадках города проходят концерты, показы спектаклей и специальные проекты фестиваля.
- Эстафета-чтение собирает на открытой сцене Советской площади несколько десятков любителей творчества Платонова. Участники эстафеты – среди которых не только губернатор области Алексей Гордеев и известные воронежские политики, бизнесмены и деятели культуры, но и горожане, подавшие заявку через интернет, а также гости фестиваля – в течение нескольких часов по очереди читают отрывки из произведений Андрея Платонова.
Программа бесплатных мероприятий включает в себя концерты и спектакли российских и зарубежных артистов на открытых площадках. Также на фестивале проводятся бесплатные лекции, мастер-классы, семинары и открытые репетиции.
Платоновская премия в области литературы и искусства ежегодно вручается российским или зарубежным деятелям литературы и искусства за создание выдающихся произведений и значительный вклад в культурное достояние России. Размер премии составляет 500 тысяч рублей.
События фестиваля проходят на различных площадках города, в том числе и под открытым небом.
Участники фестиваля
В рамках программы «Академическая музыка» в Воронеже дважды выступил Михаил Плетнев – как дирижёр Российского национального оркестра (2013) и с сольным концертом (2014). На фестивальных площадках прошли концерты Юрия Башмета и симфонического оркестра «Новая Россия», Гидона Кремера и оркестра «Кремерата Балтика», Ансамбля солистов Берлинской филармонии, Камерного оркестра «CHAARTS» из Швейцарии, Ансамбля «Студия Новой Музыки», Квартета имени Бородина и «Копельман-квартета», а также Миши Майского, Бориса Березовского, Юлиана Рахлина, Фредерика Кемпфа, Давида Герингаса, Александра Князева, Вадима Репина и других исполнителей.
Раздел «Музыка мира» представил фестивальной публике таких музыкантов, как Алим Гасымов (Азербайджан), Лакшминараяна Субраманиам (Индия), Рокиа Траоре (Мали), Криштина Бранку (Португалия), Марлен Дорсена (Гаити), и коллективы «Хуун-Хуур-Ту» (Тува), «Mostar Sevdah Reunion» (Босния и Герцеговина) и «Лойко» (Россия). Выступления Рокии Траоре и «Mostar Sevdah Reunion» на Платоновском фестивале стали их премьерой в России.
Театральная программа Платоновского фестиваля включала в себя спектакли Филиппа Жанти, Эймунтаса Някрошюса, Алвиса Херманиса, Жозефа Наджа, Миндаугаса Карбаускиса, Резо Габриадзе, Льва Додина, Римаса Туминаса, Оскараса Коршуноваса, Сергея Женовача, Юрия Бутусова, Антона Адасинского, Виктории Тьере-Чаплин и других режиссёров. В рамках театральной программы фестиваля состоялось немало российских премьер – впервые в России были показаны «Миранда» литовского Театра Оскараса Коршуноваса, «Песнь о Матери и Отчизне» Театра Польского из Вроцлава, спектакль-кабаре «В баре «У крокодила» Ральфа Райхеля, моноспектакль «Без названия» Славы Даубнеровой.
Искусство хореографии было представлено балетами Начо Дуато, Иржи Килиана, Йормы Эло, Охада Наарина. Спектакли «Дафнис и Хлоя» и «Весна священная» в постановке Национального хореографического центра Гренобля, «Устрица» израильской компании «Инбаль Пинто и Авшалом Поллак дэнс компани», «Неподвижный поток» Рассела Малифанта были впервые показаны в России на Платоновском фестивале.
В рамках литературной программы состоялись творческие встречи с российскими писателями и поэтами, среди которых Алексей Варламов, Виктор Ерофеев, Захар Прилепин, Евгений Гришковец, Дмитрий Быков, Сергей Гандлевский, Лев Рубинштейн, Павел Басинский, Марина Москвина, Вера Павлова, Владимир Шаров, Юрий Нечипоренко и другие.
Прошли выставки из собраний Государственной Третьяковской галереи, Политехнического музея, Курской картинной галереи им. А.А. Дейнеки, Театрального музея им. А.А. Бахрушина и других музеев. Состоялись персональные выставки Александра Дейнеки, Ирины Затуловской, Юрия Петкевича, Леонида Тишкова, Эмиля Капелюша и Лазаря Гадаева, прошла крупная выставка русского авангарда, объединившая работы из фондов пяти провинциальных музеев России.
Лауреаты Платоновской премии
- писатель Борис Екимов (2011),
- художественный руководитель Малого драматического театра — Театра Европы Лев Додин (2012),
- художественный руководитель и главный дирижёр Российского национального оркестра Михаил Плетнев (2013),
- художник Александр Петров (2014),
- писатель Андрей Битов (2015)[2].
