Плач

Плач — одна из психофизиологических реакций человека, для которой характерно чрезвычайно повышенное выделение из его глаз особой секреции — слёз; плач сопровождается резким изменением кровяного давления и дыхания, непроизвольными сокращениями окологлазных и надбровных мышц лица, а также напряжением мышц шейно-плечевого отдела. Наступает или как реакция на сильное одномоментное психическое переживание, или как результат длительного нервного напряжения, при этом может быть проявлением не только негативных, но и положительных эмоций. До определённого возраста у детей плач является также рефлекторной реакцией на боль, однако по мере взросления этот рефлекс слабеет, а затем и вовсе пропадает.

Считается, что плач свойственен исключительно человеку, так как учёные не нашли пока ни одно животное, проливающее слёзы во время эмоциональных реакций. Большинство животных способны проливать слёзы, однако слёзы животных имеют сугубо защитную функцию: предохранение глаз от пыли и грязи.

В редких случаях плач может вызываться не чувствами, а являться патологическим состоянием, следствием заболевания, и возникать при черепно-мозговой травме, псевдобульбарном параличе, рассеянном склерозе и других органических поражениях мозга. В таком случае плач называется непроизвольным или насильственным.

Механизм плача

Основной составляющей плача являются мимика переживания,ː выражение душевной боли, страданий, обиды. Как правило, взрослый человек или ребёнок таким образом стремится оповестить окружающих о своих страданиях или оказать на них психологическое воздействие (вызвать сострадание и получить помощь). Особенно сильно мимика выражена у детей. Также при стремлении привлечь внимание плачущий может издавать громкий вой, кричать и всхлипывать.

Во время плача человек рефлекторно сжимает веки, — и даже зажмуривается, — что является защитой кровеносных сосудов, снабжающих тончайшие органические ткани глаз, от резко повышающегося в них давления. Во время плача происходит также сильная дыхательная прокачка лёгких, позволяющая насытить органы кислородом и ослабить ощущения страдания или боли.

Плач и слёзы

По одой из гипотез, смысл выведения слёз из глаза — защита глазных сосудов от лишнего давления. На самом деле, глазное и кровяное давление непосредственно между собою не связаны, слезы вырабатываются слезными железами, которые не способны быстро вывести значительное количество жидкости из организма. Дарвин предполагал, что плач вызывается рефлекторно посредством судорожного давления круговых мышц век на поверхность глаза, что приводит к расширением внутриглазных сосудов. При этом данная реакция происходит полностью рефлекторно, по этой причине любой человек, даже умело скрывающий свои страдания, не сможет скрыть свои слёзы.

Во время плача слёзные железы избавляются от лишней жидкости в глазу, таким образом не позволяя глазным сосудам надуваться и вызывать отёк глазного яблока.

Существует гипотеза, что вместе со слезами из тела выводятся гормоны стресса и прочие излишние гормональные вещества, выделяемые во время сильного переживания или длительного психического напряжения. Однако часть учёных опровергает данную теорию, отмечая, что в слезах после плача действительно имеются гормоны стресса, но потому, что они находятся в крови человека.

Плач младенца

С самого рождения у каждого человека до того, как он научится выражать языком свои желания, заложен инстинкт к плачу, у младенца принято выделять три основных типа плача, основной плач, сопровождающийся не очень громкими и надрывистыми криками с паузами, через которые младенец сигнализирует о своём страхе, или голоде, сердитый плач похож на основной плач, но с разницей в том, что ребёнок вдыхает больше воздуха и кричит значительно громче, является реакцией на сильный дискомфорт или испуг, третий тип — крик от боли сопровождается в начале длительным и громкими надрывистым выкриком до полного выдоха, является реакцией на боль или следствием гнева. Обычно мать способна лучше понять плач собственного ребёнка, чем чужого.

Плач ребёнка

Плач особенно свойственен маленьким детям, которые таким образом стремятся выразить свой дискомфорт или желания, при этом грань между смехом и плачем довольно размыта, что позволяют ребёнку даже быстро переходить от одного состояния к другому. Как правило, плач ребёнка демонстративен, является, по сути, сообщением не владеющего речью или должным запасом слов человека о своих потребностях; при таком плаче ребёнок активно использует мимику и издаёт усиленно громкие звуки. При этом детям свойственен так называемый манипулятивный плач, отличающийся искусственностью и возникающий не по значимым причинам физического свойства, а именно с целью привлечь внимание или заставить дать желаемое.

Сотрудники Ньюкаслского университета в Великобритании составили рейтинг самых раздражающих для человека звуков, где детский плач оказался на 9-м месте.

Плач и культура

Во многих культурах для мужчины считается недопустимым прилюдно плакать, поскольку это делает его похожим на женщину или на ребёнка, а значит, не способным к функциям исключительно мужским: обеспечению защиты и пропитания. Распространён стереотип, что плач мужчины — это проявление недостатка мужества, слабости характера, излишней чувствительности, которые необходимо проявятся в условиях битвы или охоты, в минуту настоящей опасности. В некоторых культурах плач является запретным не только для мужчин, и к нему принято относится по-другому. Например, у индейцев Иекуана принято, чтобы вместо плача ребёнок сам подходил к взрослому и просил о помощи.

Плач в религии

Блаженны плачущие,
ибо они утешатся. (Мф. 5:4)

По свидетельству многих христианских авторитетов, плач в христианстве — это следствие особого внутреннего состояния верующего, связанного с усердной молитвой о прощении грехов и с раскаянием, с глубокой скорбью о своих грехах перед жертвой за неё милосердного Бога. Через плач о грехе, по мнению христиан, душа верующего принимает прощение от Святого духа и приобретает силы к преодолению греха в последующем. Христианский богослов Иоанн Лествичник утверждал, что в плаче по Богу живёт благодатное утешение и радость; но что существуют также и греховные слёзы, от плоти, от греховных пожеланий, которые легко отличить по тому, что радость после них не наступает. Поэтому не поощряется «домогающийся внешний плач», который «развлекает дух».

Ислам приветствует плач, вызванный духовным просветлением мусульманина, а также, если через плач человек стремится выразить свои искренние чувства, неверные не способны на слёзы просветления, так как их сердца покрыты чёрной завистью. Также приветствуется скорбный плач по умершему, однако не приветствуется также излишнее проявление эмоций. В исламе мужчина, заставивший свою жену плакать, понесёт наказание от Бога.

В буддизме плач не приветствуется, как проявление привязанности к ложным ценностям материального мира.

Литература

• Trimble M. Why Humans Like to Cry: Tragedy, Evolution, and the Brain. — Oxford University Press, 2012. — 240 с. — ISBN 978-0-19-969318-4.
• [ec-dejavu.ru/t/Tears.html Ролан Барт. Слёзы] // Барт Р. Фрагменты речи влюбленного. М., 1999, с. 265—268
• Плач // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Плач

Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.