Плаутин, Николай Фёдорович

Николай Фёдорович Плаутин
Портрет Николая Фёдоровича Плаутина кисти Михаила Александровича Зичи
Дата рождения	13 января 1796(1796-01-13)
Место рождения	с. Писцово, Луховский уезд, Костромская губерния
Дата смерти	24 декабря 1866(1866-12-24) (70 лет)
Место смерти	Ницца, Франция
Принадлежность	Россия Россия
Род войск	кавалерия
Звание	генерал от кавалерии
Командовал	Гусарский принца Оранского полк, 1-я бригада 6-й уланской дивизии, 2-я бригада 3-й гусарской дивизии, лейб-гвардии Гусарский полк, 2-я бригада 1-й лёгкой кавалерийской дивизии, 2-я бригада 1-й лёгкой Гвардейской кавалерийской дивизии, 2-я бригада Гвардейской кирасирской дивизии, 2-я лёгкая Гвардейская кавалерийская дивизия, Гренадерский корпус
Сражения/войны	Заграничные походы 1813 и 1814 годов, Русско-турецкая война 1828—1829, Польская кампания 1831 года, Венгерская кампания 1849 года,
Награды и премии	Орден Святого Владимира 4-й ст. (1826), Орден Святой Анны 2-й ст. (1828), Орден Святого Георгия 4-й ст. (1829), Золотое оружие «За храбрость» (1830), «Virtuti Militari» 2-й ст. (1832), Орден Святого Станислава 1-й ст. (1833), Орден Святой Анны 1-й ст. (1837), Орден Святого Владимира 2-й ст. (1842), Орден Белого Орла (1845), Орден Святого Александра Невского (1849), Орден Святого Владимира 1-й ст. (1859), Орден Святого апостола Андрея Первозванного (1862).

Николай Фёдорович Плаутин (1794—1866) — военачальник и государственный деятель Российской империи; генерал от кавалерии (1856), генерал-адъютант (1849), член Государственного Совета (с 1862), военный реформатор (1856—1862); кавалер всех российских орденов; непосредственный начальник М. Лермонтова по службе (1839—1840).

Родился 13 января 1794 года в селе Писцово Луховского уезда Костромской губернии (ныне д. Писцово Вичугского района Ивановской области); воспитывался в Московском университетском благородном пансионе.

Его родители: полковник Смоленского гарнизона Фёдор Сергеевич Плаутин (?—1807) и Анна Григорьевна урождённая Бардакова (1763—1847). Сестра и братья: Анна (1795—1835), Михаил (1799—1874, генерал-майор), Сергей (1798—1881), Пётр (1802—1852), Фёдор (1807—1867).

30 августа 1812 года Плаутин поступил корнетом в конный полк Костромского ополчения и вместе с ним участвовал в сражениях в герцогстве Варшавском, в Силезии, Богемии и Саксонии, был в сражениях при Дрездене и Лейпциге, с 5 января по 6 февраля 1814 года участвовал при осаде крепости Магдебурга.

Во время обратного похода в Россию, 19 августа 1815 года переведён был в Борисоглебский драгунский полк. В этом полку Плаутин был недолго: уже 10 апреля 1816 года он перешёл в лейб-гвардии Гусарский полк и здесь быстро обратил на себя внимание начальства.

22 января 1818 года он был произведён в поручики, 23 ноября 1819 года — в штабс-ротмистры, 2 августа 1822 года сделался адъютантом генерала от кавалерии Ф. П. Уварова, затем, 27 ноября 1824 года, назначен флигель-адъютантом Его Величества с оставлением в лейб-гвардии Гусарском полку, 8 февраля 1825 года произведён в ротмистры, на следующий год 19 марта в полковники, причём 6 декабря был награждён орденом св. Владимира 4-й степени, и, наконец, 27 апреля 1827 года, к началу Турецкой кампании назначен командиром Гусарского принца Оранского полка.

В Турецкой кампании 1828—1829 годов он принимал деятельное участие со своим полком и получил за время её целый ряд наград.

Переправившись через Дунай в конце мая 1828 года в составе отряда графа Дибича, он 8 июня за отличие в сражении при крепости Кюстенджи был награждён бантом к ордену св. Владимира 4-й степени; за «отличное исполнение диспозиции под Шумлой» награждён 29 июля орденом св. Анны 2-й степени и 23 августа, за дело при деревне Костеж, получил алмазные знаки к этому ордену.

В следующем году, 31 мая, Плаутин во время сражения при Кулевче удачной атакой своего полка опрокинул турецкую кавалерию и этим много содействовал блестящей победе этого дня; за это он 5 октября 1829 года получил орден св. Георгия 4-й степени (№ 4285 по списку Григоровича — Степанова).

Затем, до конца кампании, он несколько раз принимал участие в сражениях; так, 18 июня — при покорении крепости Силистрии, 27 июля — в стычке при селении Демеркиой; наконец, последним его подвигом была атака 14 августа, со своим полком и казаками Борисова полка, турецкой армии, расположившейся близ селения Морат. 29 мая 1830 года Плаутину за кампанию 1828—1829 годов была пожалована золотая сабля с надписью «За храбрость».

С началом Польской кампании он был послан с полком к галицийской границе и за удачное сражение с войсками Дверницкого 6 и 7 апреля 1831 года у м. Боремля (ранен пикой в ногу), а также за действия свои в Волынской губернии был награждён 25 июня чином генерал-майора, и вслед за тем — 11 июля был назначен командиром 1-й бригады 6-й уланской дивизии, а 19 декабря — 2-й бригады 3-й гусарской дивизии. Тогда же за удачную атаку (19 августа) польской кавалерии, сделавшей вылазку из осажденной крепости Замостья, за уничтожение 24 августа отряда польских мятежников близ м. Янова, за преследование с 3 по 6 сентября корпуса Ромарино и за некоторые другие кавалерийские дела ему 6 декабря 1833 года был пожалован орден св. Станислава 1-й степени; также за Польскую кампанию Плаутин в конце 1831 года получил знак отличия «Virtuti Militari» 2-й степени.