Отзывы
- «Платоновский фестиваль — очень мощный, один из лучших или даже лучший в России по программе»[3], — Эдуард Бояков, театральный продюсер и режиссёр, создатель фестиваля «Золотая маска», художественный руководитель театра «Практика» (до 2013 года), ректор Воронежской академии искусств,
- «Платоновский фестиваль в Воронеже — уникальное явление на российском культурном ландшафте. Это грамотно, умно и креативно освоенный Воронежем собственный бренд»[4], - Александр Вислов, театровед, преподаватель ГИТИСа, многократный эксперт «Золотой маски»,
- «От многих уважаемых мною людей в Москве я слышала, что Платоновский фестиваль в Воронеже — аналог известного Зальцбургского, только в Восточной Европе»[5], — Яффа Оливицки, атташе по культуре посольства Израиля в России,
- «Не я «Платоновский фестиваль» придумал, я всего лишь компетентный эксперт, который утверждает, что это лучший провинциальный фестиваль в России, и я счастлив, что живу в городе, в котором есть такое мероприятие»[6], — Эдуард Бояков, театральный продюсер и режиссёр, создатель фестиваля «Золотая маска», художественный руководитель театра «Практика» (до 2013 года), ректор Воронежской академии искусств,
- «Театром, музыкой, литературой и изобразительным искусством охвачен весь миллионник, включая скверы и парки, где играют оркестры, центральную площадь, на которой три дня проходила книжная ярмарка крупнейших российских издательств и на которой десятки известных людей, включая губернатора Алексея Гордеева, в течение пяти (!) часов по очереди читали платоновского «Сокровенного человека»... фестиваль устроен как-то тотально, мимо не может пройти никто, и даже уличные репродукторы настигают тебя информацией о бесплатных концертах... грандиозный Платоновский фестиваль»[7], — Марина Дмитревская, театральный критик, театровед, профессор кафедры русского театра СПбГАТИ, главный редактор "Петербургского театрального журнала",
- «Фестиваль — большой, с концертами, в которых принимают участие целые оркестры и приезжие хоры, со спектаклями из среднего, то есть не самого далекого, но и не самого ближнего зарубежья. С книжной ярмаркой и литературными чтениями: прямо на площади известные писатели, актеры и даже воронежский губернатор читали отрывки из прозы Платонова пять часов подряд, передавая книгу из рук в руки. С именами — например, театральную афишу открыли спектакли Льва Додина «Жизнь и судьба», за ними играли поляк Ян Клята и Театр Оскараса Коршуноваса из Литвы. Все это придумал Михаил Бычков, один из самых известных режиссёров русской провинции, основатель и бессменный руководитель Воронежского камерного театра»[8], — Григорий Заславский, заведующий отделом культуры "Независимой газеты".
Напишите отзыв о статье "Платоновский фестиваль искусств"
Примечания
- ↑ [www.vakhtangov.ru/persones/bychkov Государственный академический театр им. Евг. Вахтангова / Михаил Бычков.]
- ↑ [ria.ru/culture/20150427/1061109427.html Писатель Андрей Битов стал лауреатом Платоновской премии]. РИА Новости (27 апреля 2015). Проверено 27 апреля 2015.
- ↑ [www.rg.ru/2013/06/27/reg-cfo/epatazh.html Лазаренко Л., Ткачева Т. В Воронеже эксперты обсудили эпатаж в искусстве // "Российская газета". — Воронеж, 2013.]
- ↑ [www.bereg.vrn.ru/3882.html Жидких А. Культура / В поисках смыслов //Газета "Берег". — Воронеж, 2012.]
- ↑ [www.rg.ru/2014/06/16/reg-cfo/oyster.html Ткачева Т. Воронежцы полакомились "Устрицей" // "Российская газета". — Воронеж, 2014.]
- ↑ [abireg.ru/n_41084.html Орищенко Д., Борунова Е. Ректор Воронежской академии искусств Эдуард Бояков: «Мы хотим создать лучший в стране творческий вуз» // Abireg.ru. — Воронеж, 2014.]
- ↑ [www.mn.ru/culture/20120620/320996106.html Дмитревская М. Притоки "Реки Потудани" // Газета "Московские новости". — Москва, 2012. — №302.]
- ↑ [www.ng.ru/culture/2012-06-18/7_festival.html Заславский Г. Бесстрашие и... что ещё? // "Независимая газета". - Москва, 2012.]
Отрывок, характеризующий Платоновский фестиваль искусств
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