В воспоминание об его участии в польской кампании и за смотр при Калише ему в 1835 году дан был прусский орден Красного Орла 2-й степени со звездой и майорат по чину в Польше.

25 июня 1839 года Плаутин был назначен командиром лейб-гвардии Гусарского полка, а ровно через месяц — командиром 2-й бригады 1-й лёгкой гвардейской кавалерийской дивизии с оставлением в должности командира полка. 11 апреля 1843 года Плаутин был произведён в генерал-лейтенанты с назначением командиром 2-й бригады гвардейской кирасирской дивизии, 9 мая 1844 года назначен начальником 2-й лёгкой гвардейской кавалерийской дивизии и, наконец, 21 января 1849 года генерал-адъютантом Его Величества. За это же время он получил несколько наград русских и иностранных: 4 сентября 1837 года — орден св. Анны 1-й степени, 6 декабря 1839 года — алмазные знаки к ордену св. Анны 1-й степени, 6 декабря 1842 года — прусский орден Красного орла со звездой, украшенной бриллиантами, табакерку, украшенную бриллиантами с портретом короля прусского и орден св. Владимира 2-й степени, 6 декабря 1845 года — орден Белого орла.

Венгерская кампания 1849 года, в которой он принял участие, доставила ему ряд триумфов и наград: 5 июля он отличился успешным преследованием неприятеля от Вайцена, 13 июля овладел переправой на p. Тиссе при местечке Тисса-Фюред, 21 июля разбил неприятеля при Дебречине и за это дело был награждён 29 июля орденом св. Александра Невского; также ему пожалованы были: 25 мая — австрийский орден Леопольда 1-й степени, 25 июля — прусский орден Красного орла 1-й степени и нидерландский военный орден Вильгельма 3-й степени. В 1851 году вюртембергский король сделал его, в воспоминание его участия в Венгерской кампании, кавалером ордена Короны 1-й степени, а помимо этого ему дано было в награду 500 червонцев.

По возвращении в Россию Плаутин 24 февраля 1853 года был назначен членом Комитета о раненых, а 29 ноября 1854 года — командиром Гренадерского корпуса. Во время Крымской войны в 1855 году находился с войсками у Перекопа, затем в Симферополе и у Карасубазара.

23 июня 1856 года Плаутин сделан был членом, а после пожалования его 26 августа того же года генералом от кавалерии и назначения командиром отдельного гвардейского корпуса — 30 сентября — председателем Высочайше утвержденной комиссии для улучшений по военной части. В 1856—1862 годах Плаутин сыграл видную роль в качестве сперва члена, а потом и председателя комиссии, подготовившей милютинские военные реформы.

Командиром гвардейского корпуса Плаутин оставался до назначения его 30 августа 1862 года членом Государственного совета, где присутствовал на заседаниях Департамента гражданских и духовных дел и Комиссии для рассмотрения отчётов Военного министерства, причём за это время получил несколько высших наград, как-то: 30 августа 1857 года — алмазные знаки к ордену св. Александра Невского, 26 октября того же года — прусский орден Красного Орла 1-й степени с алмазами, 8 сентября 1859 года — св. Владимира 1-й степени с мечами, 8 сентября 1860 года — орден 1-го класса Петра-Фридриха-Людвига Ольденбургского, наконец, 30 августа 1862 года, при Высочайшем Рескрипте, орден св. Андрея Первозванного; помимо этого, 12 апреля 1857 года Плаутин был удостоен Высочайшего рескрипта следующего содержания:

Николай Фёдорович! Во время лагерного нынешним летом сбора войск отдельного Гвардейского корпуса с прикомандированными к ним частями, Я с душевным удовольствием удостоверился, что все части вверенных Вам войск находятся в отличном состоянии. Приятно было мне видеть, с каким пламенным усердием войска исполняли служебные обязанности; знание дела, порядок, неутомимость, бодрый и веселый вид заслуживают полной и совершенной похвалы, но в особенности меня радует замечательно малое число больных, служащее доказательством, что на сбережение нижних чинов обращено попечительное внимание. Сердечно благодарю Вас за Ваши неусыпные заботы о войсках, под начальством Вашим стоящих и за доведение оных до настоящего блистательного состояния. Пребываю к Вам неизменно благосклонный, Александр.

Как член Государственного совета, Плаутин принимал участие в обсуждении 14, 16 и 17 декабря 1863 года проекта земской реформы и, между прочим, был одним из 29 членов, высказавшихся против 17 остальных членов по вопросу о председательстве в губернских земских собраниях (за предоставление его губернскому предводителю дворянства, а не лицу, избранному собранием).

Болезнь вскоре помешала Плаутину продолжать занятия в Государственном совете. Он уехал в Ниццу, где и скончался 24 декабря 1866 года. Он погребён в церкви на Казанском кладбище в Царском Селе.

Источники

• Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. — СПб.: т-во И. В. Сытина, 1911—1915.
• Милорадович Г. А. Список лиц свиты их величеств с царствования императора Петра I по 1886 год. — СПб., 1886.
• Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
• Федорченко В. И. Свита российских императоров. — Т. 2. — М., 2005.
• Шилов Д. Н., Кузьмин Ю. А. Члены Государственного совета Российской империи. 1801—1906: Биобиблиографический справочник. — СПб., 2007.

Отрывок, характеризующий Плаутин, Николай Фёдорович

Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.